Александр Воронцов - Юнгаши
Внешне Милованов не производит впечатления солидного человека. Мелковат ростом, узковат в плечах. Лицо у него задумчивое, вроде даже рассеянное. Но держится он спокойно, уверенно, не суетится. Словно все, что произойдет, знает заранее. И голос хоть и негромкий, но твердый, какой-то покоряющий.
Марат послушно сел, огляделся.
Радиорубка вроде чудесной лаборатории. Куда ни глянь, всюду блоки аппаратуры, измерительные приборы, сплетения проводов. Многое Марату известно по занятиям в школе связи. Но кое-что он увидел впервые. И это настораживало, заставляло быть предельно внимательным. А вдруг что-нибудь упустишь? Позора не оберешься.
Исподволь Марат приглядывался к старшему радисту. Что у Милованова впечатляло — это руки. Мускулистые, крепкие. Ладони широкие, хваткие. А пальцы гибкие, подвижные. Он почти мгновенно включил аппаратуру и настроился на нужную волну.
Марат не успел и глазом моргнуть, как Милованов доложил на командный пункт:
— Боевой пост номер два к бою и походу готов!
«Просто радиомаг какой-то!» — удивился Марат. Даже инструкторы учебного отряда не смогли бы потягаться с этим корабельным виртуозом радиодела.
Марат тут же решил, что овладеет всеми секретами мастерства Милованова.
Где-то в глубине корабля заработали машины. Корпус его едва заметно содрогнулся и стал чуть-чуть вибрировать.
«По местам стоять, со швартовов сниматься!» — прозвучал в динамике зычный голос старшего помощника командира.
— Сейчас поплывем, — задорно подмигнул Марату Милованов.
— А куда? — не удержался от вопроса Марат.
— Куда? — повторил задумчиво Милованов. — Знамо куда: в боевой поход. Думаю, на запад. Застоялись мы за зиму у невских берегов. Пора и в море. Балтика нас давно ждет.
У Марата тревожно забилось сердце. Вот и наступил этот час. Он идет в боевой поход. Свой, первый. В одном строю с балтийцами. С такими, как Милованов. Видел бы отец. Он даже не знает, не довелось Марату побывать у него. Но как же «Полярная звезда» выйдет в море? Ведь немцы еще под Ленинградом. До Кронштадта и то надо пробиваться с боем.
— А как же блокада? — невольно воскликнул он.
Милованов нахмурился, поиграл желваками.
— Блокада, говоришь? — процедил сквозь зубы, сердито глянув на Марата. — Верно, сидят еще фашистские гады и в Стрельне, и в Петергофе. Окопались, паразиты. Только недолго им тут сидеть осталось. Скоро и от них, и от блокады ничего не останется. Согласен?
— Конечно, — охотно поддержал Марат.
Но как это произойдет, он понятия не имел.
— Ну вот, значит, обстановку понимаешь правильно. — Милованов облегченно вздохнул. — А теперь учти: боевой поход не игрушки, держи ушки на макушке.
— Есть держать ушки на макушке, — повеселел и Марат.
Милованов все больше нравился ему.
Поход длился несколько часов. Под прикрытием темноты «Полярная звезда» миновала устье Невы и вышла к острову Котлин. Но в Кронштадт не зашла. Ее курс лежал к маневренной базе флота на одном из островов Финского залива. Тем же путем следом за своей плавбазой шли и подводные лодки.
В течение всего похода Милованов непрерывно нес вахту. И чем дальше Марат наблюдал за ним, тем загадочнее для него становился этот человек. Действия Милованова были достойны восхищения. Он чувствовал себя в радиорубке как дома, держался по-хозяйски. Точно знал, где какой прибор находится, ловко, без всякого напряжения орудовал многочисленными кнопками и рычажками, переключателями и ручками настройки. Ключом передатчика работал так, что со стороны и заметить было трудно, ведет он передачу или нет. В эфире улавливал каждый звук, безошибочно различал «голоса» свои и чужие, быстро устранял помехи.
Далеко за полночь, когда была пройдена большая и самая опасная половина пути, Милованов обратился к юнге:
— Хочешь попробовать?
«Решил испытать», — вспыхнул Марат, но вида не подал.
— Хочу, — не раздумывая согласился он.
— Держи. — Милованов передал Марату наушники и выключил всю аппаратуру.
«Точно, испытывает», — подумал Марат. И хотя произошло все неожиданно, это не смутило его. Заученным движением он накинул на голову наушники, включил питание. Затем, вслушиваясь в эфир, повел настройку.
