Робин ЛаФевер - Теодосия и последний фараон
И, между прочим, завтра мне опять придется притвориться больной, чтобы встретиться с уаджетинами и отдать им наконец Изумрудную табличку. Если и сегодня остаться дома – значит, я пропущу подряд целых три дня на раскопках? Ну уж нет, извините!
Восход солнца застал нас уже на пути к холмам, расположенным западнее Фив. Не знаю, как остальные, а я чувствовала себя так, словно у меня в животе беспокойно порхает целая стайка бабочек. А что, если я окажусь права? Это будет означать, что мне удалось сделать целых два больших открытия всего за одну, и то еще не закончившуюся экспедицию. Поразительный успех для девочки, которой не исполнилось и двенадцати, вы не находите?
Разумеется, я могла и ошибиться, и это будет очень неприятно. Не желая размышлять о такой возможности, я переключила свое внимание на открывающиеся впереди холмы цвета красной охры. Говорят, в древности их считали священными холмами Хатор, богини любви, музыки и материнства. Если так, ей наверняка пришелся по вкусу монумент, построенный здесь царицей Хатшепсут. Это был действительно архитектурный шедевр – древние мастера сумели так органично вписать храм в окружающий ландшафт, что они слились в единое целое. После этого храм Хатшепсут полностью затмил ранее построенный в этой же долине храм Ментухотепа II.
Мама наклонилась в седле своего ослика и сказала мне:
– Невилл проделал колоссальную работу, восстанавливая погребальный храм, правда?
Я не знала, кто такой Невилл, но погребальный храм действительно был в великолепном состоянии.
– Да, – согласился ехавший рядом Ядвига. – Но Невилл такой въедливый до мелочей… трудно поверить, что он мог упустить целый храм.
– Люди всегда что-нибудь упускают, – слегка вздернула подбородок мама.
– Кроме того, древние египтяне считали, что дети приносят удачу, – вклинился в разговор Румпф. – Надеюсь, ваша дочь принесет ее и нам.
Он улыбнулся мне, и я отметила, как трудно ему было это сделать. Совершенно очевидно, что улыбаться он ну никак не привык. Я оценила подвиг Румпфа и широко улыбнулась ему в ответ.
Когда мы подъезжали к храму, мама огляделась по сторонам – нет ли поблизости каких-то других археологов – и сказала:
– Помните, если кто-нибудь покажется, мы с вами приехали сюда только на пикник и просто любуемся видами.
– А вы, британцы, всегда выезжаете на пикник с кирками и лопатами? – замогильным тоном поинтересовался Ядвига.
Мама ничего не стала ему отвечать и переключила свое внимание на раскинувшееся перед нами грандиозное сооружение. Длинный пандус вел наверх, к широким приподнятым террасам. Вырубленные прямо в склоне холма одна над другой – со стороны эти террасы напоминали многослойный торт. На каждом уровне террасу поддерживали ряды колонн. Я прикрыла глаза и попыталась представить огромный храм Хатшепсут заполненным людьми – жрецами, чиновниками, простолюдинами. Все они стекались сюда, чтобы принести жертву в память о царице Хатшепсут. Я попыталась также определить, излучает ли храм какую-нибудь разновидность темной энергии хека. Храм был построен для того, чтобы прославить Хатшепсут и подчеркнуть связь царицы с ее «небесным отцом», богом Амуном.
Характерная атмосфера поклонения культу Амуна и Хатшепсут ощущалась здесь очень отчетливо, однако никакой темной магической энергии храм не излучал, во всяком случае, в таких количествах, в каких я способна ее ощущать.
– Мы можем войти внутрь? – спросила я у мамы.
– Э… не сегодня, – ответила она.
Какая жалость!
– Давайте привяжем осликов там. – И мама повела нас к пятачку между двумя храмами, почти целиком спрятанному за юго-западным углом храмовой террасы. Я оглянулась в ту сторону, откуда мы приехали. Тот, кто поедет оттуда, наверняка не увидит наших осликов.
Пока взрослые готовили необходимые инструменты, я отвязала от седла своего ослика плетеную корзинку и осторожно поставила ее на землю. Мама, очевидно, решила, что у меня очередной заскок в голове, если я решила вдруг взять с собой Исиду. Пусть считает как ей хочется, а я не могла больше рисковать – хватит того, что я едва не лишилась Изумрудной таблички позавчера. Теперь мне нужно любой ценой сохранить ее до завтрашней встречи с уаджетинами.
Оглянувшись и убедившись в том, что все заняты своим делом, я открыла крышку корзинки и сказала:
– Вылезай, Исида. Никто не видит.
Исида осторожно выползла из корзинки.
– Будь как дома.
