Светлана Пономарева - Боишься ли ты темноты?
— До тех пор, пока его не заперли в тёмной ванной, — уточнил Сергей.
Директор посмотрел на него с лёгким удивлением.
— Это что, метод воспитания? — продолжил Сергей. — Тогда давайте организуем карцер в подвале, или пересажаем детей по камерам-одиночкам.
— Вы преувеличиваете, — перебила его Вера Ивановна, — да, я немного ошиблась, я не учла того, что у Ярослава такой страх темноты. Но в тот момент я не могла поступить иначе, он мне хамил. А вот почему Сергей Фёдорович после того, как мальчик ушёл от него, не сообщил сразу в детдом, совершенно неясно. Мы бы установили за ребёнком наблюдение и ничего бы не случилось. Я считаю, что ответственность за всё должна лежать на Сергее Фёдоровиче.
— Да пожалуйста, — сказал Сергей, — сколько угодно. Тем более, что я всё равно собираюсь увольняться. Но мы не о том говорим. Полагаю, главное — что теперь делать с Викой, Ярославом, Денисом, чтобы такого не повторилось. А мы всё перебираем, кто виноват.
— Я предлагаю, — Вера Ивановна смотрела на Сергея, — как можно скорее спихнуть Яковца с Захаровой в какое-нибудь ПТУ. А Снежинского поставить на учёт в милицию, пока он никого нам вообще не зарезал.
Сергей засмеялся:
— И милиция выделит бойца с дубинкой, чтобы он присматривал за Ярославом. Замечательная идея!
Аля, сидящая рядом с Сергеем, хмыкнула, но под взглядом Веры Ивановны осеклась.
— А Вы, Анна Игоревна, что скажете? — обратился к ней директор.
— Думаю, не надо никакой милиции. Всё что было — случайность. Тем более, мальчик отравился, — Аля посмотрела на Сергея, — неизвестно, чем вообще это всё для него кончится.
— Меньше бы пил, меньше бы травился, — фыркнула Вера Ивановна. — А кончится всё плохо. Мы его как следует накажем, чтобы другие не захотели повторить. А если Сергей Фёдорович у нас такой добрый, пусть рожает своих детей и воспитывает, как в голову взбредёт!
Сергей поднялся:
— Родить я, простите, не могу. Технически не годен. Ну ладно, я, собственно, хотел написать заявление об уходе. К сожалению, педагогическая деятельность оказалась для меня непосильной.
Павел Николаевич снял очки, отложил их в сторону и сказал:
— А кто же Вас отпустит? Вам смену придётся несколько месяцев искать. Так что — извините. И потом, не стоит так расстраиваться из-за одного случая. Всё бывает. Я слышу о Вас много хорошего. Думаю, Вы благотворно влияете на детей.
Сергей поглядел на Веру Ивановну:
— Ищите другого воспитателя поскорее. У меня есть веские причины уйти.
— Тогда поговорим о Ваших причинах наедине, — предложил директор.
Все разошлись. Сергей уселся в кресло и подумал, что совершенно не знает, какую причину придумать. Не жаловаться же на Веру Ивановну. Несолидно. Да и про Вику не расскажешь. А про Ярослава — тем более. Что, сказать, как он хотел бы для пацана нормальной жизни, но ничего не в силах сделать?
— Давайте поговорим о Вашем влиянии на Ярослава, — сказал директор.
— А стоит? — Сергей скрестил руки на груди. — И так всем всё ясно. Был парень, как парень, и тут пришёл я. Далее варианты. От вседозволенности до совращения…
— Ярослав поступил к нам в марте, — перебил его директор. — Поступил из психиатрической больницы. Я думал, он никогда не оправится. Мы тут привыкли. Детей привозят разных. Но всё равно мне было страшно. Казалось, его уже никогда и ничего не заинтересует. Но ему повезло… Если можно в его ситуации говорить о везении. Работала Инна Яковлевна, замечательный педагог. Она его, так скажем, вытащила. Разговорила. Теперь её нет. Дети очень переживали, когда она уволилась. И Ярослав переживал. Теперь пришли Вы. И я вижу, что многие к Вам привязались. А Ярослав — особенно. Он изменился за эти две недели. Это видно…
Сергей смотрел мимо директора — в окно, забранное решёткой. Он не знал, что сказать.
— Поэтому я не хотел бы, чтобы Вы уволились, — продолжил Павел Николаевич. — А этот случай с ванной, конечно, дикость. Но Вера Ивановна, тем не менее, тоже положительно влияет на группу. Есть дети, которыми управлять можно только так, как это делает она. К сожалению.
— Павел Николаевич, — Сергей помолчал, — я думал… Я давно об этом думаю, но… Это сложно. Я бы хотел узнать, что нужно, чтобы взять попечительство над ребёнком? Какие документы?
