Лидия Чарская - Вторая Нина
— Мадемуазель Арно, — наставница выпускного класса, то есть ближайшая ваша начальница, милое дитя, и вы должны ей во всем подчиняться, как и все воспитанницы.
Первый раз в жизни я видела перед собой классную наставницу, и надо же было случиться, чтобы ею оказалась именно мадемуазель Арно! Ведь я хорошо знала ее по воспоминаниям Люды — Арно была в свое время и ее воспитательницей! И, по рассказам, мадемуазель представлялась мне просто «длинной вешалкой в синем», тогда как в действительности классная дама была, похоже, не только комической фигурой…
Между тем Арно почтительно присела перед баронессой.
Нечего сказать — грациозным был этот поклон!
Потом она подошла ко мне и подала руку, прошипев:
— Добро пожаловать, милое дитя.
Я едва прикоснулась к ее холодным влажным пальцам, напоминавшим мне прикосновение лягушки, и тотчас же вырвала свою руку. Не сомневаюсь, что Арно успела заметить выражение гадливости на моем лице…
Она значительно поджала губы и произнесла сухим, деревянным тоном:
— Мы ждали вашего приезда. Вот ваша постель, мадемуазель. В классе вы будете сидеть с Мариной Волховской. Она лучшая ученица и поможет вам в том, в чем вы не особенно тверды.
— Очень рада, потому что я далеко не тверда во многом, — ответила я непринужденно, успев заметить, какое испуганное выражение приняло лицо «привидения», как я мысленно окрестила классную даму.
— Ну, а теперь спокойной ночи, дитя! Мне пора идти, — вставила свое слово баронесса и, погладив меня по голове, как ребенка, величественно направилась к выходу в сопровождении классной дамы.
Я осталась одна среди бело-зеленого роя воспитанниц.
Глава вторая
ЗНАКОМСТВО. НЕОЖИДАННЫЙ НЕДРУГ
Какие у вас прелестные волосы!
— Сколько вам лет?
— Как? Только шестнадцать? Неужели шестнадцать? Тогда вы почти самая младшая в классе. Одна Лазарева — однолетка с вами. Женя Лазарева! Женька! Женишок! Где ты? Только ей одной будет скоро шестнадцать лет, а мы все старше.
— Maman говорит, вы сирота!
— Это ужасно! Ах, мне вас жаль! — выделился в хоре общих возгласов и расспросов нежный голосок.
Я быстро оглянулась. Прелестное личико было обращено ко мне с явным сочувствием. Голубые глаза сияли лаской. Белокурая девочка была миниатюрна, как фарфоровая куколка.
— Женя Лазарева, — назвалась она.
— Женька — молодец, прелесть! Она у нас самая чувствительная. Сирот и мышей любит и жалеет больше всего на свете! Мы ее так и прозвали — «Мышка».
Тиха, покорна, молчалива, Как лань лесная боязлива…
С пафосом продекламировала рослая девушка с румяными щеками, черными огненными глазами и толстой, как корабельный канат, пышной косой.
— Позвольте отрекомендоваться: Щупенко, казачка Ростово-Донская, или просто: «Маша» — по имени и «Казачка» — по прозвищу. Дон свой люблю и вас любить буду.
— Да, да, все мы любить вас будем! — пообещал другой нежный голос.
— Ну, Милка Перская всех любит, не от сердца только, а по привычке, — насмешливо воскликнула, выступив вперед высокая, рябая, энергичная с виду девушка. — Эмилии всегда и всем восторгаться надо. Без этого не проживет. Она у нас леденчик. Так и тает, так и тает. Смотришь — и нет ничего, растаяла совсем…
— Ну, уж ты, пожалуйста, Волховская, — обиделась рыженькая большеглазая девочка.
Я обратила внимание на Волховскую, поскольку Арно называла фамилию моей будущей соседки по парте — прямые резкие черты, упрямая складка у губ, взгляд энергичный и открытый.
«Так вот она какова — первая ученица, представительница выпускных!» — отметила я, еще не разобравшись, нравится она мне или нет.
— Новенькая? Где новенькая? Maman, говорят, новенькую привела! — послышались новые голоса, и в дортуаре появилась еще одна группа девочек.
— Лида! Лида! — неслось со всех концов дортуара, — что же так долго, Лида?
— Мы экзерсировались. «Блоха» заставила. Все к soiree[18] готовимся. До десятого поту! — послышался сильный, звучный девичий голос.
И в ту же минуту, самым бесцеремонным образом расталкивая окружавших меня девочек, его обладательница ворвалась в центр нашего круга.
