Лидия Чарская - Большой Джон
— Медамочки, я занимаю «плиту»…
Пояснять, какую плиту, не было надобности, все уже знали, в чем дело, и со следующего же утра девочки отправились готовиться в сад.
Солнце начало клониться к закату. Жара спала. Легкой истомой повеяло в воздухе.
— Линия АВ равняется линии CD… Додошка, не смотри по сторонам… Найди мне гипотенузу в этой фигуре… — звонко говорит Дебицкая и колотит мелком о плиту.
Додошка с грехом пополам отыскивает гипотенузу.
— Покажи катет… — нимало не умилостивившись, приказывает Вера.
Но Додошка ищет катет на небе. Ее голова закинута кверху, а глаза блаженно сияют.
— Mesdames, правда, сегодняшние облака похожи на взбитые сливки? — сладко причмокивая, спрашивает она.
— Даурская, ты глупая обжора и невежда. Ты осрамишь меня, твою учительницу, перед заграничным ассистентом! — выкрикивает Вера и хватается за голову.
— Гм… Гм… Новый ассистент!.. Воображаю, что он подумает о нас, услыша наши ответы!.. — искренне смеется Воронская.
— Плакать надо, а не смеяться. Ведь вы все так плохи, что из рук вон, — негодует Вера.
Елецкая почти ложится на траву у края плиты и, приложив ухо к углу могилы святой Агнии, замирает.
— Ольга, что ты? — спрашивает ее Креолка.
— Тс… Тс… — отвечает Лотос, — я слышу, mesdames, я слышу… Святая Агния предсказывает мне билет…
— Ах, не дури, Елка… Среди белого дня начинаешь галлюцинировать!.. — сказала Сима.
Но Елецкая не обратила внимания на ее слова. Глаза девочки блуждали, а лицо стало неподвижно.
Она лежала в прежней позе, почти касаясь ухом плиты. И вдруг поднялась порывисто и сказала:
— Одиннадцатый билет!.. Святая Агния предсказала мне одиннадцатый!..
— Одержимая! Ну не одержимая ли это, спрашиваю я вас? — расхохоталась Сима. — В какую чепуху верит!
Но девочки, казалось, не разделяли мнение Эльской. Предсказание номеров билетов пришлось им по вкусу.
Теперь место Лотоса заняла Черкешенка и приложила ухо к плите.
Остальные замерли в ожидании.
Но Черкешенке не посчастливилось, как Ольге. Святая Агния никоим образом не пожелала удовлетворить ее желание.
— Додошка, ложись ты, — посоветовала Лида Воронская.
— Ясно, как шоколад, лягу… — Додошка растянулась на траве.
Сначала ее лицо выражало одно только нетерпеливое ожидание. Но прошла минута, другая, третья, и лицо Даурской приняло обычное апатичное выражение.
— Слушай, Вороненок, схвати ее за ногу, — шепнула Эльская на ухо Воронской, — а то она так до ночи проваляется, и мы не успеем выучить ни одного билета.
Лида осторожно придвинулась к лежащей у плиты Додошке и схватила ее за ступню.
Большой Джон рассказывал о своем путешествии.
— А-а-а-а!!! — неистово взвизгнула Даурская и мгновенно очутилась на ногах.
— Святая Агния меня хватает!.. Помогите!.. Караул!.. — И она опрометью кинулась по аллее. За ней, не говоря ни слова, взбудораженной, испуганной стаей бросились бежать остальные.
— Ой!.. Ой!.. Ой!.. Монахиня бежит за нами!.. За ногу хватает!.. Помогите!.. Помогите! — неслись отчаянные крики.
Лида и Эльская остались вдвоем у роковой плиты. Девочки долго смотрели вслед подругам, потом взглянули друг на друга и весело рассмеялись.
На следующее утро был назначен экзамен математики.
Ровно в 10 часов раскрылись настежь коридорные двери. Одетые в чистые передники, пелеринки и «манжи», выпускные чинно, по парам, вошли в актовую залу.
Тот же зеленый стол, те же расставленные полукругом стулья, те же кресла, предназначенные для экзаменаторов, как и на Законе Божием. Ничего нового, если не считать с полдюжины черных аспидных досок, размещенных по обе стороны экзаменаторского стола.
При взгляде на черные доски сжалось не одно юное сердечко. Через полчаса они покроются цифрами, задачами, линиями, теоремами, и девочки, нервно постукивая мелками, будут выкладывать о равенстве линий и углов.
— Интересно знать, молод или стар этот заграничный ученый, ассистент Аполлона Бельведерского, — послышался голос Креолки, и она «на всякий случай» поправила кудельки на лбу.
— Пожалуйста, не старайся, — поймав ее движение, сказала Сима, — он, этот неизвестный, стар, как вечность, и безобразен, как Квазимодо, а зол он, должно быть, медамочки, как сорок тысяч братьев злы быть не могут.
