Виктор Московкин - Как жизнь, Семен?
И такое у Гриши приятное, мечтательное настроение, что даже дух захватывает. Не заметил, как мать подошла.
— Ты, Гришутка, выучишь и сам подогреешь обед, мне идти надо…
Увидела рисунок, стала рассматривать.
— Не делом ты, кажется, занимаешься, вот что! — вдруг повысила она голос.
— Как не делом? — вспылил Гриша. — Это для задачи нужно, чтобы яснее представлять. Не понимаешь, а говоришь… Никогда не даешь спокойно заниматься. Всегда так.
— Хорошо. Учи и делай все, как хочешь. Ни во что ты мать не ставишь, вот что я хочу сказать!
Она ушла. Гриша сел обедать. Пообедал, снова взял задачник. Еще раз с удовольствием прочитал условие.
«Нет, это было бы здорово — время на сберкнижке! Вызывают сегодня к карте — покажи Волго-Донской канал. Будь пятнадцать минут в запасе, поглядел бы хорошенько на карту — и в дневнике пятерка».
Гриша достал дневник и стал изучать двойку. Написана она была четко, яркими красными чернилами.
Незаметно для себя Гриша перелистал весь дневник. Утешительного мало — почти одни тройки. С сердцем отбросил дневник на диван, а там кот спал. Потревоженный кот выгнул спину, мяукнул и опять улегся как ни в чем не бывало, только глянул с укором: дескать, нехорошо с твоей стороны по пустякам тревожить, очень нехорошо.
— Еще злится, лежебока, — с упреком сказал ему Гриша. — Мне, может, тоже хотелось бы полежать, да не приходится…
Обидной показалась такая несправедливость. Подошел он к дивану и сбросил кота на пол. Проговорил рассерженно:
— Тебе хорошо. А я из-за того, что времени нет, в футбол играть отказался. Попробуй, реши задачу! Не так-то это просто.
Подошел к окну. Видит, Глеб из подъезда выбежал, с мячом. Наверно, не стал учить уроки, решил сначала наиграться досыта.
«Да! Будь у меня часиков двадцать в запасе, — размышлял Гриша, — поехали бы мы сейчас с Глебом на пароходе. Так и быть, отдал бы ему половину сбереженного времени. Не жалко, когда у тебя на книжке еще есть».
Глеб заметил его, замахал руками, предлагая открыть окно.
— Слушай! — закричал он, когда Гриша высунулся из окна. — У тебя в ответе двести десять?..
— Триста! — после некоторого молчания выпалил Гриша. Ему было очень неприятно, что Глеб каким-то чудом уже успел решить задачу.
— Триста?! — изумился Глеб. — Тогда у тебя неправильно.
И с явным наслаждением пнул по мячу.
Жалоба Тольки Огурцова
Вася Уткин стоял у классной доски и внимательно смотрел себе под ноги. В классе было тихо.
За окном голубело небо. С похолодавших за ночь крыш, как серебряные бусинки, скатывались капли, барабанили по наличнику. А на полу у Васиных ног шалил солнечный зайчик.
Мальчик осторожно занес ногу и прихлопнул зайчика.
— Садись, Уткин, — сказала учительница и пододвинула к себе классный журнал.
Вася встрепенулся. На курносом лице с хитроватыми глазами отразилось глубокое страдание.
— Вот честное слово, Маргарита Петровна, — быстро заговорил он. — У меня, Маргарита Петровна, нисколечко не было свободного времени… Хоть у Тольки Огурцова спросите. Он вчера пришел ко мне, зовет: «Погуляем, а?» А я не пошел. Дрова колоть стал… Дома работы всякой — не успеваешь переделывать. Колол я дрова, да, Толька?
— Колол, — глухо донеслось с задней парты.
— Слышите, Маргарита Петровна! Он знает… А завтра я выучу…
Оживленный говорок пронесся по классу. На первой парте Капа Оладейникова что-то быстро зашептала своему соседу Леве Грунскому. Тот кивнул ей и опять уставился немигающим взглядом на учительницу.
— Хорошо, Уткин, — сказала учительница. — Когда выучишь, я спрошу тебя. А сейчас ставлю «два». Давай дневник.
— Маргарита Петровна!..
Но в это время оглушительно заверещал звонок. Ребята захлопали крышками парт, учительница, сунув в портфель классный журнал, пошла к двери. Вася Уткин угрюмо поплелся следом.
— Не вышло, — шепнул ему Толька Огурцов. — Плохо уговаривал.
— Уговоришь ее! Она умеет двойки ставить. Я ей еще докажу…
— Ясно дело, докажешь, — подтвердил Толька.
К ним подошли Капа Оладейникова и Лева Грунский.
— Мальчики, — сказала тонюсеньким голосом Капа, — поговорим!
— Чего говорить, когда двойка? — недовольно спросил Вася.
— Не груби, Уткин, — строго заявила Капа, вытолкнула вперед Грунского и приказала: — Лева, предлагай!