— Документы? — Павел Николаевич задумчиво посмотрел на Сергея. — Я дам Вам список. Самое трудное — получить согласие его бабушки. Если она не захочет его дать, у Вас ничего не получится.
— Прорвёмся, — задумчиво проговорил Сергей. — Только я Вас всё-таки прошу — подыщите мне замену. Если всё сложится и Ярослава я заберу, работать здесь я больше не стану.
— Я постараюсь. Хотя мне будет жаль терять такого сотрудника.
Директор порылся в столе, протянул Сергею листок со списком документов и добавил:
— А с Верой Ивановной Вы всё-таки аккуратнее. Её перевоспитывать поздно…
Сергей кивнул и вышел в коридор. Силы и уверенность вдруг пропали. Список документов… А сам Ярослав согласится? Может, он не захочет жить у Сергея дома. Тем более у него и правда ещё та дыра. Печку зимой надо топить, воду таскать, ближайшая школа в двух автобусных остановках, а до языковой ему придётся добираться не меньше часа. С его-то здоровьем… Сергей прислонился к стене и вдруг рассмеялся: да он же сейчас рассуждает, как бабка Ярослава. Ищет трудности для себя и совсем не думает о нём. А что такое бытовые трудности по сравнению с тем, что его ждёт здесь?!
На крыльце к Сергею вдруг подошла Аля:
— Серёжа, ты сейчас куда?
— Я? — удивился он. — Не знаю… Может и никуда, всё равно к шести возвращаться.
— Тогда, может, пойдём ко мне? — вдруг предложила она. — Я близко живу. В первом же панельном микрорайоне.
— А ты что, одна живёшь? — спросил Сергей и его передёрнуло от двусмысленности вопроса.
— Нет, конечно, — улыбнулась Аля, — я бы одна не смогла. Я темноты боюсь, почти как наш Слава. Я живу с мамой, папой и братом. Наверное, они сейчас на даче, но если дома, тебя не съедят.
— Тебя съедят, — пробурчал Сергей, — скажут, приволокла мужика подозрительной наружности.
— Ерунда, — засмеялась Аля. — Пошли.
Сергей вздохнул и послушно пошёл за ней… Разногласия забылись.
23
Теперь Сергею предстояло кроме беготни по издательствам и переводов заниматься ещё и сбором документов. Правда, он так и не решился спросить у Ярослава его согласия. Подумал — мальчишка обрадуется, а бабка его нужную бумажку не подпишет… Лучше уж сначала всё собрать, а потом спросить Ярослава. Откажется — документы можно и выбросить. Тем более, сомнения в согласии Ярослава у Сергея были. В последние два дня он избегал Сергея, как мог. Может потому, что до сих пор болел, и жаловался то на тошноту, то на головную боль, а может, по какой-то другой причине. Чаще всего Ярослав лежал на кровати, положив перед собой книгу, и читал, беззвучно шевеля губами, или сидел с Женькой между теплицей и столярным цехом, тиская всё того же облезлого котёнка. Вика, стриженная под ноль, в нелепой соломенной шапочке на голове, наоборот, старалась как можно больше времени вертеться возле Сергея, совсем не приближаясь к Ярославу. Всё это было странно, тем более Сергей сам вдруг запутался в своих мыслях. Он постоянно думал об Але. О том, какая она милая и славная. И поражался сам себе. Ведь только недавно он решил, что никогда больше не полюбит, никого не подпустит к себе, а прошло совсем немного времени и он думает о девушке. Причём думает так, что уши краснеют, и ловит себя на том, что вот-вот начнёт её обнимать, не стесняясь воспитанников.
Об Але он думал и первого июня, в праздник детства, когда все воспитатели были на работе. Стоял за гаражами, курил и размышлял, что же будет дальше. Куда же его приведёт эта странная жизнь… Кто-то неслышно подошёл к нему сзади. Сергей обернулся. Рядом стояла Вика. Нарядная, накрашенная к празднику, в своей глупой шапочке и с травинкой в руках, которую периодически пожёвывала.
— Серёжа, — сказала она, — тебя Анна Игоревна ищет.
— Сергей Фёдорович, — уточнил Сергей. — Я пока что воспитатель, а ты — воспитанница из моей группы.
Вика опустила глаза и сказала:
— Ты злой! За что тебя только женщины любят?
— Кто? — усмехнулся Сергей. — Я что-то таких не встречал. Кроме тебя, конечно, но ты во мне просто заблуждаешься.
— Нет, я про тебя всё знаю.
— Я сам про себя всё не знаю.
— А я знаю, — Вика отступила на шаг, — только у тебя с Анной Игоревной ничего не получится. Вы не пара.
— Вика! — у Сергея прямо рука зачесалась ударить её. — Ты что, за мной следишь?
Вика пожала плечами, а глаза у неё стали злыми:
— Я тебя люблю! — заявила она. — И я могу сделать тебе очень плохо, если ты будешь на меня орать!
