Виталий Бианки - Лесные сказки и были (сборник)
– Вот это и есть колоски, – сказал себе Жаворонок. – Вот это и называется выклоло… нет – выколо… нет – вы-ко-ло-си-лась.
В это утро он пел особенно хорошо: он был рад, что рожь скоро зацветёт и у Подковкиных выйдут птенчики.
Он смотрел вниз и видел, что на всех полях поднялись уже посевы: и ячмень, и овёс, и лён, и пшеница, и гречиха, и листья картофеля на ровных грядах.
В кустах около того поля, где в высокой ржи было гнездо Подковкиных, он заметил ярко-рыжую полоску. Спустился пониже и разглядел: это была Лисица. Она вышла из кустов и кралась по скошенному лугу к полю куропаток.
Крепко затукало Жаворонково сердчишко. Он боялся не за себя: Лиса ничего не могла ему сделать в воздухе. Но страшный зверь мог найти гнездо его друзей, поймать Оранжевое Горлышко, разорить её гнездо.
Ещё ниже спустился Жаворонок и что было силы закричал:
– Подковкин, Подковкин! Лиса идёт, спасайтесь!
Лиса подняла голову и страшно щёлкнула зубами. Жаворонок испугался, но продолжал кричать что есть мочи:
– Оранжевое Горлышко! Улетайте, улетайте!
Лиса направилась прямо к гнезду.
Вдруг из ржи выскочил Подковкин. У него был ужасный вид: перья все взъерошены, одно крыло волочится по земле.
«Беда! – подумал Жаворонок. – Верно, его подшибли камнем мальчишки. Теперь и он пропадёт».
И закричал:
– Подковкин, беги, прячься!
Но было уже поздно: Лиса заметила бедного петушка и помчалась к нему.
Подковкин, хромая и подпрыгивая, побежал от неё в сторону. Но где же ему было убежать от быстроногого зверя!
В три прыжка Лиса была около него, и – клямс! – зубы её лязгнули у самого хвоста петушка.
Подковкин собрал все свои силы и успел взлететь перед носом зверя. Но летел он совсем плохо, отчаянно чирикал и скоро упал на землю, вскочил, заковылял дальше. Лиса кинулась за ним.
Жаворонок видел, как бедный Подковкин то бегом, то взлетая на воздух с трудом добрался до Костяничной горки и скрылся в кустах. Лиса неотступно гналась за ним.
«Ну, теперь бедняге конец! – подумал Жаворонок. – Лиса загнала его в кусты и там живо поймает».
Жаворонок ничем больше не мог помочь другу. Он не хотел слышать, как хрустнут на Лисьих зубах косточки петушка, и поскорей улетел.
Прошло несколько дней – и рожь была уже в цвету. Жаворонок не летал эти дни над полем, где жили Подковкины. Он грустил о погибшем друге и не хотел даже смотреть на место, где валялись окровавленные пёрышки петушка.
Раз сидел Жаворонок у себя в поле и закусывал червячками.
Вдруг он услышал треск крыльев и увидал Подковкина, живого и весёлого. Подковкин опустился рядом с ним.
– Куда ж ты пропал?! – закричал петушок, не здороваясь. – Ведь рожь цветёт уже. Ищу тебя, ищу!.. Летим скорей к нам: Оранжевое Горлышко говорит, что сейчас наши птенчики будут из яиц выклёвываться.
Жаворонок вытаращил на него глаза.
– Ведь тебя же съела Лиса, – сказал он. – Я сам видел, как она загнала тебя в кусты.
– Лиса? Меня-то! – закричал Подковкин. – Да ведь это я отводил её от нашего гнезда. Нарочно и больным притворился, чтобы её обмануть. Так её запутал в кустах, что она и дорогу забыла в наше поле! А тебе спасибо, что предупредил об опасности. Если б не ты, не видать бы нам наших птенчиков.
– Я что ж… я только крикнул, – смутился Жаворонок. – Ловко же ты! Даже меня обманул.
И друзья полетели к Оранжевому Горлышку.
– Чшш! Тише, тише! – встретила их Оранжевое Горлышко. – Не мешайте мне слушать.
Она была очень озабочена, стояла над гнездом и, склонив головку к яйцам, внимательно прислушивалась. Жаворонок и Подковкин стояли рядом, чуть дыша.
Вдруг Оранжевое Горлышко быстро, но осторожно тюкнула клювом одно из яиц. Кусочек скорлупы отлетел, и сейчас же из дырочки блеснули два чёрных булавочных глаза и показалась мокрая взъерошенная головка цыплёночка.
Мать ещё раз тюкнула клювом, – и вот весь цыплёночек выскочил из развалившейся скорлупы.
– Вышел, вышел! – закричал Подковкин и запрыгал от радости.
– Не кричи! – строго сказала Оранжевое Горлышко. – Бери скорей скорлупки и унеси подальше от гнезда.
Подковкин ухватил клювом половинку скорлупки и стремглав помчался с ней в рожь.
Он вернулся за второй половинкой очень скоро, но в гнезде накопилась уже целая грудка битой скорлупы. Жаворонок видел, как один за другим выходили из яиц цыплята. Пока Оранжевое Горлышко помогала одному, другой уже сам разбивал скорлупу и выкарабкивался из неё.
