Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле
— Бежим отсюда! — прокричал Икан.
Он первый шарахнулся к лестнице и скатился по ней на церковные хоры. За ним ссыпались Славко Араб и Штакор.
— Кто это тут поднял трезвон? — грозно рявкнул Икан в темноту.
— Господь бог! — глухо отозвалось ему из мрачного угла на хорах. — Сейчас я вас троих воришек накажу!
Илька в панике кинулся к ступенькам, спускавшимся с церковных хоров, истошно вопя:
— Спасайся от господа бога!
Но «господь бог» оказался проворнее: он перехватил ребят перед лестницей и, выскочив из темноты, закричал:
— Ага, Икан, наконец-то ты мне попался!
И с этими словами мстительный староста накинул свой гунь на голову пленника и замахнулся ременным недоуздком:
— Ну, как тебе мой недоуздок, соседушка Икан? Я его специально для тебя прихватил, глодальщик топоров.
Уморившись махать недоуздком, староста скинул тулуп с захваченного врага, и из-под него вырвался дикий рев:
— Так это же Маркела, а не Икета! — с опозданием обнаружил свою ошибку староста. — Что же ты вместо Икана под руки лезешь, леший тебя забодай! Ты за него двойную порцию получил, так что можешь вернуть Икану то, что ему полагалось!
После этого Маркела Штакор стал ежедневно подстерегать Ильку, устраивая хитрые засады в той самой роще, через которую пролегал наш путь в школу. То он взбирался на дерево и соскакивал прямо перед его носом с недоуздком в руках, то подбрасывал на дорогу крупное красное яблоко, и стоило Ильке нагнуться за ним, как он получал сзади такой удар, что летел вперед с быстротой пушечного ядра.
— Эгей, это еще одна колотушка, которую я тебе возвращаю! — зубоскалил Маркела Штакор. — Но мы с тобой еще не расквитались.
— Как это так не расквитались! — возмущенно протестовал Икан. — Сколько же я тебе еще должен?
— Я, знаешь ли, в арифметике слаб, — кривился Штакор, — так что до нового года тебе, боюсь, со мной не расквитаться.
Илька сыт по горло этими бесконечными засадами и попросил защиты у братьев Рашет. А Рашеты уже давно точат зуб на Маркелу и мечтают его проучить. Стали они незаметно красться следом за Иканом, как вдруг на опушку рощи выскакивает Маркела Штакор из куста и набрасывает недоуздок на шею Икану. Илька с разбегу рыбкой в снег и кричит:
— Вот он, бешеный! Сюда, родственнички родимые!
— Держись, Икан, сокол ясный! — завопили Рашеты из чащи. — Хватайте его, люди!
Дружной толпой навалились Рашеты на Штакора, застигнутого врасплох. Один его со спины обхватил, второй за руки схватил, третий связывает недоуздком, четвертый стаскивает шапку, пятый снег за шиворот пихает, шестой кулак к носу подносит…
— Стой, не юли! — взывает первый.
— Туже вяжи! — велит второй.
— Вяжу, не отпущу! — отвечает третий.
— Шапку стащу! — обещает четвертый.
— А ну, прохладись! — гогочет пятый.
— Снежком освежись! — шипит шестой.
Шестеро Рашет наперебой молотят Штакора, так что седьмому к нему не прорваться. А Ильке не остается ничего другого, кроме как подбадривать братьев Рашет:
— Поделом ему, соседушки, поделом!
Маркела Штакор, пройдя через чистилище Рашетовых рук, с видом безгрешного ангела вернулся домой, напевая песенку:
Вот так да, вот так да!
Тумака отведал я!
Получил я тумака от Давида-земляка!
Тумачок, тумачок греет Штакору бочок!
28
То ли от той потасовки в роще, а может быть от чего-то другого, слышим мы, сильно разболелся плут Маркела Штакор.
— Что делать? — спрашивает нас старший Рашета, Давид. — Надо бы ему гостинцев отнести, как-никак, а он наш приятель.
Все тотчас же согласились пойти навестить Маркелу. Просто даже любопытно посмотреть, как выглядит Штакор, когда он больной. И мы с Иканом присоединились к остальной компании.
Наступило воскресное утро, а мы тут как тут на старостином дворе.
Кто-то из его домочадцев заметил, как мы входили в калитку и крикнул:
— Ох-ох-ох, Рашеты припожаловали!
Услышав, кто к нему явился, больной сорвался с постели, забился под кровать и закуковал:
— Пропала моя головушка, сейчас они мне трепку зададут! Мы с гоготом и шумом ввалились в дом, смотрим, а кровать пуста.
— Где же больной?
— Пощадите меня, братцы, я и так мертвым-мертвешенек! — проквакал Маркела из-под кровати.
