Владислав Гравишкис - Под уральскими звездами
Он долго нерешительно топтался на. уступе, наконец нырнул и поплыл по заливу. Опустив голову под воду, он вглядывался в дно широко раскрытыми глазами. На этот раз ему повезло: что-то неясное, черное прошло под ним. Да, это была машина. Митя различил кузов, кабину, капот. Она стояла на дне, странно неподвижная, необыкновенная, загадочная.
Хорошенько подышав, Митя нырнул и опустился на кабину. Ноги его ощупали шершаво-скользкую брезентовую обшивку, шпунты на досках. Ухватившись за какой-то выступ, он изогнулся и пошарил рукой по ветровому стеклу. Грудь распирало от желания вздохнуть, в ушах загудело, и Митя, оттолкнувшись от кабины, выскочил на поверхность. Широко открыв рот, он втянул в себя воздух, а вместе с воздухом в горло попала вода. Начался кашель, неудержимый кашель, который не остановить никакими силами. «На берег надо, да поскорее. Потом еще приплыву...» — решил Митя.
С трудом разглядев берег — глаза захлестывала вода, — он поплыл к уступу. Кашель одолевал, и Митя начал захлебываться. «Только бы до уступа добраться, только бы до уступа!» — билась в голове мысль. Он заторопился, начал сильнее бить руками и уже не плыл, а только держался на воде. «Тону!» — мелькнула страшная мысль. Бездонная глубина втягивала в себя, держала на месте, мешала плыть. Вода заливала лицо, и сквозь туманные расплывы Митя увидел смутные человеческие фигуры, бежавшие по откосу...
ОПАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
— А третий-то у вас где? Ведь вас утром, кажись, трое было? — спросил лесник, когда Павлик был со всех сторон ощупан и осмотрен отцом и ворчливо обруган Годуновым.
— Он еще днем от нас ушел. Ты его знаешь, папа, это Митя Пичугин, — ответил Павлик и рассказал всю историю поездки на озеро.
Владимир Павлович поглаживал стриженную голову сына и думал. Кажется, в отношении к сыну надо что-то пересмотреть. Парень вырос, его тянет к большой, самостоятельной жизни, а он с Ириной все еще считают его ползунком. Видимо, еще не раз придется за него поволноваться, но что делать? Такова жизнь...
Годунов пощипывал короткие щетинистые усы и досадовал: сколько времени потеряно зря из-за пустяков! Беспокойный народ эта ребятня! Ну чего ради их понесло на озеро? Пару чебачков поймать?
— Озорники, управы на вас нет! — проговорил начальник милиции и спросил: — А Семен-то куда подевался?
— Не знаю, — ответил Павлик, оглядываясь на лес.
Годунов встал и зычно крикнул:
— Эй, Семен! Выходи, парень, не бойся! Не съедим.
— А я и не боюсь, — спокойно отозвался Семен и вышел из-за кустов. — Здрассте!
Появление его было так неожиданно, что некоторое время все молчали, разглядывая высокую и костлявую фигуру подростка. Первым заговорил сидевший на корточках лесник:
— Здрассте-то здрассте, а со спичками ты меня, выходит, надул? Были у тебя спички.
— Были. Сами видите, костер ими разжег.
— А чего ж не сказал, когда утром спрашивал?
— Зачем? Вы бы отобрали, только и всего. Я ведь сразу понял, зачем вы прикурить спрашиваете.
— Ишь ты, понятливый какой! Всыпать бы тебе за такие штуки.
— Всыпать мне и без вас есть кому, — огрызнулся Семен. — Вот только кормить да учить никто не хочет.
Он стоял перед взрослыми, глядя им прямо в глаза, дерзкий, насмешливый. Столетов недоумевал: откуда у Павлика такой приятель? Раньше он его не видел. Не собьет ли мальчишку с пути этот грубиян? Годунов тоже всматривался в подростка цепким милицейским взглядом: «Ишь ты, орел какой выискался! Не надо ли тебя, коновода, окоротить?» Но вообще паренек ему нравился больше, чем этот хиленький и бледный инженерский сынок.
— Митьку-то сейчас будем искать или утра дождемся? — сумрачно напомнил Семен, которому не нравилось молчание взрослых. — Мы с Павкой дотемна его искали, да разве найдешь, когда он запрятался? Может, вас услышит, вылезет...
— Тоже мне друзья-приятели, побросали друг дружку! — проворчал Годунов. — А это он, товарищи, верно толкует, надо искать парня: шут его знает, что с ним случилось...
— Вот и я говорю: одному-то теперь не больно сладко в лесу, — обрадовавшись поддержке, поддакнул Семен. — Пойдем, Павка, воды притащим, костер залить...
Флегонт Лукич тщательно переворошил мокрую золу, и они отправились вдоль берега. Их голоса и стрельбу, поднятую Годуновым, слышал Митя, но не откликнулся: ему и в голову не пришло, что ищут его...