— Silence, Elsky!..[23]
И m-lle Эллис, толстенькая, кругленькая, запыхавшаяся, с малиновыми от волнения щеками, метнулась к Симе.
В отдаленном углу залы Лотос вдохновенно поверяла собравшимся вокруг нее девочкам:
— Я слышала одиннадцать подземных ударов… Одиннадцать, один за другим. Это значит, что святая Агния предсказала мне одиннадцатый билет… И его я знаю отлично…
— Смотри не ошибись, Елочка, как бы не случилось иначе! — заметила Воронская. — Может быть, это означало…
— Экзаменаторы идут. И «маманя» на горизонте! — крикнула Малявка, дежурившая у входной двери в зал.
Шумным роем вспорхнули девочки и, толкая друг друга, устремились к своим местам, спешно поправляя на ходу завернувшиеся передники и сползшие набок пелеринки.
— Экзаменаторы идут!
Крылатая фраза облетела зал в одну секунду. В следующую же — экзаменующиеся уже чинно стояли у своих мест.
У крайнего стула стояла Воронская. Обычно веселая, не унывающая в самые трудные минуты жизни, девочка теперь была серьезна. Дело в том, что Лида, способная, восприимчивая к ученью, одаренная богатой памятью, была окончательно бездарна в отношении одной науки. Эта наука была математика. С математикой у Воронской с самого начала учения была непримиримая вражда. Математика невзлюбила Лиду, Лида ненавидела математику. Девочка путалась и терялась в решении задач, при доказательстве теорем и алгебраических уравнений. И одна из лучших учениц по классу, Лида по математике считалась едва ли не последней. Вера Дебицкая, зная это, великодушно приняла Лиду в число своих учениц, занимаясь с нею особо от «группы». Но, несмотря на эти занятия, несмотря на все старание Веры, злополучная математика все-таки не давалась Лиде. Цифры, буквы, линии, окружности, все это мешалось в голове Воронской, получалась каша. С трудом выучив десять первых билетов, Лида успокоилась немного в последний день подготовки.
«Куда ни шло… вывезет кривая…»
И до самого утра экзамена она чувствовала себя сносно.
«Бог не выдаст — свинья не съест. Вытащу из первых билетов, и дело в шляпе», — бесшабашно думала до решительного дня Лида, но теперь смутный страх заползал в душу.
«А что если вытащу билет после десятого? — сомневалась Лида. — Ведь всех билетов сорок, и весьма может статься, что мне достанется один из последующих…»
«Знать только десять билетов, когда всех сорок! Только четвертую часть! Разве это не риск? — терзалась девочка, — и еще этот незнакомый экзаменатор, ассистент из-за границы, как назло, явится сюда… Будь он „душка“ или „чучело“ — результат один: провал на выпускном экзамене… И к чему только Аполлон тащит его сюда?.. Еще ученый, говорит! Заграничный ученый! Воображаю этого душку… Нос до завтрашнего утра, тройные очки и голый, как тыква, череп…» — и, окончательно рассердившись и на математику, и на Аполлона-Зинзерина, в качестве ее представителя, и на незнакомого ученого, Лида с силой ударила по учебнику первоначальной алгебры.
— Воронская, чего ты бесишься?!.. Maman на пороге… — И Рант изо всей силы дернула Лиду за передник.
Действительно, в зал вошла начальница. За ней инспектриса, инспектор, Зинзерин, какой-то седой маленький старичок и…
— Большой Джон! — громко крикнула Лида.
— Большой Джон! — эхом откликнулись остальные девочки, и на их лицах отразилось самое красноречивое изумление.
Да, это был он, Большой Джон, широкоплечий, с коротко остриженной белокурой щетинкой, с ястребиными глазами и большим добродушным ртом. Но его глаза глядели сегодня строго.
В первую минуту его появления, столь неожиданного, девочки опешили до того, что позабыли даже поклониться вошедшим экзаменаторам и начальству.
— Рант, Рант, голубушка, ущипни меня покрепче, а то мне кажется, что я сплю и вижу Большого Джона во сне, — прошептала чуть слышно Лида.
Рант так добросовестно исполнила эту просьбу, что Воронская чуть не вскрикнула от боли на весь зал.
M-lle Эллис заметалась, как курица перед грозой, среди вверенных ее попечению девочек.
— Mais etes-nous folles, mesdames! Mais saluez done maman![24]
Оказалось, что Большой Джон был вместе с Зинзериным на математическом факультете Оксфордского университета и приглашен в качестве ассистента на экзамен своего коллеги. «Ясно, как шоколад», — сказала бы Додошка, но, пока каждая из девочек успела сообразить это, прошло немало времени.
