Мэтт Хейг - Быть котом
Вниз, вниз, вниз…
Плюх!
Он сильно ударился подушечками лап о поверхность воды, которая показалась ему очень твердой. В следующий миг он погрузился в ледяную, грязную, огромную реку, и его потащило вниз по течению.
— Помогите! — промяукал он, пытаясь держать голову на поверхности. — Кто-нибудь! Спасите!
Но конечно же его никто не слышал.
Он посмотрел на берег реки.
Мимо проплывали большие пустые здания. Он оглядел противоположный, дальний, берer. Там не было видно ни домов, ни складов, ни людей. Только рваная каемка бурьяна. Слишком далеко, чтобы надеяться туда доплыть.
Барни отчаянно замолотил по воде лапами, но все его силы уходили на то, чтобы держать голову над водой.
— Плыви, — приказал он себе. — Давай же… плыви!
Он решил направиться к левому берегу, просто потому, что тот был ближе. Но течение становилось все сильнее. Он казался себе комочком пыли, который засасывает пылесос. Никогда еще в жизни он не чувствовал себя таким маленьким, беспомощным и слабым.
Тут он понял, почему течение усиливается. Его несло к плотине. Даже если у него хватит сил еще минут десять держать голову над водой, толку от этого будет мало — оказавшись у плотины, он в любом случае утонет.
«Плыви… плыви… плыви…»
Но голос в его голове насмешливо отвечал:
«Тони… тони… тони…»
Да, он умрет, умрет под небом с тысячами сияющих звезд.
Звезды!
Он знал, что баржа, на которой жила Рисса, пришвартована совсем недалеко от плотины. Более того, она уже виднелась вдалеке, и ряд мягко святящихся иллюминаторов отражался в темной воде.
А вот и сама Рисса! Сидит на палубе и смотрит на звезды в телескоп.
Но до баржи оставались еще целые мили. Кошачьи мили, но все равно. И хотя течение несло его в правильную сторону, чтобы попасть на саму баржу, нужно было свернуть к берегу. Он попытался отклониться в сторону и, напрягая последние силы, погреб усталыми, замерзшими, одеревеневшими лапами к барже.
Он понемногу продвигался к цели, но понемногу — совсем не то, что ему было нужно. Нет, ему не добраться до баржи. Он видел достаточно много треугольников на уроках математики, чтобы понять, что угол, под которым он плыл, был недостаточно острым.
Да даже если он и доплывет до баржи, все равно он не сможет на нее влезть.
Но он продолжал плыть. Он вспомнил, как однажды прыгнул в бассейн прямо в пижаме, чтобы заработать значок за спасение жизни утопающих. Тогда ему пришлось сдаться, потому что у него слишком устали ноги. Теперь его закоченевшие ноги устали в десять раз сильнее, но почему-то в кошачьем сердце обнаружилось гораздо больше отваги и решимости, чем когда-то было в человеческом.
В голове его была только одна мысль. Мысль о барже, о теплых комнатах. Он старался не думать о холодной воде, тянущей его вниз.
— Помогите! — завопил он, поняв, что плыть уже не может. — Рисса! Помоги! Помоги!
Но ее силуэт оставался неподвижным. Она смотрела на усыпанное звездами небо.
Голова Барни бессильно опустилась под воду. Он заставил себя вынырнуть.
— Рисса! Кто-нибудь! Помогите!
Она пошевелилась.
Он ясно это увидел.
Встала и посмотрела на реку.
— Рисса!
К его ужасу, она снова уселась. Но тут он увидел, что она опустила трубу телескопа и стала всматриваться в воду.
Барни неистово замолотил всеми лапами по воде, изо всех сил вытягивая шею, чтобы стать заметнее.
Рисса отложила телескоп и ушла внутрь. У Барни упало сердце: она его не заметила. Но Рисса тут же вернулась, ведя за собой бородатого мужчину. Ее папу. Прошла, казалось, целая вечность, пока он подошел к телескопу и посмотрел в него.
Барни издал крик.
На этот раз он даже не стал облекать его в слова. Все равно никто их не поймет!
Он просто испустил самый пронзительный вопль, на который только был способен. Вопль этот отнял у него последние силы. Он вложил в него все отчаяние, жившее в нем с тех пор, как развелись его родители.
Они его услышали. И увидели. Папа Риссы поднялся и, не долго думая, прыгнул в воду и поплыл.
«Держись, — сказал себе Барни. — Еще немного. Главное, держись… Держись… Держись…»
Баржа
«…Держись».
Он удержался.
Он смог.
Папа Риссы доплыл до него и схватил под живот как раз тогда, когда Барни уже готов был сдаться.
