Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова
Вот и разговаривай с ним!
…Ох, ну когда же настанет ЗАВТРА!
НОВОСТЬ
Я шла в школу и думала об одном: сегодня кончатся мои мучения. Сегодня. Наконец наступило это СЕГОДНЯ.
Сегодня после уроков я войду в пионерскую комнату.
Положу мою копилку в мешок из-под гуталина.
Принесу её домой, соскоблю с неё пластилин, вымою в ванной, буду тереть мочалкой целый час, чтобы она снова стала такая, как была, чтобы всё стало как было.
Потом я поставлю её на окошко, чтобы солнце светило в её блестящие белые бока, чтобы никто не приставал ко мне больше, не поздравлял и не восхищался.
Чтобы никто не говорил, какая я талантливая.
Чтобы мама обрадовалась и сказала:
«Вот молодец, что взяла её у Люси, ведь сегодня приедет тётя Рая!»
И приедет тётя Рая, и скажет:
«Ну, как там наша свинка? Не разбила ты её?»
И я скажу:
«Нет, не разбила».
И всё будет как раньше.
Как будто никогда и не было этого ужасного конкурса!
Как будто я не занимала первого места!
Как будто меня никто не хвалил и не поздравлял!
Никто!
Никогда!
Никогда!
Не было этого, и всё.
Не было.
В раздевалке ко мне подбежал сияющий Коля:
— Люся, ты ещё не слышала новость?! Тебя рекомендовали на районную выставку!
Я ПЛАЧУ…
Я посмотрела на Колю.
Я ничего не сказала, только посмотрела, и всё.
Портфель сам собой выскользнул из моих пальцев.
Солнце било мне в глаза. Я их закрыла.
— Что с тобой? — сказал Коля. — Ты разве не рада?
— Р… рада…
— Ты чего?! — испугался Коля. — Синицына, ты чего?! Плачешь ты, что ли?
— Я? И не думаю!
Я отвернулась от Коли, уткнулась носом в чьё-то пальто, обхватила его руками… и заревела в полный голос.
— Да что с тобой?! Люсь, перестань! Ну пожалуйста, перестань! Ну что с тобой? Все же смотрят!
Но я не могла остановиться.
Я обнимала чьё-то серое пальто, потом влезла в него с головой и плакала навзрыд в его тёмной серёдке. Как хорошо, что мне не видно было ни Коли, который дёргал меня за рукав, ни двух первоклассников, которые говорили друг другу: «Гляди-ка, в третьем, а ревёт!» — ни солнца в окне, ни галош на полу…
— Слушай, немедленно пойдём отсюда! — сказал Коля. — Если ты не можешь идти в класс, пойдём на улицу!
Он схватил меня за руку и силой поволок на крыльцо.
— Пойдём в тот скверик, — сказал Коля. — Пошли скорей, пока нас никто не видит.
…И ПРИЗНАЮСЬ ВО ВСЁМ КОЛЕ
Мы сидели в сквере на лавочке. Я всхлипывала и вытирала лицо Колиным платком. Рядом кружились и гулькали голуби.
— Ну, говори, — сказал Коля. — Рассказывай, почему ты плачешь?
Я набрала в лёгкие побольше воздуху. Глотнула его, как будто шла на дно.
— Коля… я всех обманула… Я не лепила эту свинью.
— Как не лепила?! — испугался Коля. — А кто же её лепил?
— Она была готовая. Я её пластилином обмазала.
— Как… обмазала?
— Вот так. Взяла и обмазала. Мне хотелось первое место занять.
Коля смотрел на меня во все глаза. Он был белый как мел.
— Синицына, ты не шутишь? — тихо сказал он.
— Не шучу.
— Что же теперь делать?
— Не знаю.
Коля вскочил.
— Что же мы тут сидим? Ведь её могут сейчас увезти на районную выставку! Синицына, что же мы сидим?! Надо её немедленно оттуда взять! Понимаешь, немедленно!.. А ну, вставай! Бежим в школу!
И мы бросились в школу.
В ШКОЛЕ
В школе было тихо.
В пустых коридорах слышно было, как за дверьми классов что-то гулко и неразборчиво говорили учителя, сверкали навощённые полы, портреты отличников учёбы провожали нас строгими взглядами.
Задыхаясь, мы добежали до пионерской комнаты.
Пионерская комната была закрыта.
Коля изо всех сил затряс дверь.
— Эх, закрыто!.. Что же делать?
— Может, в окно влезть?
— В окно? Что же, получится, что мы воры?
— А в дверь? Тоже ведь воры.
— Эх! — сказал Коля отчаянно. — Воры так воры! В окно так в окно!
И мы помчались на улицу, в школьный двор, куда выходило окно пионерской комнаты. А выходило оно в школьный сад, рядом росли деревья, и не было, к счастью, никого, кто бы мог нас увидеть.
Окно пионерской комнаты тоже оказалось закрыто, зато форточка была распахнута настежь.