— Не бойся, вылезай, мы тебе гостинцы принесли! — крикнул ему под кровать старший Рашета, Давид. — Вот, посмотри.
Тут принялись Рашеты выкладывать на низкую скамью принесенные дары: яблоки, грецкие орехи, каштаны, лесные орешки, чернослив. Увидел все это Икан, бросился на пол, растянулся и завопил:
— Я тоже больной! Мне тоже надо гостинцы дарить!
— Не тронь мои сласти, Илькастый! — взвизгнул больной, выскакивая из-под кровати, и, бросившись к скамье с дарами, накрыл ее собой: — Только через мой труп!
— Ну уж ладно, не буду, — успокоил его Икан, вставая, вынул из кармана румяное яблоко и протянул Маркеле: — Посластись и от меня!
Штакор так и просиял счастливой улыбкой:
— Ну, теперь я сразу поправлюсь, раз вы меня так любите!
А мы всей компанией сразу же от него зашли к бабке Еке и попросили ее полечить хорошенько нашего Маркелу.
Через несколько дней до нас дошли тревожные слухи.
Староста снова шнырял возле бабкиного дома, обнюхивал штабеля заготовленных дров и опять отправился легавым жаловаться, на этот раз на школьников: мол, бабка Ека подучила ребят дрова из старостиного леса таскать.
Сам жандармский начальник Вукайло Длиннохвост, этакая громадина с длинными усами, вмешался в эту заваруху с дровами:
— Ага, знаю я этих школьников, от них безобразий только и жди, все они прирожденные нарушители.
— Вполне разделяю ваше мнение! — поддакнул Вукайле староста. — А раз мы с вами так думаем, значит, это самая что ни на есть святая истина.
— Выловим, значит, мы этих детишек как миленьких — и к нам в подвал! — воскликнул жандармский начальник Вукайло Длиннохвост.
— Посидят они в темноте и тут же во всем признаются! Отберем у бабки Еки дрова, а саму бабку Еку в город спровадим, в настоящую тюрьму, пусть посидит с разбойниками и конокрадами.
— Так ее, в кутузку ее! — поддакнул староста.
Наша ребячья команда друзей и помощников бабушки Еки страшно всполошилась и собралась на совет.
— Прежде всего надо спрятать дрова, которые мы натаскали к бабкиному дому. Не допустим, чтобы нашими дровами обогревался этот вредный староста!
Когда стемнело, мы с Веей во главе отправились к бабкиной хижине. Старая женщина отвела нас за дом в глубь двора и показала широкую яму, прикрытую досками.
— В этой яме, ребятки, мой покойный муж, дядька Джурица, отсиживался во время первой мировой войны, чтобы австрияки его в армию не забрали. В ней все наши дрова поместятся.
Не мешкая взялись мы за работу, и за один час все дрова, до последнего поленца, были перенесены и спрятаны в глубокой и сухой яме. Потом мы тщательно прикрыли ее досками, закидали снегом, и в довершение ко всему сверху поставили тот самый припрятанный нами с Илькой лошадиный череп с чудовищным оскалом белых зубов.
— Сюда и среди бела дня ни одна живая душа не сунется! — сказал старший Рашета, Давид. — Посмотрите, как вылупилась пустыми глазницами эта лошадиная башка, ну чистый начальник конского жандармского участка.
Для пущей острастки мы вставили в лошадиные челюсти обрывок чьей-то шубы. Так и чудилось, будто страшилище растерзало какого-то зазевавшегося простака.
— Да, но где спрятать нашу бабушку Еку? — озабоченно заметила Вея.
— А что будет с вами? — горевала бабушка Ека. — Вас хотят сунуть в подвал, и это в такой-то мороз. Видать, снова собирается вьюга.
Тут Ею Клячу осенила какая-то мысль, и он запрыгал от восторга на одной ножке.
— Мне в голову пришла блестящая идея! Пошли в Ущелье сказок к мельнику Дундурии. Знаете, как он обрадуется, что мы к нему в гости пришли, скучно ему там одному, занесенному снегом!
Договорились, что завтра же вечером переселим бабушку Еку в Ущелье сказок. И сами с ней туда отправимся. А домашним скажем, что идем к истопнику Джурачу лущить кукурузу.
Наша учительница еще накануне уехала к своим родителям на новогодние праздники. Защитить нас было некому, на это-то наш староста и рассчитывал.
Весь следующий день мы провели в жутком страхе, боясь, что с минуты на минуту нагрянут жандармы. Но, по счастью, они не явились, по каким-то делам задержались в соседнем селе.
29
Сразу после полудня небо стало хмуриться и все вокруг так потемнело, словно надвинулась ночь.
— Метель собирается страшная, — ворчал мой дед и приговаривал: — И что это вас именно сегодня к Джурачу несет, застигнет вас непогода, не пустит обратно домой.