Скоро все двадцать четыре яйца были разбиты, все двадцать четыре птенчика вышли на свет – смешные, мокрые, взъерошенные!
Оранжевое Горлышко живо повыкидывала ногами и клювом всю битую скорлупу из гнезда и велела Подковкину убрать её. Потом обернулась к цыплятам, нежным голосом сказала им: «Ко-ко-ко! Ко-ко!» – вся распушилась, растопырила крылья и села на гнездо. И все цыплята сразу исчезли под ней, как под шапкой.
Жаворонок принялся помогать Подковкину носить скорлупу. Но клювик у него был маленький, слабый, и он мог таскать только самые лёгкие скорлупки.
Так они долго трудились вдвоём с Подковкиным. Относили скорлупу подальше в кусты. Оставлять её вблизи гнезда нельзя было: люди или звери могли заметить скорлупки и по ним найти гнездо. Наконец работа была кончена, и они могли отдохнуть.
Они сели рядом с гнездом и смотрели, как из-под крыльев Оранжевого Горлышка то тут, то там высовывались любопытные носики, мелькали быстрые глазки.
– Удивительно как… – сказал Жаворонок. – Только что родились, а уж такие шустрые. И глазки у них открыты, и тельце всё в густом пуху.
– У них уж и пёрышки маленькие есть, – гордо сказала Оранжевое Горлышко. – На крылышках.
– Скажите пожалуйста! – удивлялся Жаворонок. – А у нас, у певчих птиц, когда птенчики выйдут из гнезда, они слепенькие, голенькие… Только чуть могут головку поднять да ротик открыть.
– О, вы ещё не то сейчас увидите! – весело сказала Оранжевое Горлышко. – Дайте мне только ещё немножко погреть их своим теплом, чтобы хорошенько обсушить… и мы сейчас же откроем детскую площадку.
Какая у поршков была детская площадка и что они там делалиОни ещё поболтали, потом Оранжевое Горлышко и спрашивает:
– Подковкин, где сейчас поблизости можно найти маленьких зелёных гусениц и мягких улиток?
– Тут, тут рядом, – заторопился Подковкин, – в двух шагах, в нашем же поле. Я уже присмотрел.
– Нашим детям, – сказала Оранжевое Горлышко, – в первые дни нужна самая нежная пища. Зёрнышки есть они научатся позже. Ну, Подковкин, показывай дорогу, мы пойдём за тобой.
– А птенчики? – встревожился Жаворонок. – Неужели вы оставите крошек одних?
– Крошки пойдут с нами, – спокойно сказала Оранжевое Горлышко. – Вот, смотрите.
Она осторожно сошла с гнезда и позвала ласковым голоском:
– Ко-кко! Ко-ко-кко!
И все двадцать четыре птенчика повскакали на ножки, выпрыгнули из гнезда-лукошка и весёлыми катышками покатились за матерью.
Впереди пошёл Подковкин, за ним Оранжевое Горлышко с цыплятами, а сзади всех – Жаворонок. Цыплятки пик-пикали, мать говорила «ко-кко», а сам Подковкин молчал и шёл, выпятив голубую грудь с шоколадной подковкой, и гордо посматривал по сторонам.
Через минуту они пришли в такое место, где рожь была редкая и между её стеблями поднимались кочки.
– Прекрасное местечко! – одобрила Оранжевое Горлышко. – Тут и устроим детскую площадку.
И она сейчас же принялась с Подковкиным искать для своих птенчиков зелёных гусениц и мягких улиток.
Жаворонку тоже захотелось покормить цыпляток. Он нашёл четырёх гусеничек и позвал:
– Цып-цып-цып, бегите сюда!
Цыплятки доели то, что им дали родители, и покатили к Жаворонку. Смотрят, а гусениц нет! Жаворонок смутился и, наверно, покраснел бы, если б на; лице у него не было пёрышек: ведь это он, пока ждал цыплят, незаметно как-то сам отправил себе в рот всех четырёх гусениц.
Зато Оранжевое Горлышко с Подковкиным ни одной гусенички не проглотили, а каждую брали в клюв и ловко отправляли в открытый рот одного из цыплят – всем по очереди.
– Теперь займёмся ученьем, – сказала Оранжевое Горлышко, когда цыплята наелись. – Ккок!
Все двадцать четыре цыплёнка остановились, кто где был, и взглянули на мать.
– Ккок – это значит: внимание! – объяснила Жаворонку Оранжевое Горлышко. – Теперь я их позову за собой – и смотрите!.. Ко-кко! Ко-ко-кко!.. – позвала она своим самым нежным голосом и пошла к кочкам.
Все двадцать четыре цыплёнка покатились за ней.
Оранжевое Горлышко перескочила кочки и, не останавливаясь, пошла дальше.
Цыплятки добежали до кочек – и стоп! Они не знали, что им делать: ведь кочки перед ними были как высокие крутые горы или как трёхэтажные дома.
Цыплятки старались вскарабкаться на кручу, но падали и катились вниз. При этом они так жалостно пикали, что у доброго Жаворонка сжалось сердце.
