Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан
Чем ближе подходил мальчик, тем большее волнение охватывало Витю. Что-то очень знакомое было во всей фигуре и в походке этого беспризорного, хотя таких оборвышей после вторичной оккупации города появилось немало. Витя не верил своим глазам, пытался убедить себя, что он ошибается, но сердце раньше глаз подсказало ему, что это он, его милый дружок, курносый Славка.
— Славка! — крикнул Витя и ринулся через дорогу.
Мальчик пугливо вскинул голову, остановился. В два прыжка Витя был возле него, схватил за руки, теребил за пиджак, не спуская счастливого взгляда с грязного, измученного лица друга.
Но Славка отозвался на эту бурную радость странно: губы его дрогнули, искривились, глаза налились слезами, он засопел и отвернулся.
Витя растерянно умолк. Потом осторожно спросил:
— Ты чего, Славка? Откуда ты? Ты же в деревню уехал?
Славка вздохнул.
— Уехал, — хрипловатым голосом ответил он. — В деревне и жили. А потом пришли эти… Мамку убили, а хату сожгли. Я спрятался у соседей. Ночью ушел. Три дня по лесу ходил, думал партизан встретить. Изорвался весь. Есть нечего, да и холодно. Пришел вот сюда.
— Что же ты к нам?.. — спросил Витя.
— Был я на вашей улице, — ответил Славка. — Дом разбомблен. Никого нет. Пошел к тетке, а там часовой, не пускают.
— Ведь тетя Катя переехала, — вспомнил Витя. — Их дом под штаб заняли. Она теперь на Карантине живет.
Разговаривая, они медленно шли мимо белого двухэтажного здания. До войны здесь была их школа. Сейчас у подъезда стоял гитлеровский солдат. Вскинув автомат, он отгонял прохожих, заставлял их переходить на другую сторону улицы.
Славка переменился в лице. Никогда не думал Витя, что его веселоглазый друг способен на такую безудержную ненависть.
— У-у, гад, — шептал он, стиснув зубы. — Доберусь и я до вас, доберусь…
И Витя только в этот момент понял, сообразил, что принесла война его другу: нет у него теперь никого, кроме тетки. Отец еще в начале войны пропал без вести на фронте, мать убили фашисты…
А Славка страстно продолжал:
— Я отомщу, я слово дал. Вот передохну немного и уйду к партизанам.
— А знаешь ты, где они, партизаны? — насторожился Витя.
— Я найду, — убежденно ответил Славка. — Пойду в лес и найду. Я уже был в лесу, только мне хлеба не хватило. С голоду пришлось уйти. А второй раз пойду — все равно найду.
Они подошли к маленькому домику у стен старой крепости.
— Вот здесь теперь твоя тетка живет, — сказал Витя и постучал.
Послышались шаркающие шаги, дверь приотворилась. В узкую щель выглянуло старенькое сморщенное личико с небрежно посаженными на острый носик очками.
— Тетенька, — сказал Витя, — я привел Славку.
— Славку? — переспросила, не понимая, тетя Катя и сняла с носа очки. — Славку? — в голосе ее появился испуг, словно она почувствовала беду.
Она поспешно распахнула дверь и впустила ребят.
Через полчаса Славка, вымытый, приглаженный, сидел за столом и рассказывал, как погибла мать. Тетка не вытирала распухших от слез глаз.
— Ироды они, фашисты эти, звери, — причитала она. — Будь они прокляты, убийцы. Пусть земля наша станет им могилой…
Славка в длинных отцовских брюках, в широченной рубахе казался совсем маленьким, жалким, и у Вити при взгляде на него что-то тяжело и больно поворачивалось в самой глубине груди и руки сами собой сжимались в кулаки.
ЗА ЧТО ЕГО БИЛИ
Аркашка встретил Витю на улице. Он загородил ему дорогу и, когда Витя попытался обойти стороной, схватил за руку.
— Ты что же это приказы не расклеил? — угрожающе крикнул он.
— Как не расклеил? — сделал удивленное лицо Витя. — Расклеил. В тот же день.
— А почему их нигде нет? — кричал Аркашка, наскакивая на Витю. — Старший полицай меня сегодня проверял. Я тебе какие места указал, помнишь? На твоих тумбах и заборах ни одного объявления нет.
— Может, сорвал кто? — предположил Витя.
Он не ожидал, что в полиции ведется такой строгий контроль за расклейкой приказов и объявлений.
— Сорва-а-л… — недовольно протянул Аркашка. — А почему мои никто не сорвал? Мне за тебя сегодня, знаешь, как влетело. Старший полицейский отцу наябедничал, а тот сразу пороть. И сейчас спина болит.
— Да ну? — притворно посочувствовал Витя. В душе он был рад, что Аркашке-таракашке всыпали.
— Вот тебе и ну, — скулил Аркашка. — Возьмешь вас в компанию; а потом отвечай. Где ты расклеил-то? Может, не на те, столбы, может, перепутал?