Лева сурово глянул на приятелей и кашлянул.
— В общем, дело такое, — начал он. — Мы решили побывать у Уткина дома… и помочь: дрова расколоть или еще что сделать…
— Вы что, ребята! опешил Вася. — Ну зачем? Спасибо, не надо…
— Скромность украшает героев, — заявила Капа. — А ты пока герой и не сопротивляйся. Твои домашние дела — бич класса. Твои двойки у нас вот где, — и она стукнула кулачком себе по загорбку.
Ее слова совсем перепугали Васю.
— Я прошу вас, ребята! — жалобно проговорил он. — Я сам смогу и дома справляться, и уроки каждый день учить. У меня сейчас две двойки и четыре тройки, но я обещаю, что будут все четверки. Вот хоть Огурцова спросите. Правда, Толька?
— Правда, — сказал. Толька.
— Так что помогать не надо. А то я еще хуже буду учиться. Надеяться на других буду… Если честно сказать, я вчера не успел выучить совсем не из-за того… Это я так сказал, что дрова колол… Совсем не дрова. Не колол я дрова, да, Толька?
— Не колол, — подтвердил Толька.
Капа и Лева многозначительно переглянулись.
— И вам не стыдно, мальчики?
— Я не хотел обманывать, — оправдывался Вася. — Я хотел, чтобы она не ставила двойку…
— Лева, предлагай!
— В общем, совет отряда разберется, — с угрозой сказал Лева.
— Дела! — усмехнулся Толька Огурцов, выходя вместе с Васей из класса. — Эта Капка принципиальность показывает.
В коридоре их встретил редактор стенной газеты Олег Синичкин. Он собирал заметки в номер.
— Слушай, Уткин! — закричал он. — Когда принесешь заметку о птицах? Ведь обещал!
— Мало ли что обещал, — отмахнулся от него расстроенный Вася. — Не к спеху.
— Как «не к спеху»? Ты эти штучки брось! И грачи уже прилетели…
Олег так и наскакивал на Васю. Толька Огурцов поймал редактора за рукав, сказал:
— Чего ты раскипятился? Не видишь, человек не в настроении. Сказал тебе: принесет!
Олег пошел заказывать заметку в 5 «б».
— Не редактор, а липучка, — сочувственно произнес Толька.
— Вот хочется и то и это сделать, — грустно сказал Вася, — а ничего не успеваю.
— Не обращай внимания, — опять сказал Толька. — Посмотри-ка в окошко, что делается на улице. Мечта!.. После уроков забежим ко мне, а потом как двинем на реку, сразу повеселеешь. Еще не хватало о двойке думать. Лед посмотрим, как идет.
— Чего его смотреть, вчера видели.
— Не хочешь — в кино сходим.
— Домой надо, — неуверенно сказал Вася.
— Успеешь домой. Теперь дни длинные. Если об уроках беспокоишься, так зря. Вечером выучим. Пойдем к тебе и выучим.
— Идет, — согласился повеселевший Вася.
…Когда сидишь на уроках, время тянется еле-еле, а стоит выйти из школы, охнуть не успеешь — уже вечер.
Было поздновато, когда приятели, изрядно проголодавшиеся, подошли к дому.
— Где это вас носит? — удивленно встретила их Васина мать.
— Уроков, знаешь, сколько! — хмуро ответил Вася.
— Ты мне про уроки молчи. Я вот возьмусь за тебя… Опять сегодня двойку принес?
— Откуда! — возмущенно сказал Вася. — Нет у меня двойки, да, Толька?
— Нет у него двойки, — поддержал приятеля Толька.
— Ах, нет! — Мать укоризненно оглядела их. — Обмануть захотели. А мне люди добрые сказали, что есть. Ребята были.
— За… зачем они приходили? — спросил Вася.
— Ты сам их спроси. Заявили мне, что нехорошо заставлять тебя домашними делами заниматься, когда год учебный кончается. Ну, я им и рассказала, как ты мне помогаешь. Пол никогда не подметешь. Какие дрова колол? У нас и печки-то во всей квартире нету. Бессовестный!
— Я, пожалуй, пойду, — заторопился Толька. Он быстро повернулся и зашагал к двери. Вася, оглянувшись на мать, бросился за ним.
— Не уходи, Толька, — умоляюще сказал он, нагоняя приятеля в подъезде. — А то она будет ругаться целый вечер. А при тебе успокоится…
— Нет, пойду, я… я…
Толька попятился назад. На лавочке у подъезда молчаливо сидели Капа Оладейникова и Лева Грунский.
— Вот они! — закричала Капа, не то обрадованная, не то испуганная их появлением. — Мальчики, как же мы вас проглядели?
— Это мы когда газировку пили, — догадался Лева. — Садитесь. — И пододвинулся на край лавки, освобождая место.
— Нам сидеть некогда, — обидчиво сказал Вася. — Уроки еще не учены. Правда, Толька?
