Нина Артюхова - Светлана
— Какой институт! Нет там сейчас никого.
Не только звонил — заезжал, это ясно.
Как ни старался Костя говорить и смотреть спокойно, по лицу было видно, как он огорчается. Еще бы не обидно! Пробыть целый день в Москве и не повидаться!
Оба начали одновременно.
— Светлана… Ведь ты была там?.. — нерешительно сказал Костя.
А Светлана крикнула:
— Костя, я сейчас поеду туда!
И оба с умоляющим видом повернулись к Наталье Николаевне.
Уже на улице Костя сунул Светлане листок, вырванный из блокнота. На нем была написана станция, номер эшелона и как ехать.
— Как хорошо, что тебя застал! Ведь я думал, что вы еще в лагере.
— Нет, мы уже два дня в Москве… Костя, а куда же теперь переводят вашу часть?
Он усмехнулся:
— Об этом наших генералов спроси.
— Но из-за границы-то вы совсем уехали? Что мне вашей маме сказать? Вы теперь будете у нас?
— У нас, у нас…
Он немного задержался на перекрестке.
— Вы тоже на метро?
— Нет, я на троллейбусе… Светлана… ты сначала к маме… зайди прямо в библиотеку, а потом…
— Не беспокойтесь! — гордо ответила девочка. — Я все адреса знаю!
Когда маленькая фигурка промчалась через площадь и скрылась за углом, Костя вспомнил с раскаянием, что даже спасибо Светлане не успел сказать.
Мимо окон проносятся белые растрепанные клочья дыма. Скорей, скорей беги, поезд, поменьше задерживайся на остановках! А другой поезд, наоборот, пусть стоит как можно дольше, не торопится, пусть до самого вечера стоит!
Опять перед Светланой раскрылась книга без начала и без конца — кусочек чужой жизни. Но не наблюдателем со стороны входит она сейчас в чужую жизнь, а действующим лицом. Волновала и радовала ответственность за ход событий. Книга раскрылась — началась новая глава. От Светланы зависит, чтобы новая глава была веселая, а не грустная.
Что нужно для этого сделать? Пока за нее хлопочет паровоз, пыхтит, разбрасывая по кустам клочья дыма. На маленьких платформах даже вовсе не задерживается, проносится мимо, крича нетерпеливым, пронзительным голосом: «Я спе-шу-у!»
Пока сидишь неподвижно и бездейственно, приходят в голову разные тревожные мысли: «А вдруг произойдет крушение? А вдруг потеряю билет? А вдруг потеряю деньги?»
Пачку денег сунул ей Костя, когда выходили из детского дома:
«Дай маме, поезжайте на такси».
«Бумагу и карандаш не забудь, — сказала Наталья Николаевна. — Куда ты положишь деньги? Возьми мою сумочку».
«Возьми мой бумажник», — сказал Костя и уже начал вытряхивать все, что было там.
Неожиданно подошел маленький Слава и протянул свой новый кармашек на голубой ленточке:
«Возьми».
Светлана схватила кармашек:
«Я — сюда. — Она обмотала ленточкой маленький пакет и крепко зажала в руке. — Вот так!»
Знакомый кармашек с незабудками — Беленькая Муха его вышивала. Сколько денег? Должно быть, очень много. Никогда у Светланы в руках не было столько. Если потеряю — все кончено, поручение не будет выполнено. Кроме того, можно потерять Костину записку с номером эшелона. Нужно переписать ее по крайней мере в трех экземплярах — для Костиной мамы, для Нади и для себя.
Светлана пристроилась к столику у окна и положила перед собой Костину записку.
«Надя, милая, спасибо, что выкроила все-таки время и приехала с мамой на вокзал. Если бы не приехала, мне бы все думалось…» — зачеркнуто, «что-то у нас с тобой…» — тоже зачеркнуто. И все.
Что же это значит? Светлана с испугом и недоумением уставилась на белый листок с зубчатыми краями. Где номер эшелона? Она потеряла его? Или Костя впопыхах вырвал не тот листок из блокнота?
Нет, он сначала вырвал, а потом написал… Светлана перевернула записку. Да, именно так. Вот номер эшелона и название станции. Все на месте…
Девочка почувствовала огромное облегчение. Она ничего не потеряла. Но тут же началась новая тревога. Она вдумалась в прочитанные слова. «Что-то у нас с тобой…» По-видимому, начал писать еще тогда, после своего отъезда из Москвы. Да, вот и число… Еще в июне! Начал и почему-то раздумал, написал по-другому. Что же случилось? Поссорились они, как там, на фотографии в альбоме?
