Михаил Самарский - На качелях между холмами
— И ты после этого полюбил их?
— Хм, «полюбил», — передразнил я Машку. — Я в то утро чуть пальцы себе не пооткусывал. Уплетал за обе щеки. С тех пор ем их с удовольствием. То есть вывод какой? Если хочешь раскушать то или иное блюдо, перед дегустацией необходимо сутки, а лучше двое, поголодать. Вот так-то!
— Попробую. Прямо завтра, — заявила Машка. — Завтра пью только воду, а послезавтра попробую съесть бутерброд с маслом.
— Попробуй, попробуй, — говорю. — Ты что любишь больше всего?
— Гречневую кашу с медом, — говорит Машка. — Пробовал?
— Не-а, — отвечаю. — А почему с медом? Можно и с сахаром?
— Нет, с сахаром не то. Вот с медом — это вкуснятина.
— Тоже попробую. Давай завтра устроим себе разгрузочный день, а послезавтра будем пробовать бутерброды и кашу с медом. Идет?
— Идет!
За кофе я неожиданно предложил Машке переночевать здесь, в квартире. Вы не подумайте ничего плохого. Просто так ляпнул, хотя сразу же понял, что предложение мое выглядело идиотским. Машка взглянула на меня с удивлением и, ухмыльнувшись, сказала:
— Ты что, Михаил…
Я сначала подумал, что она сейчас начнет меня стыдить и все такое. Но Машка продолжила:
— …меня же мама убьет.
— Извини, я что-то тормознул, — говорю. — Так сказал, не подумав.
Не знаю, как и назвать себя: то ли хамом, то ли отважным парнем, то ли… Черт его знает. Но, когда Машка стала разглядывать в окно все тех же лебедей, я подошел к ней, развернул к себе, обнял и поцеловал ее в губы. Мария опустила руки и даже не думала сопротивляться. Не помню, сколько длился наш поцелуй. Оторвавшись от ее губ, я прошептал:
— Прости меня, Маша. Ты мне очень нравишься.
Маша молчала и еще долго стояла с закрытыми глазами. Я налил кофе в кружки и как ни в чем не бывало сказал:
— Ну что, пьем кофе — и домой?
— Угу, — открыв глаза и присаживаясь к столу, ответила Маша.
Через час мы уже ехали в электричке.
— Миш, — спрашивает Мария, — скажи, а кем ты хочешь стать?
— Режиссером, — говорю.
— Как интересно! Ты будешь снимать кино?
— Ну да.
— А я буду учить детей. Хочу стать учителем музыки.
— Быстро надоест, — говорю я.
— Это еще почему? — удивилась Мария.
— Скучно, все время одно и то же.
— Нет, — возразила Маша. — Все дети разные. А представляешь, мой ученик станет знаменитым на весь мир. Он никогда не забудет свою первую учительницу. Будет меня навещать и дарить мне цветы.
— Лучше бы машину купил, — говорю.
— Какую машину? — вздернула брови Машка.
— Ну там, «Бентли» или «Феррари», «Роллс— Ройс» или «Мазератти».
— Зачем они мне? — рассмеялась Машка.
— Ну, как это зачем? — говорю. — Это отличные машины. Но очень дорогие. Если твой ученик станет знаменитым на весь мир, что ему будет стоить подарить такую машину?
— Странный ты, Мишка.
— Чего ж тут странного? Цветы и я тебе могу подарить. Это любой сможет. А вот «Феррари»… Когда у меня будет много денег, я тебе и без музыки подарю классный автомобиль. Мне для тебя ничего не жалко. Только права тебе нужно будет получить.
— Мне кажется, я никогда не смогу машиной управлять.
— Ничего сложного.
— А ты умеешь?
— Конечно, умею. На рыбалке отец всегда дает мне покататься.
Это не Машка, а какой-то провокатор. Она снова стала вспоминать Ромкины анекдоты и хихикать.
— Прекрати, — буркнул я.
— Ты что, ревнуешь меня? — улыбнулась Маша, и в ее глазах сверкнул какой-то странный огонек. Вы знаете, чем-то похожий на всполох молнии, той, которая в поле швырнула в нас факелом. Помните?
— Не говори глупости, — стараясь быть предельно равнодушным, ответил я. Но голос предательски выдавал меня, тембр был каким-то необычным. Машка рассмеялась.
— Мишка, да брось ты. Я же вижу, что ты приревновал меня к Роме. Глупенький…
Лучше бы она не произносила это слово. Меня словно кто-то дубиной по голове огрел.
— Я глупенький? — заорал я. — Это я глупенький? А вы умненькие! Да-да, вы очень умные! Что ты, что твой придурок Рома. Может, он там в кино тебя еще и за коленки лапал?
Маша побледнела.
— Дурак, — сказала она и пересела на другую лавку.
Я и сам понимаю, что дурак. Но ничего не мог в тот момент с собой поделать.
