Владислав Крапивин - Граната (Остров капитана Гая)
— А если хочешь, я маму попрошу, она тебя хоть в какую экскурсию возьмет, по всему Крыму.
— Хорошо бы, — вздохнул Гай. — Только мне нельзя уезжать. Каждый день может случиться, что на съемки позовут.
— Ну, тогда... если хочешь, я сама покажу, что знаю. Здесь, в городе...
— В городе — это самое главное, — сказал Гай.
...Бродили они до заката.
Вечерняя встреча
Дома Катерина Степановна покормила Гая ужином и поворчала, что «братец твой — старший, но непутевый — ходит где-то голодный».
В девять часов Толик не пришел.
Гай понимал, что «дело житейское» и причин для беспокойства нет. Но затосковал. И еще через двадцать минут со смесью тревоги и привычной злости на Толика пошел его встречать.
Переулком Гай вышел на Шестую Бастионную. Фонарей на улице не было, окошки светились неярко. За шторками мерцали телевизоры. Чужой уют еще сильнее растравлял одиночество и тревогу Гая. Неумолчно и с какой-то скрытой угрозой сверлили сумрак трели цикад.
Никого не встретив, Гай дотопал до Крепостного переулка, что у бастионной стены. Встал на верхней площадке лестницы .
Он видел с высоты холма город и рейд. На улицах и кораблях переливалась электрическая россыпь. Мигали огоньки на сигнальных буях, вспыхивал на чьем-то мостике прожектор. Змеились отражения. Алой звездочкой горел выше других огней первый маяк Инкерманского створа.
Шептались пирамидальные тополя. С Приморского бульвара доносилась музыка духового оркестра. Гай подумал, как все было бы прекрасно, если бы рядом сейчас стоял Толик...
Прошло минут десять. Несколько прохожих поднялись по лестнице, не обратив внимания на мальчишку, съежившегося на бетонном парапете под неяркой лампочкой.
Потом что-то беспокойно и радостно толкнулось в Гае. Словно сработал чуткий локатор. Гай еще вроде бы никого не видел и не слышал, но соскочил с парапета, всмотрелся в темную глубину, куда убегала лестница.
На нижней площадке возникли две фигуры. Мужчина и женщина. Они торопливо шагали вверх и о чем-то весело и сбивчиво говорили. Мужчина был несомненно Толик.
Гай сжал губы и опять уселся на бетонном уступе.
— О! — сказал Толик. — Это ты? Ты тут... чего?
— Любуюсь ночным городом, — официально ответствовал Гай, надавив на слово «ночным».
— Меня, что ли, ждешь?
— А кого?! — взвинтился Гай. — Может, адмирала Крузенштерна?! — И подумал: «Не зареветь бы...»
— Я же говорил: попадет мне, — сказал Толик спутнице.
Она коротко и как-то бархатисто рассмеялась. Гай покосился. Девушка была рослая, плотная, с тяжелой черной косой. При свете лампочки Гаю показалось, что у нее очень красный большой рот и похожие на сливы глаза.
— Гай, познакомься, — сказал Толик. — Это Алина... Для полноты информации — Алина Михаевна.
— Очень приятно, — с предельной ядовитостью отозвался Гай. Он смотрел на Инкерманский маяк.
— Гай, будь к ней снисходителен — это как-никак твоя будущая тетя.
Гай резко обернулся.
— Алина — моя невеста, — церемонно сказал Толик. — И без сомненья, станет моей женой.
Гай, не вставая с парапета, поклонился.
— Очень рад.
Эти два слова можно было перевести длинной фразой, смысл которой сводился к тому, что тетушка нужна Гаю, как дельфину брюки, и что забывать из-за будущей родственницы — даже невесты — других родственников (не будущих, а настоящих) — потрясающее свинство, и что Толик поступает так не в первый раз, и поэтому Гай забывать свои обиды легко и скоро не собирается.
— Толик, — глубоким грудным голосом произнесла Алина. — Мальчик думает, что ты задержался из-за меня.
— Придется перейти на язык документов, — со вздохом произнес Толик и протянул Гаю бумажку. Это были два билета в кино.
— Ну и что? — сумрачно опросил Гай,
— Доказательство. Видишь, контроль не оторван? Мы собирались чинно-благородно в кинотеатр «Приморский» на семь часов. В девять я был бы дома перед вашими строгими очами. Но экстремальные обстоятельства помешали тому и другому. То есть кино и своевременному возвращению...
— На него хулиганы напали, — сказала Алина.
Толик взял Гая за плечо:
— Пойдем.
Когда прошли шагов двадцать, Гай неловко спросил:
— Правда, что ли?
— Что?
— Ну... хулиганы... Толик неловко хихикнул.
