Лев Штуден - Шкатулка дедушки Елисея
Слово «брысь» — очень грубое слово, друзья мои. Вы даже не подозреваете о том., какому унижению люди подвергают своих четвероногих друзей, употребляя это в высшей степени неприличное выражение. Конечно, я мог обидеться и уйти. Но мысль о спасении сестры юного Хозяина была для меня дороже моих личных чувств. Я рявкнул и укусил Хозяина за ухо. Это, наконец, подействовало. Хозяин сел на кровати:
— Ты что, сдурел?
Дальше разговор у нас пошёл такой (я, естественно, говорил на моём языке жестов):
«Хозяин! Надо спешить на помощь вашей сестре! Она в опасности…»
— Тебе что, по ушам надавать?
«Я умоляю, скорее! С нею там Чёрный Призрак! Опасность! Опасность!»
— Слушай, Амадей, не морочь мне голову.
«Пойдёмте же. Я вас очень прошу!»
Вот в таком духе шёл у нас разговор. О способности человека быстро соображать я вам уже говорил, не хочу повторяться. Но не прошло и пяти минут, как мой юный Хозяин начал понимать, что дело тут нешуточное. Он нехотя оделся и мы с ним подошли к двери Музыкальной Комнаты. Он прислонил ухо к двери. Послушал. Затем пробормотал:
— Не может быть… Подожди-ка, я посмотрю.
Он сбегал в комнату к сестре, убедился, что её нет на месте, затем вышел из дома, я полагаю, затем, чтобы поглядеть через окно внутрь комнаты. Вернулся сам не свой.
— Скверные дела, Амадей, — сказал он мне шёпотом. — Чёрный Флейтист — там внутри. Машенька с ним… Что будем делать?
Тут мне пришлось использовать самый выразительный жест, на какой я был способен: я подошёл к стене, к месту, где был электрический выключатель. Посмотрел на него. Потом на Хозяина. Потом опять на выключатель. Потом я встал на задние лапы и начал тянуться передними вверх изо всех сил. Хозяин сперва с недоумением наблюдал за мной, потом от радости подскочил на месте:
— Как же я мог забыть: ведь он боится света. Молодец, Амадей! Но погоди, надо сперва как-нибудь открыть дверь.
Он опять приложился ухом к двери. Постоял так немного и предупреждающе поднял палец:
— Сюда кто-то идёт. Приготовься.
Ключ лязгнул в замке. Дверь приоткрылась… И сразу же мой юный Хозяин повернул выключатель!
В комнату мы ворвались одновременно. Я, конечно, прежде всего увидел большую чёрную крысу возле китайской ширмы. Не знаю, что тут со мной стряслось… Вообще-то я не злой (чёрные коты редко бывают злыми), но тут настоящая ярость закипела в моей душе: сколько обид, сколько унижений я успел уже перенести от этих проклятых тварей!
Одна только мысль о мщении кипела в моей груди… Я прыгнул (за этот прыжок я получил бы большую золотую медаль, если бы среди котов проводились Олимпийские игры) и схватил злобную гадину за её жирный загривок.
Кто думает, что я съел эту крысу, тот глубоко ошибается. Во-первых, она была холодная и противная. Во-вторых — самое интересное!-она, в сущности, не была крысой. Я об этом ещё не знал, но мой юный Хозяин об этом почему-то сразу догадался.
— Держи её крепче, Амадей, — приказал он мне. — Но смотри, не ешь, а то плохо тебе будет.
Я стоял, с крысой в зубах, и ждал. Хозяин хлопотал возле своей сестры (она без признаков жизни лежала на полу). Когда она очнулась, он довёл её до кровати, и затем вернулся ко мне. Держать эту крысу было для меня очень трудным испытанием. От неё шло что-то ужасное, — те самые чёрные волны злобы, которые, если от них не уберечься, могут убить всё живое вокруг. А что, если бы я СЪЕЛ эту мерзость? Вы представляете?! Не жить бы мне на этом свете, уж это точно. Хозяин тысячу раз был прав. Итак, я терпеливо стоял, трясся от отвращения, но держал её крепко.
Хозяин вернулся с железным ящичком, на котором были нарисованы точно такие же знаки, как на двери в Музыкальную Комнату. Он поставил ящичек на пол и сказал:
— Давай-ка теперь посадим её сюда.
Мы поместили крысу в ящичек, заперли дверцу. С этим ящичком в руках Хозяин вышел на улицу. Крыса бешено колотилась там и пищала, потом умолкла. Шли мы долго и, наконец, вышли к обрыву реки. Ни звука не было слышно. Ветви прибрежных ив неподвижно висели. На всём лежал белый, волшебный свет полной луны.
Хозяин поднял ящичек на вытянутых руках. Он сказал торжественно:
— Игра кончена, рыцарь Табольд, он же Большой Пёс, он же Чёрный Флейтист! Это ты предал благородного трубадура Гильома. Это ты погубил моего деда Елисея, научив его своей страшной музыке… Ты чуть не свёл с ума тётушку Эрнестину, заставил её уехать из дома! И, наконец, ты запер в Музыкальной Комнате мою сестру и угрожал погубить её. Теперь знай: с этого часа ты никогда уже не сможешь вредить людям. Ты никогда не получишь в свои руки волшебную флейту, чтобы захватить власть. Здесь, на дне реки, ты будешь лежать до тех пор, пока речные рыбы не позаботятся о тебе!
