Мария Грипе - Тайник теней
– А ты собираешься рассказать?
– С чего бы мне ей рассказывать?
– Ну я просто хотела спросить…
Она замолчала с каким-то странным видом. Я ничего не понимала. Неужели Ингеборг меня ревнует?
– Ты что, не хочешь, чтобы я рассказывала ей про нас?
– Поступай как знаешь, но…
– Что но?..
– Ты не могла бы этого не делать?
Я ответила не сразу. Она смотрела на меня вопросительно и наконец прибавила:
– Мне бы хотелось, чтобы наша дружба осталась между нами. Хотя бы до поры до времени.
Все это совсем не похоже на Ингеборг. Она не тот человек, который любит секретничать. Наоборот. Она очень откровенна. Я ничего не понимаю.
Что плохого в том, что я рассказала бы о ней Берте? Но у меня и нет потребности делиться с Бертой всем, что со мной происходит. Я могу и умолчать об этом. Единственное, что я не могу понять, так это почему Ингеборг так этим озабочена.
Как бы то ни было, я обещала молчать. Мне это ничего не стоит, я могу писать Берте и о других вещах. Однако этот разговор не выходит у меня из головы.
Меня поразило поведение Ингеборг, которое совсем ей не свойственно. Это можно было бы объяснить, только ревностью, но мне трудно в это поверить. Ингеборг просто-напросто не ревнива. Она щедра, великодушна. А что ты на это скажешь, Сага?
Твоя К.»
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
К Новому году погода вдруг резко меняется. Становится дождливо и ветрено. По небу несутся огромные тучи. Хлещет дождь, в трубах завывает ветер. Весь снег сходит. Кладбищенские ангелы тают прямо на глазах. Ингеборг и Каролина молча наблюдают за их кончиной.
В остальном погода их мало беспокоит. Время от времени они выходят на прогулку и пытаются разыскать пропавшие санки Ингеборг, но так и не находят. «Ну и бог с ними!» – говорит Ингеборг.
– Хорошо, что у нас было какое-то дело. А то вообще никогда бы не вышли на улицу в такую погоду.
Они сходили и в театр – на «Гамлета» и «Белого лебедя», – и, как обычно, их мнения разошлись, особенно по поводу Офелии. Каролина никак не может ее понять.
– Это роль, которую я всегда буду бояться как огня! – говорит она.
А Ингеборг считает, что это просто изумительная роль.
Каролина окидывает подругу критическим взглядом.
– Я не могу представить тебя в роли Офелии! В роли Белого лебедя – да, но не в роли Офелии. И слава богу! Никакая ты не Офелия.
Она сама слышит, как звучит ее голос – жестко, осуждающе; впервые разногласия между ними достигают такого накала, но Ингеборг берет себя в руки. Она немного обижена, но еще больше обескуражена.
– Тебя послушать, так случилась бы катастрофа, если бы я вдруг получила роль Офелии! Но не стоит волноваться. Вряд ли мне так повезет. А вот тебе – напротив! В один прекрасный день ты обязательно сыграешь Офелию, вот увидишь! Может быть, даже на национальной сцене!
Она говорит это, чтобы смягчить тон разговора, но ее слова оказывают противоположный эффект. Каролина еще больше распаляется.
– Ты же слышала, я не хочу эту роль! Офелия мне противна!
– Ну это уж слишком!
Ингеборг испугана. Она никогда не видела Каролину в такой ярости. Глаза почернели и мечут молнии. Голос становится визгливым. Каролина это понимает, она сама отлично знает, что вид у нее далеко не привлекательный, но не может совладать с собой.
– Знаешь что, скорее я вообще откажусь от театра! Целиком и полностью! Никто не заставит меня играть Офелию!
– Никто и не собирается тебя заставлять.
Ингеборг берет Каролину за руку и легонько встряхивает ее.
– Что-то ты совсем на себя не похожа. Что в самом деле происходит?
Тяжело дыша, Каролина замолкает.
Теперь понятно! Ингеборг совершенно права. Дело вовсе не в Офелии. А в Лидии…
В той картине из ее покоев в Замке Роз, которую никто не должен был видеть… Аксель Торсон спрятал ее за шкаф. Но Каролина все равно нашла ее и не могла от нее оторваться. Картина была просто отвратительна и потрясла ее до глубины души. Тогда Каролина только что узнала о том, что Лидия – ее мать, и пошла в ее покои, чтобы побыть в одиночестве и все обдумать. Она оказалась там впервые в жизни. И вдруг наткнулась на эту картину!
«Смерть Офелии» – так она называлась. Лидия сама написала ее, и можно с уверенностью сказать, что на ней изображена ее собственная попытка покончить с собой. Офелия лежит в воде, окруженная цветами. Лидию когда-то нашли именно так.
Очевидно, эта картина невольно всплыла в сознании Каролины. Теперь она это поняла. Она обнимает Ингеборг за талию.