Этот листок нельзя показывать ни Наде, ни Зинаиде Львовне. Светлана сделала две копии, положила их в Славкин кармашек, вместе с деньгами…
А подлинник надо оставить у себя. Куда пристроить понадежнее? Взрослые женщины прячут такие важные документы у себя на груди. Но куда может спрятать девочка? Светлана свернула записку трубочкой, как шпаргалку, и под прикрытием столика незаметно засунула ее туда, куда перед каждым трудным экзаменом пристраивала шпаргалки Нюра Попова: за резинку трико, у колена.
С высокой ступеньки на хрустящий песок насыпи Светлана спрыгивала как можно осторожнее — не подвернуть бы ногу, ноги сейчас нужнее всего. Впрочем, и голова тоже необходима. Уже начиная свой бег от станции, Светлана вдруг сообразила, что Костя ошибся: не в библиотеке нужно искать Зинаиду Львовну, а дома. В библиотеке как раз сегодня выходной день. Должно быть, Костя не знал, что выходные дни теперь не по вторникам, как было прежде.
Дом Зинаиды Львовны ближе к станции, чем библиотека, но библиотека ближе к Надиному дому.
Светлана думала, что Зинаида Львовна обрадуется, а она, наоборот, по-видимому очень встревожилась.
Она собралась мгновенно — Светлана даже не успела пересказать в точности все Костины слова, доканчивала уже на улице.
— На этот поезд, пожалуй, не поспеем, — сказала Зинаида Львовна: — нужно зайти к Зиминым.
— Поезжайте с этим, к Наде я зайду. Поезжайте, не задерживайтесь!
Зинаида Львовна крепко обняла Светлану:
— Деточка ты моя!..
Дверь открыла Надя. Спросила:
— Случилось что-нибудь?
И сразу провела Светлану мимо всех фарфоровых собачек и вазочек в свою строгую комнату. Узнав, зачем приехала Светлана, Надя присела на подоконник, лицом к открытому окну, и задумалась. Она молчала так долго, что Светлана уже начинала закипать. Впрочем, вовремя вспомнила совет Ивана Ивановича: «Умерь немножко температуру», и заледенела на стуле около двери. В конце концов, полчаса еще можно не торопиться, все равно на поезд, с которым уехала Зинаида Львовна, не поспеть.
Наконец Надя встала и проговорила, как будто обращаясь к самой себе:
— Светлана, я не могу поехать.
— Если вы не можете так, сразу собраться — это ничего, — сказала Светлана. — Следующий поезд через полчаса.
— Нет, я и со следующим не могу поехать.
— Экзамены у вас? — уже враждебно спросила Светлана.
— Почему экзамены? Нет, экзаменов сейчас нет.
Какой у Нади сегодня взрослый вид… Странно. Она не показалась такой, когда открывала дверь.
— Что же мне ему сказать? Ведь он спросит, почему вы не приехали.
— Так и скажи, что не могла.
— Может быть, вы ему напишете?
Надя немного поколебалась:
— Нет, что же так, на скорую руку. Передай ему привет и что я очень рада, что он вернулся. Я потом напишу, ведь он пришлет адрес.
— Я вам все-таки оставлю, вот здесь написано, как его найти.
Светлана положила записку на стол, под пресс-папье. Уж не показать ли ей ту, другую, начало Костиного письма? Нет, нет, это было бы предательством по отношению к Косте. Не докончил, не отправил — значит, не захотел! Надя может даже обидеться, рассердиться на него.
— Прощайте!
— Куда же ты спешишь? Отдохни, ведь еще есть время. Ты даже успеешь пообедать с нами.
Светлана посмотрела ненавидящим взглядом:
— Я на станции подожду… Как это нехорошо, Надя, что вы не хотите ехать!
— Глупая девочка! — ответила Надя. — Вот если я поеду, это будет действительно нехорошо!
— Прощайте!
Светлана, не подавая руки, вылетела в столовую. То ли ветер помог или расстроенные чувства были причиной, но дверь хлопнула так, что вздрогнули и затряслись все фарфоровые собачки в доме.
XXX
Слезы пришли только в поезде. На счастье, в это время дня пассажиров мало, можно было притаиться в уголке и сделать вид, что в глаз попала соринка.
Знал бы Костя, не доверил бы такое ответственное поручение! Знала бы Зинаида Львовна — задержалась бы до следующего поезда!
Что сказать Косте? «Не могла приехать… Просила передать привет»… Невозможно! Язык не повернется!
Светлана сжимала в руках Славкин кармашек с голубыми Мухиными незабудками. Голубые незабудки были как утешающий взгляд друга…
— О чем плачешь, Светик мой?
Девочка испуганно провела платком по лицу и обернулась.
Длинная узкая рука протягивалась к ней для приветствия. Через круглые очки на нее смотрели внимательные глаза.
— В чем дело? Какие такие огорчения?
Огорчения были не ее, а Костины. Светлана была уверена, что никогда Косте и в голову бы не пришло делиться своими огорчениями с Алешей Бочкаревым.