Клянусь манишкой на моей груди, это была блистательная речь. Никогда я не подозревал, что юный Хозяин умеет так красиво говорить! Вот что значит быть талантливым.
Мы подошли к самому краю обрыва.
Когда железный ящик полетел в реку и водяные круги сомкнулись над ним, мы долго стояли на том месте, молчали и смотрели на речную воду. Мне тоже хотелось верить, что Чёрный Призрак не скоро теперь вырвется из своего заточения… Пусть-ка посидит там, в темноте, подумает! Для размышлений у него будет вполне достаточно времени.
А потом мы вернулись домой. Юный Хозяин сразу повёл меня на кухню, открыл холодильник и стал нарезать для меня мясо. Кухня наполнилась такими ароматами, что… Впрочем, я умолкаю. Любой кот поймёт меня без всяких слов.
— Ешь, Амадей, ешь, лапушка, ешь на здоровье, — мурлыкал Хозяин. — Это всё твоё. Сегодня ты -герой ночи, наш спаситель, защитник. Уплетай за обе щёки и будь счастлив, мой боевой друг!
Как вы понимаете, меня не нужно было долго уговаривать. Пока мы с ним занимались мясом — не заметили, как к дверям подошла сестра Хозяина. Она была всё так же в наспех наброшенном халате и босиком и, наверно, поэтому вся дрожала от холода. (Всё-таки мне иногда бывает жаль людей. Мы, коты, круглый год ходим босиком. А вы видели когда-нибудь кота с насморком?) Так вот, она подошла к дверям, встала одной ногой на порог и сказала:
— Слушай, Вовка! Я в этом доме жить уже не могу. Ты знаешь, какой кошмарный сон мне только что приснился? Что будто я играла Рахманинова, а дирижировал Чёрный Флейтист. Да. Он дирижировал. И ещё целая орда страшных чёрных тварей играла на всех инструментах. А потом он запер меня в Музыкальной Комнате, требовал какую-то флейту… После этого почему-то превратился в чёрную крысу и его схватил наш кот Амадей… Ну, приснится же такое, а?
Мы с Хозяином переглянулись. Он ласково сказал сестре:
— Это и в самом деле был ужасный сон, Машенька… Забудь о нём. Не беспокойся, он больше никогда не повторится.
И вот теперь я перехожу к самому главному.
Если кто-то из вас в этом месте удивился и воскликнул: «Как! Разве самое главное уже не позади?» — то я могу его успокоить: повесть почти вся позади. Но главное всё-таки впереди.
Из нас троих только мой юный Хозяин знал, что в полночь наши именитые гости будут исполнять для нас волшебную музыку… А всё-таки даже и он не мог предполагать, ЧТО это будет за музыка!
Но — по порядку.
Наш день после той сумасшедшей ночи прошёл довольно спокойно. Юный Хозяин прибирал на чердаке, насвистывая что-то очень приятное (по-моему, из Моцарта). Сестра Хозяина приняла решение отдать все старинные инструменты какому-нибудь музею и была занята тем, что составляла их список в тетради. При этом она часто жаловалась на головную боль и повторяла, что нет, надо отсюда уезжать, что с неё хватит, что этот дом в конце концов сживёт нас всех со свету, а её в первую очередь. Что касается меня, то я проводил генеральную инспекцию дома в поисках мышиных гнёзд. Результатами я был не особенно доволен: мыши сменили своё крайнее нахальство на крайнюю трусость и предпочли не показываться.
За трудами день прошёл незаметно.
Я вышел на улицу. Был тёплый сухой августовский вечер,
с еле слышным запахом далёких огородных костров, — такие, вечера я особенно люблю.
Скоро на улицу вышли Хозяин и его сестра. Просто так, прогуляться. Они направлялись в сторону рощи, к реке. Когда они уходили, я услышал, как сестра Хозяина сказала:
— Мне невыносимо думать, что придёт ночь и всё начнётся опять.
— Ничего больше не начнётся, — заверил её молодой Хозяин. — Пожалуйста, не думай об этом. Сегодня ОНА будет играть для нас последний раз.
— Кто это «она»?
— Не кто, а что. Музыкальная шкатулка.
— Если ты имеешь в виду наш ужасный дом, то, по мне, лучше кладбищенское безмолвие, чем все эти концерты!
— Не спеши так говорить, Машенька. Пожалуйста, не спеши.
Дальше я уже не мог разбирать их голоса, брат и сестра удалились. Гуляли они долго (может быть, по пути они зашли в кино?). Когда уже порядочно стемнело, я вошёл в дом и ещё раз обнюхал все доступные мне углы. Ничего подозрительного. Дом теперь вполне походил на самое обычное, нормальное деревянное строение. Было бы в нём побольше мышей — и вполне можно жить.