Пришлось вернуться на кордон. Владимир Павлович позвонил на завод Ирине Сергеевне, рассказал, как нашли Павлика, и сообщил, что в лесу потерялся его товарищ и они задержатся на Светлом до завтрашнего утра.
На заре снова вышли на озеро. Теперь уже все были по-настоящему встревожены. Развернувшись цепочкой, впятером двигались вдоль сумрачных и тихих берегов. Павлик шел ближе всех к берегу и первым услышал далекие всплески воды.
— Флегонт Лукич, слышите? Булькает, — сказал он шагавшему неподалеку леснику. — Наверное, утки...
Лесник остановился, прислушался.
— Какие там утки! Покрупнее будет. Косуля, видно, в беду попала...
Они выбежали на просеку и увидели внизу, посреди Скалистого залива, голову неизвестного пловца. Она то появлялась, то исчезала. По всему было видно, что раннему купальщику приходится плохо. Как бы подтверждая это, донеслось слабое:
— То-ону!
— Батюшки, да никак тонет малец! — проговорил Лукич и закричал: — Держись, парень! Мы сейчас!
— Папа! Па-апа! — закричал вслед за ним Павлик. — Митя тонет! Помогите!
Он разглядел в неизвестном пловце своего приятеля.
А из лесу, широко выкидывая длинные ноги, уже летел Семен. Губы у него были плотно сжаты, суженные глаза зорко вглядывались в залив, на ходу он стаскивал рваную рыбацкую телогрейку. На краю обрыва одним рывком освободился от шаровар, и, нацелившись на глубокое место, прыгнул, ласточкой распластавшись в воздухе.
Вслед за ним, ругаясь на чем свет стоит, расстегивая китель и снимая пистолет, бежал Годунов. Добежав до обрыва, он стал поспешно снимать сапоги. Нога застряла в голенище, что вызвало целый поток проклятий. Кое-как сапоги были сняты, и Годунов прямо в брюках грузно плюхнулся в воду.
На берегу остались только перепуганный Павлик и Владимир Павлович, растерянно протиравший очки. Внизу, на уступе, стоял Флегонт Лукич и командовал действиями ринувшихся на помощь Мите спасателей. Старик тоже не умел плавать.
ГОДУНОВ ОЗАДАЧЕН
Семен и подплывший за ним Годунов подхватили утопающего и притащили к берегу.
Митя плохо понимал, что происходило вокруг него. Словно сквозь сон он слышал, как фыркали, отплевывались и переговаривались хриплыми голосами какие-то люди, как чьи-то цепкие руки вытащили его на гранитный уступ, померещился даже голос Павлика.
Разлепив мокрые ресницы, он увидел рядом с собой босые ноги в синих галифе, с которых струйками стекала вода. Потом ноги исчезли и появилось лицо человека в очках — взволнованное и встревоженное. Мягким и ласковым голосом человек проговорил:
— Спокойно, спокойно, товарищи! Ни откачивать, ни делать гимнастику ему не нужно, он очнулся. Давайте-ка лучше поднимем его наверх, на солнышко.
Митю уложили на что-то мягкое, кто-то склонился над ним. Но это был уже не человек в очках, а толстяк в синих галифе, с круглой розовой грудью, туго обтянутой голубой безрукавкой. Со щетинистых усов, с бровей и ресниц скатывались капли воды.
— Ты чего тут дурака валяешь, парень? — сердито напустился он на Митю. — Жить надоело? В этакую рань в воду занесло, подумайте! Да ты понимаешь, дурья голова, что запоздай мы на минуту — и конец тебе! Крышка!
Митя смотрел на шевелящиеся губы толстяка отсутствующим взглядом. После того, что он только что пережил, ругань неизвестного человека не только не пугала его, а была даже приятна. Ведь он жив, снова среди людей, пусть себе ругаются...
— Перестаньте, Иван Алексеич, — послышался голос человека в очках. — Отругаете потом, сейчас мальчишке не до вас.
— Как это потом? — закипятился Годунов. — Только сейчас и ругать, под горячую руку. Потом у меня настроения не будет... — Тут же он напустился на Владимира Павловича:
— Потатчики вы, папаши, вот что я вам скажу. А чуть что случись, к нам бежите: помогай, милиция!
— Что делать? Такая ваша жизненная функция.
— Функция, функция! Носки в озере топить — тоже моя функция?
Он отошел в кусты и начал снимать тяжелые, набухшие галифе, бормоча о том, что вот с малых лет не носил сапог на босу ногу, а теперь придется...
Митя услышал шепот Павлика:
— Мить, а ты почему купаться стал? Ведь еще не жарко.
Не повернув головы, Митя ответил:
— Я не купался. Я к машине плавал.
— Какой машине?
Митя молчал размышляя. «Наверное, бредит!» — подумал Павлик и начал каяться: если бы он только знал, что все так получится, ни за что бы не стал мешать Мите рыбачить! Да провались она, вся рыба на озере! Больно-то она нужна!