— Главное, день еще белый, солнце не зашло, а они подходят на бульваре, два пижона. Обычный диалог: «Дай закурить». — «Не курю». — «Жалко, да?» — «Гуляйте, мальчики...»— «Ах, мы мальчики, а ты — дядя?» — И ручкой на дядю...
— Ну и что? — нервно спросил Гай.
— Ну, что... Я одного посадил на время под акацию, а другому стал разъяснять, что он неправ, он обмяк как-то сразу... Я думал, слегка постукаю их по очереди, с педагогической целью, и отпущу. Но не тут-то было. Алина Михаевна проявила излишнюю инициативу. Куда-то кинулась, тут же явилась с морским патрулем, а те милиционера кликнули... Ну и пришлось «Лимонадного Джо» поменять на визит в отделение... Интересно, что сперва чуть-чуть сам не оказался виноватым: побил, мол, мирных прохожих. Хорошо, умный капитан подошел, разобрался... У одного свинчатку из кармана выудили...
— Даже не верится, — вздохнул Гай.
— Что? То, что свинчатку нашли?
— Вообще... Что в таком городе такие гады...
— Всякое бывает... Хотя они, кажется, ялтинские... А этот «Лимонадный Джо» для меня какой-то заколдованный. В Москве, помню, купил билеты — и срочно в институт вызвали. Был в Ленинграде, увидел афишу, побежал в кассу — ногу подвернул, вместо кино в травмпункт попал... Тьфу... А так хотелось посмотреть, говорят, веселая штука.
— Мура, — сказал Гай. — Все думают, что это про правдашних ковбоев, а это чушь. Одно издевательство...
— Это же комедия!
— Не комедия, а чепуха. Я смотрел и плевался...
— А где ты сумел? Дети до шестнадцати не допускаются!
— Ох уж! Где не допускаются, а у нас в ДК судостроителей — пожалуйста... Толик...
— Что?
— А они тебя... ничего?
— Да ну... хлипкие личности, — бодро сказал Толик,
— Все-таки двое..
— Я так перепугалась, — сказала Алина.
— Ну и я тоже, — засмеялся Толик. — В том-то и дело. Мне с перепугу как раз все и удается в самом лучшем виде... Я и диссертацию раньше срока защитил тоже с перепугу. Потому что прихожу однажды к шефу, а он говорит...
— Да знаю, знаю, — сказал Гай. — Я эту историю четыре раза слышал.
— Ох уж, четыре...
— Да. Один раз ты папе рассказывал, два раза мне и маме и один раз кому-то по телефону...
— Вот такой у меня братец-племянничек, — сказал Толик.
— Хороший, — отозвалась Алина и наклонилась к Гаю (он учуял запах «Красной Москвы»). — А Толик в самом деле все делает с перепугу. Он в любви мне так признался. Со страху...
— Да, — вздохнул Толик. — Было...
— Как это? — недовольно спросил Гай.
Алина бархатисто смеялась в темноте, платье ее шуршало.
— А вот так... Идем мы по Синопскому спуску, он молчит, я спрашиваю: «Толик, о чем ты думаешь?» А он... я в точности запомнила: «О принципе прямого преобразования направленного электромагнитного излучения в акустическую волну». Я чуть на ступени не села.
— Это единственно реальная возможность прямой связи космоса с глубиной, — доверительно объяснил Толик Гаю. — Женщинам этого не понять... хотя Алина и работает в пресс-бюро при лаборатории.
— Не перебивай, — сказала Алина. — Я ему и говорю: «Ты не мог найти для девушки более подходящих слов?» А он: «Я это... мог бы... Будь моей женой...»
— А вы? — холодновато спросил Гай.
— А что я? — засмеялась Алина. — Сразу и согласилась. Потому что я эгоистка. Люблю счастливых людей, у их счастья можно греться, как у печки.
— Разве Толик такой уж счастливый?
— Конечно, — серьезно ответила Алина. — Он счастливый в самом главном, он свое дело нашел. И удач у него в этом деле — выше головы.
— Тьфу-тьфу-тьфу... — суеверно плюнул Толик.
— Ничего не «тьфу»... Про него за границей пишут. В сорок лет он станет академиком, а я толстой и важной супругой академика... Разве плохо?
— Не знаю, — сказал Гай и повернулся к Толику. — Лишь бы ты сам не сделался толстым и важным.
— Ни за что на свете... Гай, давай проводим Алину, а потом уж домой...
— А где живет... Алина Михайловна?
— Недалеко, за площадью Коммунаров... Только не Михайловна, а Михаевна.
— У меня папа был молдаванин, — сказала она.
— Михай... так румынского короля звали, — брякнул Гай.
Алина засмеялась:
— В отцовском селе чуть не каждого второго так зовут. Это все равно что русское имя Михаил. Как у тебя.