— Ну, теперь все хорошо, малыш, — сказал мистер Фейриветер. Он тяжело дышал, удерживая Барни над водой в одной руке, а другой гребя к барже.
Добравшись до места, он сразу же внес Барни внутрь. В теплой, длинной и узкой комнате им занялись Рисса с мамой, пока мистер Фейриветер пошел принимать ванну.
Барни уже видел раньше родителей Риссы, и они всегда ему нравились. Но все-таки, если честно, они были изрядными чудаками!
Для начала, они жили на барже. И они не просто не смотрели телевизор — у них его не было! И они могли часами разговаривать про звезды. У них вроде был компьютер, но Барни никогда его не видел. Телефон у них тоже был, но выглядел он так, словно его купили году эдак в 1973-м. Папа Риссы носил бесформенные дырявые свитера длиной примерно до колена и готовил вегетарианскую еду, добавляя туда какие-то странные вещи вроде семян квиноя или булгара.
Он был плотником, а мама Риссы — художницей. Она рисовала цветы и растения, и ее картины висели по всему дому. У нее были очень длинные волосы и румяные щеки, а одевалась она всегда в грубые рабочие штаны из хлопка. И она вечно находилась в восторженном и радостном настроении.
Звали их Роберт и Сара — единственное, что было в них обычного.
Но теперь Барни окончательно убедился, что они самые лучшие люди на свете.
Пока Рисса вытирала Барни пушистым полотенцем, ее мама подкладывала ему кусочки сыра, вкуснее которого он в жизни не ел.
— Это корнуэльский сыр, йарг, — сказала она, и голос ее был теплым, как стоявшая в углу печка. — Самый вкусный сыр в мире. Правда, я родом из Корнуэлла, так что могу быть необъективной.
Она сунула ему еще один кусочек.
— Бедняжка, — сказала она. — Какой же ты голодный!
Рисса почесала его за ушком.
— Это тот самый кот, я тебе про него говорила… Тот, которого мисс Хлыстер заперла в ящике. И за которым потом гнались уличные кошки.
Мама слегка нахмурилась. Она души не чаяла в Риссе, но то, что она сегодня рассказала ей с Робертом, было уже слишком.
— Милая, но это странно. Ты уверена, что это тот же кот?
— Ага. То же белое пятно. И глаза такие же.
Рисса рассматривала его.
— Рисса, — мяукнул Барни.
— Какой-то ты чудной, — протянула она, так нежно поглаживая его за ухом, что он немного смутился. — Мне правда кажется, что я тебя знаю уже сто лет.
— Так и есть!
Она все смотрела на него, а потом встряхнула головой, словно выбрасывая глупую неправдоподобную мысль.
— Как ты думаешь, что с ним случилось? — спросила Рисса. — Может, те кошки загнали его в воду? Или, может быть, это мисс Хлыстер?
— Ну, не волнуйся так. Мы уже позвонили в службу помощи животным. Я уверена, что они разберутся с этой женщиной.
Рисса подумала, не рассказать ли ей, как она ходила в кошачий приют, но не стала. Мама, конечно, скажет, что нужно срочно сообщить об этом маме Барни, но у миссис Ив на сегодня и так достаточно переживаний.
Она вздохнула.
— Все эти штуки с кошками, и то, как Барни сегодня убежал… Безумный день!
— Я не убегал. Это был не я.
Барни видел, что Рисса грустит, и подсунул голову ей под ладонь, чтобы хоть немного ее развеселить.
— Тебе нравится Барни, да? — спросила мама, лукаво блестя глазами.
— Ну да, кажется, нравится. — От этих слов Барни снова смутился и с благодарностью подумал про свой мех, под которым не видно было, как вспыхнули его щеки.
Голос Риссы изменился.
— Но Барни… он иногда бывает просто невыносимым. Вот сегодня, например! Утром он был сам на себя не похож, убежал куда-то… Я думала, он никогда не вернется! А в конце уроков он как ни в чем не бывало явился в школу. И не потрудился мне позвонить, хотя меня не было полдня. Мне даже пришлось звонить его маме! Что это все значит?
— Не знаю, солнышко, — сказала мама под бормотание воды, плещущейся о край баржи. — Но я уверена, что всему этому есть какое-то объяснение. Он хороший мальчик, это видно.
Барни видел, как все эти разрозненные факты копятся в голове у Риссы, словно детали конструктора Лего. Если бы только она могла собрать их и увидеть правду!
Морковный пирог
После сыра Фейриветеры поставили перед Барни миску с домашним морковным пирогом, нарезанным на мелкие кусочки.
Потом его уложили на теплый плед.