– Прости меня. Ты права. Дело вовсе не в Офелии. А совсем в ином призраке.
Ингеборг молча смотрит на нее.
Они меняют тему разговора. Бесполезно продолжать эту дискуссию. Каролина все еще хмурится. Но от плохого настроения не остается и следа, когда они выходят на улицу.
Дело в том, что сегодня они решили разыскать маленького Оке.
Погода улучшилась, дождь перестал, похолодало. По дорожки покрыты прозрачным ледком. Нельзя без опаски ступить ни шагу.
Каролина несет торт, а Ингеборг – игрушку, маленького жестяного поросенка, верхом на котором сидит мальчик. Если завести игрушку, поросенок начинает шагать вперед, хвостик – загогулька крутится вовсю, и мальчик скачет вверх и вниз на спине поросенка. Очень забавно. Поросенок розовый, с довольной мордочкой.
Дом, в котором живет Оке, находится через двор. В нем несколько подъездов, и Каролина не знает, который из них им нужен. Со всех сторон слышатся громкие, крикливые голоса. Но невозможно определить, откуда они доносятся, поскольку, как ни странно, поблизости не видно ни души. В окнах темно, хотя уже вечереет. В доме же, выходящем на улицу, свет горит. Там живут люди побогаче. Здесь же, в доме во дворе, жильцы не могут позволить себе такой роскоши.
Девушки осторожно ступают по вымощенному булыжником двору. Перед ними на выбор три подъезда. И все они темные и мрачные.
– Смотри, вон там приоткрытая дверь, – говорит Ингеборг. – Может, там есть кто-нибудь, кого можно спросить.
Они молча, с опаской заходят в подъезд. Ай! Каролина больно ударяется обо что-то головой, а Ингеборг задевает полуоткрытую дверь, и та начинает жалобно и протяжно скрипеть. Сразу же за дверью куда-то в подземелье ведет лестница. Оттуда валит пар и струится тусклый, мерцающий свет.
Неожиданно раздается громкий, сердитый голос:
– Ну-ка, дети, нечего там торчать! Убирайтесь прочь!
Ингеборг останавливается, а Каролина торопливо сбегает вниз по лестнице.
– Извините за беспокойство. Но я хотела спросить, здесь ли живет маленький мальчик но имени Оке?
– А кто его спрашивает?
– Меня зовут Каролина.
Внизу, оказывается, прачечная. Посреди пола стоит деревянное корыто, кругом разбросаны кучи грязного белья. Из клубов пара появляется незнакомая женщина с фонарем в руке. Она подносит его к лицу Каролины.
– Оке?.. – недоверчиво переспрашивает она.
– Да.
– А что тебе от него надо?
– Мы только хотели его навестить.
– Кто это мы?
– Моя подруга и я.
Женщина раскачивает фонарем вдоль стен прачечной.
– Никого здесь больше не вижу. Где же она?
– Я здесь! – кричит Ингеборг и спускается на одну ступеньку.
Женщина направляет свет фонаря вверх, где стоит Ингеборг, подходит ближе и светит ей прямо в глаза.
– У нас есть рождественский подарок для Оке, – говорит Ингеборг.
– Рождественский подарок? – женщина язвительно усмехается.
Ингеборг подумала, что это потому, что Рождество уже давно прошло, и вежливо поясняет, что они хотели сделать подарок к Рождеству, но не смогли разыскать Оке, так что пусть это будет ему подарком к Новому году.
– А сейчас, стало быть, вы его уже разыскали? – ухмыляется женщина.
– Нет еще. Но мы бы хотели знать, где он.
– Здесь-то его уж точно нет!
Ворча, женщина отворачивается, собираясь уйти, но затем снова появляется в клубах пара.
– И разыскивать его я не собираюсь! У меня других дел полно.
– Но он живет здесь? В этом подъезде? – осторожно пытается выяснить Каролина, но в ответ лишь доносится очередной язвительный смешок.
Все равно ничего вразумительного не добиться, и девушки решают уйти. В доме два этажа. Они стучатся во все двери, но, даже если в квартирах кто-то и есть, им все равно не открывают. Таблички с именами жильцов им ни о чем не говорят, поскольку Каролина не знает фамилию Оке. А на некоторых дверях таблички и вовсе отсутствуют.
Они заходят и в другие подъезды, в темноте ощупью пробираются вверх по скрипучим ступенькам, но все так же безуспешно. В одной квартире дверь слегка приоткрывается, и из нее выглядывает испуганная старушка. Она с любопытством взирает на девушек, но все время трясет головой и, похоже, совсем не понимает, о чем ее спрашивают.
За другой дверью яростно ругаются мужчина и женщина, и девушки не осмеливаются постучать. За одной из дверей слышится детский плач, но дверь никто не открывает – видимо, ребенок там один.