Глава 19
Еще какой дурак. Если бы я не спорол эту чушь, то, возможно, дальше ничего бы и не случилось. А случилось вот что. Где-то через две-три остановки в вагон ввалилась гоп-компания. Их было четверо. Старшему на вид лет семнадцать, младшему от силы одиннадцать-двенадцать лет. Они сразу же подсели к Машке и давай приставать к ней. Ну, типа, че грустим, может, познакомимся и так далее. Я, не раздумывая, тут же подошел к ним и вежливо сказал:
— Ребята, извините, это моя девушка, — и, обращаясь к Марии, добавил: — Маша, пойдем ко мне.
Маша привстала, но семнадцатилетний выродок с сигаретой в зубах схватил ее за руку и, потребовав сесть, пустил мне в лицо клуб дыма.
— Остынь, мальчонка, — говорит. — Если это твоя девушка, то почему, когда мы вошли, она сидела одна?
— Мы поссорились, — отвечаю.
— И хорошо, — ухмыльнулся верзила. — Вот иди на свое место и дуйся дальше.
— Я пойду, — говорит Маша.
— Сидеть! — скомандовал второй хулиган. — Слушай, че Костик говорит? — Костик, как я понял, самый старший из них.
— Отстаньте от нее, — говорю я. — Маша, пойдем.
— Да ты тупой, что ли? — Костик привстал, видимо, намереваясь заехать мне по лицу.
— Нет, не тупой, — сделав шаг назад, говорю я. — Это моя девушка, я прошу оставить ее в покое.
— А зачем же ты ее бросил? — нарочито рассмеялся Костик. — Она, бедненькая, заскучала. А мы хотим ей поднять настроение.
— Ребята, прекратите, — говорит Маша, — я пойду. Ладно?
— Посиди-посиди. — говорит ей Костя. — Сейчас мы с твоим женишком покалякаем.
— Пожалуйста, я прошу вас, — взмолилась Маша. — Оставьте нас в покое. Пожалуйста…
— А ну-ка, парни, посмотрите за этой защитницей, а я пообщаюсь с лошком.
Нет ничего страшнее, чем когда тебя унижают, а ты ничего не можешь поделать. Машка вскочила и бросилась ко мне. Но один из отморозков схватил ее за руку и усадил обратно. В этот момент верзила толкнул меня в грудь, и я едва не упал. В глазах у меня потемнело. Я весь сжался, приготовился к прыжку. Промелькнула мысль, будь что будет, этого скота я сейчас разорву в клочья. Скот оказался проворным. Я промахнулся. И он изо всех сил ударил меня под дых. Я опустился на лавку, обхватив руками живот. Компания рассмеялась. Сквозь смех я услышал голос Машки:
— Что вы делаете? Прекратите немедленно!
— А то че будет? — скривив рот, нагло произнес Костик.
Дыхание мое стало восстанавливаться. Я яростно размышлял, как бы достать этого негодяя. В этот момент в вагон вошли двое милиционеров. Хулиганы притихли. Машка тут же воспользовалась случаем и обратилась к стражам порядка:
— Дяденьки милиционеры, а вот эти ребята к нам пристают…
— Да гонит она! — тут же закричал один из компании. — Мы просто хотели познакомиться.
Один из милиционеров тут же подошел к главарю Косте и потребовал предъявить документы. Тот вынул из кармана паспорт и спокойно сказал:
— Все нормально, командир. Девушка просто перепугалась.
Машка перебралась ко мне. Милиционер внимательно изучил документ и, вернув его Косте, сказал:
— Не хулиганьте. Иначе пойдете с нами. Мы еще вернемся.
— Все нормально, командир.
Милиционеры прошли дальше в другой вагон. Как только они скрылись, Костя процедил:
— Ну, женишок, считай, тебе повезло. Если бы не менты, пары зубов ты сегодня лишился бы. Но мы тебя запомнили.
Я не стал им ничего отвечать. Машка прижалась ко мне и прошептала:
— Тебе больно?
— Все нормально, — отвечаю. — Не переживай.
— Бедненький. — Она погладила меня по голове, компания снова рассмеялась, а самый младший, до этого молчавший, вдруг хриплым голосом произнес:
— В другом месте его погладь, невеста.
Снова все стали ржать как кони.
— Давай перейдем в другой вагон, — предложила Мария.
— С чего это? — возразил я. — Мне и тут неплохо. Никуда я не пойду. — Мне было даже страшно подумать, что Машка заподозрит меня в трусости.
— Да ладно тебе, — прошептала Мария. — Пойдем отсюда, пожалуйста.
— Нет, — отрезал я.
— Мне страшно, — захныкала Мария.
— Не бойся… — Я хотел добавить «я с тобой», но вовремя осекся.
Зря я, конечно, не послушал Машку. Нужно было перейти в другой вагон. Где-то за две остановки до нашей компания встала и собралась выходить. Электричка стала тормозить, пацаны направились в тамбур, и как только поезд остановился, Костя, подскочив ко мне, ударил кулаком мне по лицу и бросился на выход. Уже с перрона он крикнул:
