Пётр Гаврилов - Егорка
— Летит, летит! Вон он! — закричали ребята, соскакивая с плеч отцов.
Храбрец летел, кувыркаясь в воздухе через голову. Он быстро приближался к земле. Скоро стали видны его ноги в меховых валенках и руки в меховых перчатках. Наверно, на высоте в пять тысяч метров было не жарко…
— А что это на голове у него? — спросил близорукий гражданин.
— Кислородный прибор!
— Противогаз!
Ребята заспорили.
Жутко было смотреть, как безостановочно бесстрашный прыгун нёсся к земле, рассекая воздух своим телом. Раскроется ли вовремя автоматический парашют? Не угодит ли парашютист в трубу линкора и не провалится ли прямо в кочегарку?
Но всё шло отлично. Разноцветный парашют раскрылся правильно и вовремя. Парашютист спускался прямо на трибуны.
Все старались угадать, кто это летит. Те ребята, которые знали, что с парашютом должна спрыгнуть свинья Машка, крикнули было: «Свинья в шубе!» — но их подняли на смех. Загадка Васина Маленького оказалась трудной. Впрочем, не для всех.
Краснофлотцы, на ленточках у которых было написано «Маршал», словно по команде встали с мест и потихоньку спустились вниз. Потом то же самое сделали и краснофлотцы с миноносца «Гневный».
И вдруг раздался захлебывающийся от радости голос Алёши:
— Это медвежонок! Это Егорка летит!
Что тут поднялось! Все повскакали с мест и, перегоняя друг друга, бросились к широко раскрытым воротам, потому что капризный ветер вдруг задул с моря и понёс парашютиста мимо трибун. Впереди всех бежал Между Прочим. Он бежал и пришёптывал на ходу:
— Егорка — всё в порядке! Егорка — всё в порядке!
Но, увы, не всё было в порядке: Егорку сносило в воду…
В бездну
Егорка давно уже перестал понимать, где земля, где вода и небо и где, в конце концов, повис он сам.
Вот что произошло с Егоркой, перед тем как он очутился в воздухе.
Алёша был на празднике, когда в пустую квартиру Васина Маленького пришёл Васин Большой, готовый к полёту.
Он принёс столько всего вкусного, что медвежонок не скоро справился с лакомствами.
— Ешь, Егорка, старайся, чудо-юдо! — приговаривал лётчик. — Перед полётом это не вредно.
Егорка решил, что перед полётом нужно ещё и поспать, и, отдуваясь, с полным желудком поплёлся к дивану. Но так как он съел очень много, то на диван влезть был не в силах и вопросительно посмотрел на лётчика: «А ну-ка, подсади, мол, хороший человек!»
Васин Большой взял Егорку на руки, но на диван его не посадил, а куда-то понёс, сказав при этом:
— Ну, ошибка природы, нос выше! Сейчас на тебя весь мир будет смотреть…
Потом Егорке что-то долго надевали за спину и опять потащили куда-то. Он не сопротивлялся, привыкнув к тому, что его постоянно куда-то тащат.
Егорку посадили на маленькую лодочку.
Из лодочки медвежонок попал в самолёт, и вдруг с рёвом его потащили куда-то, теперь уже совсем неизвестно куда.
Набирая высоту, Васин Большой улыбался, думая об Алёше и обо всех ребятах на трибуне.
Но не до улыбок было Егорке. На истребителе он оглох от рёва мотора, хрюкал каждый раз, когда самолёт проваливался в воздушную яму или круто ложился на виражах.
Попробовал было Егорка лапами и зубами стащить с себя белые мягкие ремни, но они хотя и были мягкие, но зубам и когтям не поддавались.
Вдруг под Егоркой что-то стукнуло, и вместо пола ничего не стало.
Взвизгнув от страха, Егорка полетел в бездну…
Самолёт, словно на него дунули, подскочил кверху.
Сразу стало тихо. При падении ветер тонко и ехидно свистел в Егоркиных ушах. Тугой холодный воздух закупоривал нос и пасть.
Егорка падал, падал, падал…
Земля то вставала дыбом, то куда-то исчезала. Тогда вместо земли появлялись лёгонькие, похожие на зайцев облака.
Великая растерянность и никогда не испытанный страх обуяли Егорку. Хотел он было рявкнуть, открыл пасть, но ещё крепче сомкнул её.
И рёва не получилось, и ветер чуть не растащил скулы по сторонам.
Земля приближалась быстро. Вдруг что-то резко дёрнуло его. Над головой зашуршало и хлопнуло.
Стало ещё тише, и наступил чудесный миг скольжения на парашюте, когда первое ощущение страха проходит и хочется только одного: не падать к земле, а подыматься всё выше — за море, за горы, за прозрачные облака…
А внизу тем временем творилось что-то неописуемое. Грохот стоял от шуток и смеха. Какой-то весёлый старичок кричал громче всех:
— Ай, ай! Батюшки мои! Медведь летит по поднебесью! Ай, ай!
