Нина Грёнтведт - Первый поцелуй
Но Бильяна с Халком готовят еду на кухне, будто ничего не случилось. Кажется, они не обнаружили трещину.
Я кладу бинокль обратно в ящик, быстро слезаю с Платформы и бегу домой. Сажусь в своей комнате. Пытаюсь делать домашку, но ничего не получается. Пытаюсь почитать книжку, но не понимаю, что в ней написано. И теперь живот болит по-настоящему!!! Я иду к столу и открываю один из ящиков.
Вдруг дверь открывается, и я бросаюсь прикрыть то, что достала.
— Не входи! — говорю я.
— Привет, Щепка, что это ты делаешь? — спрашивает папа из дверей.
— Ничего, выйди! — говорю я в ответ.
Тогда папа закрывает дверь и уходит. (Ничего не говоря.)
— Обед через двадцать минут! — кричит он с лестницы.
Я сижу в комнате очень долго. Блин. В Зеленом доме Бильяна с Халком счастливые и довольные. И не подозревают об опасности; а я разбила их окно. (Или почти разбила.) И сбежала. Наверняка будет очень дорого купить новое стекло, если нынешнее разобьется из-за трещины. Вдруг дверь в мою комнату опять открывается, и папа входит. Я спешу затолкнуть все обратно в ящик и закрыть его.
Живот болит
— Эй, — говорит папа и садится на мою кровать.
— Эй, — отзываюсь я, иду и сажусь рядом с ним, потому что он похлопывает рукой по кровати рядом с собой.
— У тебя все хорошо, Ода? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
— Ты в последнее время какая-то сама не своя, особенно сегодня, — говорит папа.
— Нет, со мной все в порядке, — отвечаю я, но мы оба слышим, что голос мой звучит не очень-то правдиво.
Папа смотрит на меня. А потом обнимает.
— Все хорошо, — говорю я, но это неправда, потому что у меня ЧУДОВИЩНО болит живот!
— Ты знаешь, что со мной можно поговорить о чем угодно? — спрашивает папа, в точности как мама недавно.
— Да, — говорю я и пытаюсь улыбнуться.
— Эй, — говорит папа и смотрит на меня так, по-доброму, как только папа умеет.
Я немного выпрямляю спину и говорю:
— Я сама разберусь, папа.
— Ты ведь не собираешься делать никаких глупостей? — спрашивает папа.
— Нет, — вру я и пытаюсь представить себе, как должен выглядеть человек, который знает, что делает.
Мы с папой сидим рядом, потом папа встает.
— Надо вынуть еду из духовки, — говорит он, — обед через пять минут.
— Хорошо, — отвечаю я.
И как только папа выходит из комнаты, я снова бегу открывать ящик стола. Теперь, когда я слышу, что папа на кухне, я крадусь вниз по лестнице, обуваюсь в прихожей и тихонько выбираюсь на улицу.
Я иду быстро и решительно к Зеленому дому, поднимаюсь на крыльцо и звоню. Сразу, чтобы потом не жалеть и не сомневаться. Стою на крыльце и молюсь, чтобы открыла Бильяна. Или Альфи, или Петер, или Филипп, только не…
Дверь открывается, и, конечно, на пороге стоит Халк и глазеет на меня. Кажется, у меня свело все тело. Халк заполняет собой весь проем.
Я вынимаю что-то из кармана, протягиваю Халку и говорю:
— Вот…
Халк смотрит на меня, как обычно, угрожающе и берет то, что я ему протянула.
Тогда я сбегаю с крыльца и мчусь домой.
Я даже ни разу не оглядываюсь, но, кажется, Халк все стоит и смотрит мне вслед. Я забегаю через дверь террасы в гостиную.
— Ода? — спрашивает папа с кухни. — Ты здесь…
Приходи обедать.
Мне остается только пойти на кухню и сесть.
Мама, Эрле и папа уже за столом. Папа смотрит на меня немного удивленно и внимательно, и мама тоже, но они ничего не говорят. Мы едим. У меня немного кружится голова.
Тут в дверь звонят.
Я перестаю жевать.
Кажется, меня сейчас вырвет.
Папа встает и идет в прихожую.
Меня не рвет.
Но я не могу прожевать еду во рту, кажется, куски разрастаются и не влезают в горло. Да, я знаю, есть такое клише, что кусок в горло не лезет, но именно так оно и есть!!![19] Я не двигаюсь и пытаюсь прислушаться. Но слышу только бормотание. Папин голос и низкий, страшный голос Халка.
— Ода! — слышу я, как папа зовет меня вдруг из прихожей.