Исида нервно махнула своим хвостом, а затем рванула с места и моментально затерялась в густых тенях между камнями. Мне стало немного легче – теперь у меня была помощница с острым кошачьим зрением и слухом.
После этого я пошла к маме. Услышав мои шаги, она нервно оглянулась через плечо, и я, заподозрив неладное, тихо спросила ее:
– Мама, у тебя есть разрешение находиться здесь? Ведь ты его получила, правда?
Мама сделала вид, что очень занята разгрузкой рабочих инструментов со своего ослика, но ответила, хотя и очень неохотно:
– На самом деле мне просто не у кого было спрашивать. Вейгал уехал в экспедицию, а когда его помощник любезно объяснил мне, что Невилл в этом сезоне совсем не собирается работать здесь, я решила, что никому не будет никакого дела, если мы немножко поищем здесь.
Вот это да! Уж от кого, от кого, а от мамы я такого не ожидала! Понятия не имела, что она такая авантюристка. А ведь это может очень печально обернуться, особенно если мы в самом деле что-то здесь обнаружим. И как будет неприятно, если начнется большая склока вокруг моего первого в жизни большого открытия!
– Тео, – сказала мама, – напомни мне, пожалуйста, точный текст того перевода.
Она просто пыталась увести мои мысли в сторону. Я знала, что мама слово в слово помнит тот фрагмент текста, не хуже, чем я сама. Но ладно, если просят – почему нет?
– «Чтобы Тутмос не был ни в чьей тени. Только он один любим всеми богами и возвышается над правым плечом своих предков». Думаю, это здесь. – И я указала рукой на громадную, как скала, кучу щебня и каменных осколков.
– Здесь? – нахмурилась мама.
– Да. Это место находится между двумя храмами, поэтому любой построенный здесь Тутмосом III храм будет смотреть на храм Хатшепсут сверху вниз, то есть окажется выше его, – пояснила я.
– Да, но такое ощущение, будто археологи свалили сюда ненужный мусор со всей долины, – печально заметил Ядвига.
– Верно, – согласилась я, и настроение у меня резко упало.
– Мусор… ну и что, что мусор? Давайте лучше возьмемся за лопаты, – сказал подошедший Румпф, передавая одну лопату Ядвиге, другую Набиру. – Скорее начнем – скорее все выясним.
С этими словами он повернулся, подошел к краю каменистой кучи и принялся копать.
К Румпфу тут же присоединились остальные, хотя и начали копать не так рьяно, как он.
Мы копали, копали и копали, но за все утро вырыли лишь небольшую ямку (если сравнить ее размеры с размерами всей кучи). За это время я успела понять, что заниматься такого рода раскопками не так приятно, как вдруг взять – провалиться в колодец и сразу оказаться в неизвестном, ранее потайном, крыле усыпальницы.
Сразу после полудня мы сделали перерыв, чтобы перекусить на скорую руку. Все взрослые уселись в тени склона третьей террасы храма Хатшепсут, я же выбрала для себя местечко чуть в стороне. Если честно, мне просто не хотелось после нескольких часов напрасного ковыряния лопатами в земле оказаться рядом с Ядвигой. Он сидел, удрученно свесив голову на грудь – так низко, что едва не касался земли кончиками своих длиннющих усов. Справедливости ради отмечу, что у меня самой настроение тоже было не из лучших.
Исида, все утро пропадавшая где-то по своим делам, сейчас вернулась и уселась под самым крутым склоном мусорной кучи. Внимательно посмотрев, не обрушатся ли эти камни мне на голову, я расстелила свой носовой платок и уселась рядом с Исидой. Сидеть оказалось очень удобно, словно в кресле. Я развернула свой сандвич, и Исида тут же придвинулась ближе, желая узнать: что это я там собираюсь съесть и неужели съем все одна, не поделившись?
– Может, вам лучше уйти оттуда? – унылым тоном спросил со своего места Ядвига. – Не боитесь, что вся эта мусорная гора обрушится вам на голову?
Да, нам сегодня непременно нужно что-нибудь найти хотя бы для того, чтобы немного поднять ему настроение.
– Все будет хорошо, – весело, насколько могла, прощебетала я. – Я проверила, прежде чем садиться.
Я протянула руку и похлопала ладонью по отвесному склону мусорной кучи. Посыпался маленький ручеек щебня и мусора. Проклятье! Не хватало только, чтобы этот ручеек заметил Ядвига. Нет, его внимание сейчас, слава богу, было приковано к чему-то другому. К чему, интересно?
– Ну, вот и отпела наша пташечка, – меланхолично объявил он. – Нас накрыли и сейчас потянут в тюрьму.
– Что? – встрепенулась мама и вскочила на ноги, чтобы посмотреть, кто это приближается к нам. Увидела и нервно бросила через плечо: – Прячьте лопаты. Живо.