Не знаю, как это вышло, до сих пор я ни разу в жизни не лазила в форточку и не знала, как это делается, но только через несколько минут мы с Колей уже стояли посреди пионерской комнаты. Я держала в руках свинью, а Коля дрожащими руками пытался развязать мешок для обуви, который, как назло, не развязывался.
— Ладно, плевать! — сказал Коля. — Понесём так.
И вдруг в этот самый момент — мы окаменели — в дверях кто-то зазвякал ключом и голос старшей пионервожатой Тамары сердито сказал:
— Опять заело, ну что ты будешь делать!
Мы с Колей поглядели друг на друга, потом оба уставились на дверь, потом на форточку, но с места не сдвинулись. Похоже было, что мы оба приросли к полу.
— Ну вот, наконец…
Дверь распахнулась, и вошла Тамара.
Вошла и тоже окаменела.
Теперь в пионерской комнате стояло три каменных изваяния. Можно было подумать, что мы все трое тоже художественные произведения, но только большие, в человеческий рост. На лицах двух произведений был изображён ужас. Лицо третьего, с открытым ртом и вытаращенными глазами, выражало крайнюю степень изумления.
— Гм, — наконец сказала Тамара, закрыв рот. — Синицына, Лыков, как вы сюда попали?
— Да вот… зашли, — сказал Коля.
— Каким образом?
— В окно, — беспечно сказал Коля, только уши его пылали, как два фонаря. — Дверь-то закрыта была…
— Интересно, — с подозрительным и хмурым видом сказала Тамара. — В окно, значит, зашли?.. Ну, Лыков, от тебя я этого не ожидала!.. А что вы, собственно говоря, здесь делаете?
— Мы?.. Смотрим вот это художественное произведение… Вот она смотрит… Она по нему соскучилась.
Я принялась вертеть в руках пластилиновую свинью, делать вид, что ужасно по ней соскучилась. Я даже, кажется, стала гладить её по спине.
— Синицына, положи экспонат на место, испортишь! Сегодня мы отправляем его на районную выставку.
Я подняла голову.
— Тамарочка! — сказала я умоляюще. — Знаешь что, можно я её заберу? Я не хочу, чтобы её отправляли!
— То есть как это заберёшь?!
— Она плохая, понимаешь?
— Как это плохая?! Она же у нас первое место заняла!
— Ну и что? — сказал Коля. — Это ошибка была. Ты погляди только, какая она плохая! Просто смотреть тошно! Нет, надо её забрать! Суй её, Синицына, в мешок!
— Как так «суй в мешок»! — возмутилась Тамара. — Синицына, а ну, отдай свинью, а то я сейчас тётю Марусю позову!.. Тётя Маруся! Тётя Маруся!
Она стала одновременно звать тётю Марусю и вырывать мешок у меня из рук. Она была длинная, и пальцы у неё были цепкие, как клещи. Она вцепилась в мою свинью, но я рванула копилку к себе и кинулась к дверям.
— Беги! — крикнул Коля и преградил Тамаре путь.
— Отдай! — завопила Тамара. — Я директору пожалуюсь! Николай Васильевич! Николай Васильевич! Тётя Маруся!
— Иду-у! — В дверях, перед самым моим носом, выросла дородная фигура тёти Маруси в синем халате.
Тётя Маруся растопырила руки, и я уткнулась носом прямо в её большой нагрудный карман.
— Попалась! — крикнула тётя Маруся. — А ну, говори, чего хулиганила?!
И тут затрещал звонок.
КОНЕЦ ЗЕЛЁНОЙ СВИНЬИ
Нечего и говорить, что через две минуты в пионерской комнате было уже полно народу.
— Они хотели экспонат похитить, а я не дала! — объясняла всем Тамара. — Представляете, они в форточку влезли, они хотели наше лучшее художественное произведение украсть!
— А на вид такие смирные! — качала головой тётя Маруся. — Эх, пороть вас некому!
— Да мы вовсе не украсть! — волновался Коля. — Это ведь её свинья, собственная. Что хочет, то и может с ней делать!
— Её? Как бы не так! Этот экспонат первое место занял! Он уже всей школе принадлежит! Мы его на районную выставку отправляем!
Мне вдруг всё надоело, и эта бестолковая Тамара, и этот шум в пионерской комнате, и эта проклятая зелёная моя мучительница…
— Никуда вы её не отправите, — тихо сказала я. — Дай-ка, Тамара, мне её на минутку. Не бойся, честное слово, всего на минутку!
— А ты не убежишь?
— Не убегу. Если хочешь, можешь меня держать.
— Тогда на, — сказала Тамара. — Но только на одну минутку!
Я взяла в руки мою зелёную свинку.
— Я сейчас покажу вам один маленький фокус, — сказала я. — Вот, глядите… — И я размахнулась и изо всей силы бухнула зелёную свинью об пол.