Сначала в наушниках слышался лишь треск и какой-то космический шелест. Но вскоре Марат уловил отчетливое звучание морзянки. Из чередования точек и тире складывались буквы. Из букв — слова. Он подвинул к себе журнал приема радиограмм и стал машинально записывать.
— Наши позывные. — Марат показал Милованову сделанную запись.
Милованов насторожился, придвинулся к юнге и тоже стал прислушиваться к мерному попискиванию приемника.
— Давай действуй, — кивнул одобрительно.
Марат положил руку на ключ, выстучал ответ: «Вас понял. Прием». И повторил свои позывные.
Вахту нести непрерывно!
Радиограмма была короткой. В ней командиру «Полярной звезды» предписывалось при следовании от острова Котлин на запад несколько изменить курс, чтобы обойти минную банку, только что выставленную самолетами противника. Были даны и координаты.
— Все, — облегченно вздохнул Марат, закончив прием и показывая запись Милованову.
Он чувствовал себя так, будто забрался на крутую гору, на самую ее вершину. И хотя находился в тесном, плотно закупоренном корабельном помещении, словно увидел панораму темных вод Финского залива, по которым, скрываясь от глаз вражеских наблюдателей, пробирался караван советских кораблей.
— Отлично, юнга, — похвалил Милованов, проверив текст радиограммы. — Теперь бегом на мостик, доложи это командиру.
Он многозначительно поднял большой палец вверх, что одновременно означало и одобрение, и направление, куда юнге следовало двигаться.
— Есть! — Марат бережно принял из рук Милованова журнал радиограмм и кинулся к выходу.
До ходового мостика, где располагался командный пункт и откуда осуществлялось управление кораблем, было рукой подать. Марат еще накануне до наступления темноты запомнил трап, по которому можно было попасть туда. Он опрометью взбежал по металлическим ступенькам и рывком открыл дверь. Его обдало ветряной прохладой и свежим запахом моря.
На мостике, слабо освещенном замаскированными огнями, маячило несколько человеческих фигур.
Загадочно поблескивали циферблаты знакомых и незнакомых Марату приборов. Обстановка здесь чем-то напоминала ту, которую он видел на военном транспорте в тот вечер, когда его вытащили из воды и доставили к капитану.
— В чем дело? — На стук двери обернулся невысокого роста моряк в плотно застегнутой шинели и надвинутой на лоб фуражке.
По голосу Марат узнал старпома.
— Срочная радиограмма, — доложил Марат, протягивая журнал.
— Давайте. — Старпом взял журнал и, наклонившись к одному из светящихся приборов, стал всматриваться в текст.
— Что там, Петр Ильич? — нетерпеливо спросил другой моряк, повыше ростом, но поуже в плечах, стоявший перед ветровым стеклом. — Какие новости? Что там, в этой радиограмме?
«Командир корабля, — догадался Марат и невольно подтянулся, хотя и так уже был в напряжении. Про себя не без удивления отметил: — А о радиограмме уже знает. Наверное, Милованов доложил по телефону».
— Все верно, товарищ командир. — В голосе старпома звучала тревога. — Сообщение из штаба. Немцы на пути у нас мины выставили. И координаты указаны.
— А, черт! — выругался командир и подошел к старпому. — Покажите-ка. Скоро светать начнет, и лишние зигзаги нам ни к чему.
— Вот, послушайте. — Старпом вслух прочитал текст радиограммы и передал журнал командиру. — Придется обходить.
Глянув еще раз в текст, командир вернулся на свое место, громко скомандовал:
— Сигнальщик, усилить наблюдение!
— Есть усилить наблюдение, — послышалось в ответ.
— Рулевой, на румбе?
— На румбе двести шестьдесят! — отозвался рулевой.
— Курс двести семьдесят два!
— Есть двести семьдесят два.
— Передать на все корабли: курс двести семьдесят два!
— Есть!
Команды следовали одна за другой. Марат, ожидавший когда ему разрешат вернуться в радиорубку, почувствовал, как палуба у него под ногами покатилась вправо. Только теперь он начал понимать все значение радиограммы, которую сам принял и доставил на мостик. Его глаза уже привыкли к полутьме на мостике, и он разглядел лица находившихся здесь людей.
Впервые, пожалуй, за все время своих многотрудных странствий Марат ощутил причастность к тому большому делу, к которому так упорно стремился. Ему нравилось здесь, на мостике боевого корабля, нравились люди, его окружавшие. Особенно командир, который спокойно и уверенно вел корабль по невидимому в ночи и очень опасному пути. Даже сообщение о вражеских минах, казалось, не потревожило спокойствия этого скупого на слова человека.