Нельзя сказать, что она была красива или хотя бы миловидна. Передо мной стояла стройная, небольшого роста девушка-подросток лет семнадцати, с темными коротко остриженными волосами, вьющимися, как у мальчика. Обыкновенная девушка. Но неизъяснимая притягательность была в ее нервном, вызывающе гордом лице с насмешливыми, слегка прищуренными зеленовато-серыми глазами… Крупные и, пожалуй, слишком полные губы дерзко улыбались, когда она уставилась на меня с выражением самого беззастенчивого любопытства. Не знаю почему, но с первого взгляда я испытывала безотчетную симпатию к зеленоглазой девушке, которую она явно не разделяла, потому что в ее пристальном любопытстве я чувствовала какую-то недоброжелательную предвзятость.
— Бароночка, тебе не нравится новенькая? — спросила одна из пришедших с ней воспитанниц. — Говори же, душечка-бароночка…
— Игренева, опять! Сколько раз надо повторять тебе, что мы вышли из того возраста, когда можно было называть друг друга кисками, душками, мушками, блошками… Почему не клопиками, таракашками, мокричками? Брр! Презираю! Наивно и смешно. Меня, по крайней мере, избавьте от всего этого! — раздраженно проговорила зеленоглазая девочка.
— Рады стараться, превосходительная баронесса! — пропищал кто-то, поддразнивая гордячку.
— Коткова! Вы глупы, если не можете понять этого!
Зеленоглазая девочка бросила грозный взгляд куда-то в сторону. Зрачки ее расширились. Бледные щеки вспыхнули румянцем.
— Баронесса, не злитесь! — предложил тот же голос, но уже миролюбиво, без подвоха.
— Я и не злюсь! — горячо выкрикнула Лида. — Злиться на вас всех было бы по меньшей мере… оплошностью с моей стороны. Ну, да не в том дело! — махнула она рукой и презрительно улыбнулась.
— Как ваша фамилия? — неожиданно обратилась она ко мне.
Я не ожидала вопроса и растерялась, когда ко мне обратилась эта гордая, независимая девочка.
— Ее зовут Ниной бек-Израэл, названной княжной Джаваха, — выскочив вперед, ответила за меня Эмилия Перская.
— Разве вы немы, что позволяете отвечать за себя? — не обратив ни малейшего внимания на рыженькую Милу, спросила Лидия Рамзай.
— Бек-Израэл! — ответила я громко, глядя в зеленые глаза девочки.
— А при чем же тут «названная княжна Джаваха?» — не спуская с меня взгляда, спросила она.
— Моего названного отца и дядю звали так, и на Кавказе все меня знали под этой фамилией. Мои предки…
— Да, наши предки Рим спасли! — рассмеялась мне в лицо странная девочка, заставив меня вспыхнуть от незаслуженной обиды.
Баронесса, казалось, тотчас забыла обо мне, но не тут-то было…
— Соня! Пуд! — тормошила она полную, высокую, апатичную девушку с вялым одутловатым лицом, вполне оправдывающую свою фамилию — Пуд. — Ты знаешь басню Крылова «Гуси»?: «Мужик гусей гнал в город продавать»… Если помнишь, продекламируй новенькой…
— Я не нуждаюсь в этом, — разом закипая гневом, воскликнула я, — слышите ли, не нуждаюсь! И потом, ваш пример неудачен. Если вы хотите острить, то должны, по крайней мере, попросить кого-нибудь, чтобы вам объяснили смысл басни, которую вы упомянули. Крыловские гуси кичились своими доблестными предками, а я…
— А вы кичитесь происхождением вашего названного отца, госпожа самозванная княжна. Не все ли это равно! — насмешливо выкрикнула Лидия.
— Вы лжете! Вы лжете! И если вы еще одно слово скажете, я не ручаюсь за себя! — воскликнула я, бросаясь к язвительной баронессе.
Но в эту минуту на пороге дортуара вновь появилось костлявое привидение, именуемое классной дамой, мадемуазель Арно.
— Как, еще не в постелях? — уныло удивилась она и тотчас же захлопала в ладоши, аккомпанируя своему скрипучему голосу:
— Спать, девочки, спать! Пора ложиться.
— Мадемуазель Арно! Я забыла, как жаба по-французски? — послышался преувеличенно кроткий голос Тони Котковой.
— Le crapaud, — ответила мадемуазель Арно, не подозревая еще о подоплеке простого вопроса.
— А лягушка? — послышалось из противоположного угла.
— La grenoille, — снова ответила эта невольная мученица в синем форменном платье.
— А бывает синяя лягушка, мадемуазель Арно? — после небольшой паузы раздался задорный голосок Котковой.
— Мадемуазель Коткова, вы будете наказаны! — почуяв, наконец, в чем дело, прошипела та, зеленея от злости.
— А синие привидения есть? — давясь от смеха, вторила шалунье Котковой Даля Игренева.
Девочки, успевшие улечься по своим постелям, сдержанно фыркали в подушки.