Потом всё уплыло в сторону, и Егорка повис над водой.
Новая фигура
На дежурном пограничном катере «Тайфун» двое краснофлотцев заканчивали партию в шахматы. Впрочем, если заядлые шахматисты говорят, что они кончают партию, то, пока они её действительно кончат, у бритого человека может вырасти борода.
Свободные от вахты краснофлотцы «Тайфуна» следили за интересной игрой. И если все понимали секреты шахматных ходов, то артиллерист Гревцов смотрел за игрой только так, ради компании.
Гревцов понимал в шахматах лишь то, что они сделаны из дерева и покрыты лаком и что это единственные короли и королевы, которые до сих пор терпимы в Советском Союзе.
Зато, когда дело касалось игры в футбол, в волейбол и в городки, или прогулок за город, или нырянья и прыжков в воду с головокружительной высоты, Гревцова трудно было опередить. За эту ловкость и живость Гревцова прозвали Живчиком.
Живчику надоело смотреть на нахмуренные лбы товарищей. Он поднял голову и вдруг чуть не упал за борт.
— Братцы, — вскрикнул Живчик, — к вам новая фигура с неба падает! Вот она вам сейчас устроит шах и мат!
Привыкнув к шуткам Живчика, краснофлотцы не подняли голов от доски.
Живчик и сам замолчал.
Он смотрел на небо с открытым ртом и лишь шевелил губами.
Игра продолжалась.
Может быть, только боевая тревога могла остановить её. Известно, что, если у шахматистов выдернуть стулья, они будут продолжать игру на корточках. Они будут продолжать свою молчаливую игру, если их поставить вверх ногами. Только бы были перед ними доска и фигуры.
Так было и с шахматистами «Тайфуна». Они опомнились лишь тогда, когда Егорка грохнулся на шахматную доску и всех шахматистов и самого Егорку накрыл парашют.
Тут уж ничего нельзя было понять! Накрытые парашютом барахтались, рычали, вскрикивали, пыхтели, фыркали, высыпая на железную палубу деревянных королев, королей, офицеров и пешки.
Живчик хохотал до того, что чуть не лопнул, как в сказке пузырь.
Наконец стало ясно, что к чему. Из-под парашюта по очереди выползли краснофлотцы. Все они были красные от смеха, кроме краснофлотца Юркова. Он был очень сердит за то, что у него вырвали из рук победу над соперником да вдобавок поцарапали нос и щёку. Но под парашютом что-то всё ещё ворчало и барахталось.
Живчик стащил полотнище — и краснофлотцы ахнули. На шахматной доске сидел живой медвежонок.
— Вот это действительно… фигура! — сказал Юрков и взялся за расцарапанную щёку.
Остальные бросились распутывать Егорку.
В этот момент вахтенный у ворот морской погранохраны звонил по телефону дежурному командиру:
— Товарищ лейтенант! Говорит пост номер два. Просятся пройти на базу краснофлотцы с линейного корабля «Маршал», с миноносца «Гневный» и с базы подводных лодок.
— Спросите, зачем, — ответил дежурный командир.
В трубку послышалось покашливание, потом удивлённый голос вахтенного:
— Говорят, что медведей получать пришли, товарищ лейтенант!
Дежурный командир был занят, и он рассердился на такой ответ вахтенного.
— Скажите им, пусть идут в зоологический сад! — сказал он и повесил трубку.
Вахтенный сказал краснофлотцам:
— Приказано передать, чтобы шли в зоологический сад. А что случилось, друзья?
Краснофлотцы, пришедшие за медвежонком, стали рассказывать обо всех приключениях Егорки, перебивая друг друга. Особенно кипятился Между Прочим. Он так и напирал на вахтенного и чуть не напоролся на штык его винтовки.
— Хватит, товарищи! — сказал вахтенный. — Прошу отойти от ворот.
Краснофлотцы вздохнули и пошли от ворот, думая о Егорке каждый по-своему.
Без пропуска
Вахтенный скоро сменился. Он прибежал на «Тайфун» и рассказал краснофлотцам всё, что услышал о медвежонке.
— Ура-а-а учёному медвежонку! — радовались пограничники. — Качать Егорку!
Но тут, как по команде, все крики и смех смолкли. К катеру шёл командир. Он был одет по-походному. Он взошёл на катер, поздоровался с краснофлотцами и приказал:
— Сниматься со швартовов! Боевая тревога!
Моторы катера вспенили за кормой воду, туго натянув стальные тросы. Через пять минут «Тайфун» ощетинился пулемётами. Сняв чехол со скорострелки и приготовив снаряды, Живчик и Юрков смирно стояли около своего орудия.