— Может, и не на те, — поспешно согласился, Витя. — Да, да, я припоминаю… Я, кажется, действительно перепутал. Но я расклеил, почти все расклеил.
— Почти все? — быстро переспросил Аркашка.
Витя понял, что проговорился.
— Да нет, все, — поправился он, соображая, как бы вывернуться. — Самая малость осталась. Я отложил, хотел как раз сегодня…
Аркашка просиял.
— Отложил? — крикнул он. — Так бы и сказал. Мы сейчас все исправим. Пойдем и расклеим по твоему участку. Только имей в виду: больше не дам. Сам буду расклеивать. Тебе, выходит, доверять нельзя. Идем!
Витя совсем не предвидел такого оборота дела. Он плелся сзади, едва волоча ноги, от души ненавидя Аркашку. Он не пустил его в дом, зашел один и вынес около десятка приказов и объявлений.
— Вот все, что осталось, — сказал он, сунув сверток Аркашке.
— Ничего, у меня тоже немного есть, — успокоил его Мирханов. — Обойдёмся.
Они направились к центру города. По пути Аркашка забежал домой и захватил оставшиеся у него объявления, ведерко с клеем и кисть. У базарной площади разошлись в разные стороны: Аркашка пошел налево, а Витя направо, по Лермонтовской.
Теперь, когда Витя остался один, первой его мыслью было бросить все и удрать. Но Аркашка, конечно, немедленно пожалуется полиции, это может вызвать подозрения. Начнут таскать отца, мать.
Скрепя сердце, Витя взял кисть и начал кое-как мазать клеем забор. Потом вытащил из свертка объявление и приклеил его так, чтобы оно держалось только на углах. «До первого ветра, — усмехнулся он про себя. — А начнут ругать, скажу — не знал, как надо клеить». Здесь же, рядом, он прилепил еще несколько приказов.
Занятый этой работой, Витя не заметил, что к нему подошел и пристально его разглядывает черномазый мальчишка. Мальчишке было лет двенадцать-тринадцать. Он стоял в независимой позе, засунув руки в карманы изрядно потрепанных штанов.
Улучив момент, когда улица оказалась пустынной, мальчик вынул руки из карманов и молча набросился на Витю. Тот не успел опомниться, как был сбит с ног. Они кряхтели, перекатываясь по земле, мальчишка тузил его кулаками. Наконец Вите удалось отбиться и вскочить на ноги. Теперь они стояли друг против друга, взъерошенные, как драчливые петухи. Витя узнал в мальчишке Володьку Житкова из шестого «Б». Они не раз встречались на сборах дружины.
— Ты чего дерешься? — тяжело дыша, спросил Витя. — Белены объелся?
— А ты что? — подступал к нему Володька, сжимая кулаки. — Ты что всякую мразь здесь клеишь, улицу портишь?
— Так ты из-за этого? — Витя показал на плакат. — Из-за этого?
Володька по-прежнему стоял в напряженной воинственной позе.
— Я вас, клейщиков, отучу, — пообещал он. — Дружку твоему новому, Аркашке, уже два раза прикладывал.
— За, это? — захохотал Витя. — Вот здорово! Дай руку, Володька! Молодчина!
Володька отступил и спрятал кулак за спину.
— Не подкатывайся, не на таковского напал, — презрительно сказал он.
— Да брось ты, — поморщился Витя. — Давай лапу. За то, что Аркашку побил, спасибо. Так и надо ему, подлизе полицейскому. Давай руку, говорю!
— Я вас всех буду бить, — угрюмо пробормотал Володька. — Пока не отучу.
Вите стоило немалого труда убедить Володю в том, что никакой дружбы у него с Аркашкой нет, что за расклейку плакатов он взялся не по своей воле и клеил их так, чтобы сорвало первым ветром.
Наконец Володя, смягчившись, протянул:
— Что ж я тебя зря…
— Что зря?
— Да побил-то.
Витя рассмеялся.
— Да нет, пожалуй, не зря. По крайней мере сразу увидали, кто за кого. Пошли поговорим.
Они долго бродили по городу. Витя рассказывал Володе, как они с Васей разбрасывали на шоссе колючки, как он ходил выбирать место для тайника и встретился со Славкой, какой замечательный наблюдательный пункт у Шурки. Только про дядю Колю он ничего не сказал.
Потом они долго провожали друг друга и расстались друзьями, договорившись встретиться и постараться подобрать в компанию еще нескольких надежных ребят.
ЛЕРМОНТОВСКАЯ, 14
Витя тяжело переживал гибель Слепова. Не стало не только друга и наставника — со смертью художника исчезла надежда на связь с подпольщиками, с партизанами. Первое время неотложные дела отвлекали его от грустных дум. В доме жил разведчик Козлов. Это было большим риском и тайной. Витя гордился доверием разведчика и с особым старанием выполнял малейшие его просьбы. Но вот Козлов исчез так же таинственно, как и появился, и снова Витя оказался в стороне от скрытой борьбы, которую вели взрослые.