Я медленно встаю из-за стола, мама и Эрле смотрят на меня. Мама приподнимается, но я машу ей рукой и говорю:
— Все в порядке, мама, я сама разберусь.
И тут я проглатываю еду и выхожу в прихожую.
Письмо
В прихожей стоит папа. И Халк. Оба смотрят на меня. Я смотрю в пол.
— Что это, Ода? — спрашивает папа и протягивает письмо. Мне даже не надо смотреть на него, чтобы понять: это — мое письмо.
— Это письмо, — говорю я тихо.
— Можно прочитать? — спрашивает папа.
— Да, — шепчу я.
Я все время смотрю в пол, не смея взглянуть на папу и Халка!
Я точно знаю, ЧТО папа сейчас читает, потому что только что написала письмо в своей комнате. На конверте написано:
Бильяне и Златану От Оды АндреаЯ слышу, как папа открывает конверт и вынимает письмо. Листок сложен вдвое, и я знаю, что на первой странице написано:
«Читайте внутри» — и еще я нарисовала стрелку к углу листка, а там написано: «Ода Андреа» — это чтобы они были уверены, что это я написала.
Тут я слышу, как папа разворачивает листок, слышу, что Халк откашливается, я закрываю глаза и знаю, что папа читает:
Мне очень стыдно за трещину в вашем кухонном окне, но я обещаю это исправить. Поэтому даю вам 1743 кроны за причиненный ущерб.
Ода Андреа СтокхеймВ глазах у меня темнеет. Я стою тихо, зная, что папа дочитал. Тут папа тоже откашливается. Будь у меня только один шанс в жизни провалиться сквозь землю, я бы воспользовалась им сейчас. Я слышу, как папа заглядывает в конверт и видит деньги. Я слышу, как он вынимает купюры и как позвякивают монеты.
— Что это, Ода? — спрашивает папа.
— Деньги, — отвечаю я.
— Но откуда они? — спрашивает папа.
— Я их скопила, — отвечаю я.
— Это ВСЕ твои накопленные деньги? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
— Тысяча семьсот сорок три кроны? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
— Из копилки? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
И тут наступает полная тишина.
— Ты же вроде копишь на кресло-мешок? — спрашивает папа.
— Да, но ничего, я обойдусь, — отвечаю я[20].
— Ода, — говорит вдруг Халк, то есть Златан.
— Простите! — говорю я и смотрю на Златана, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Слезы текут по щекам, я не могу остановить их. Мне так стыдно!
— Можно я сохраню это письмо? — спрашивает Златан.
— Оно и так ваше… — говорю я.
— Я хочу сказать, — говорит Златан, — что письмо — это уже оплата.
— Что? — говорю я.
— Я не хочу брать денег. Письма мне достаточно, — говорит Златан.
— Да, но, — говорю я, — заменить стекло ведь будет стоить денег, и…
— Можно я расскажу тебе одну историю? — спрашивает Златан.
— Да, — отвечаю я, не совсем понимая, что происходит и что он собирается рассказать.
— Когда я был маленьким, в Болгарии, я играл в футбол в школьном дворе и попал мячом прямо в окно, разбив самое большое окно во всей школе, — говорит Златан.
— Ой, — говорю я и смотрю на него. — Самое-самое большое окно?
— Самое-самое большое окно, — отвечает Златан.
— Ой, — повторяю я и всхлипываю[21].
— Но я развернулся и убежал, — говорит Златан.
— Правда? — спрашиваю я, в шоке от его рассказа.
— Да, но потом я остановился и повернул обратно, пошел в школу и рассказал, что разбил окно, — говорит Златан.
— Правда? — спрашиваю я опять и смотрю на него.
— Да, так что мы с тобой немного похожи, — говорит Златан и подмигивает мне!
Я вздрагиваю слегка, потому что Халк мне подмигивает, смотрю на папу, а папа улыбается. Я стараюсь расшифровать его улыбку, и мне кажется, он гордится мной. Я опять всхлипываю, вытираю слезы и улыбаюсь Златану.
Трещина
— Идем, — говорю я, глядя на папу и Златана.
Я выхожу вместе с ними и иду впереди к Зеленому дому, к окну с трещиной. Я хочу им показать, чтобы они не думали, что я лучше, чем на самом деле, и не сказали бы что-нибудь, о чем потом пожалеют. По-моему, Златану стоит взять мои деньги. Я показываю на трещину.
— Где? — спрашивает Златан и наклоняется ближе к окну. (Папа тоже наклоняется.)
— Вот, — говорю я и показываю.
— Где? — снова спрашивает Златан, а папа щурится, чтобы лучше разглядеть.
— Вот же! — говорю я еще раз и не понимаю, почему они не видят трещины.
