Астрид Линдгрен - Мы — на острове Сальткрока
— А мы здесь совсем сухие, — сказала довольная Чёрвен. — Уж я поблагодарю Тедди и Фредди, когда мы вернемся домой.
— Мы никогда не вернемся домой, — ответил Пелле, но, как ни странно, страха он не ощутил. Потому что коротать время в хижине, пока хлещет дождь, куда интереснее, чем в знакомом рыбачьем сарае. И к тому же утешением ему был кролик. Пелле открыл ящик и погладил свое сокровище.
— Ты ведь не боишься? — спросил он его. — Тебе нечего бояться, раз ты со мной.
Чёрвен сияла от восторга. Вот будет здорово вернуться домой и поговорить с Тедди и Фредди о тайных хижинах! Она с радостью предвкушала эту встречу и вовсе не боялась, что они останутся на Ворчальном острове до конца жизни. Вообще она уже больше ничего не боялась, потому что гроза отгремела, а вскоре прекратился и дождь. «В этой хижине можно поиграть», — подумала Чёрвен. Например, в кораблекрушение; будто их выбросило на необитаемый остров, как Робинзона, о котором ей рассказывала Фредди. И у него была точь-в-точь такая же хижина. Пелле мог бы стать Пятницей, а кто был бы Робинзоном — гадать не приходится. Но Чёрвен хотелось быть не просто Робинзоном, а Робинзоном, у которого есть маленький садик, где бы она собирала на сладкое землянику. Она видела, сколько спелой земляники краснело в траве перед хижиной. Будь ее Пятница как все люди, он взял бы старую удочку Тедди, стоявшую возле хижины, и наловил бы в море окуней.
— Когда терпишь кораблекрушение, надо все время есть, — объяснила Чёрвен.
Но Пелле заявил, что лучше умрет с голоду, чем будет мучить червяка — ни сегодня, ни вообще никогда.
— Тогда хватит с нас и земляники, — согласилась Чёрвен и вылезла из шалаша на мокрую траву.
Пелле взял кролика и отправился к морю. Но не ловить окуней, а попытаться как-нибудь выбраться с острова. В хижине он нашел старую газету. Если встать на берегу и махать газетой до изнеможения, то, может, на Большом острове заметят сигнал, дядя Янсон, например, или Кнутте, или еще кто другой. Пелле махал до тех пор, пока руки не одеревенели, но безуспешно. Они по-прежнему терпели кораблекрушение, а на Большом острове не было видно ни души.
Прошло более часа, и, верно, дядя Янсон уже перегнал паром обратно на Сальткроку. Конечно, он злится, да и дома, пожалуй, рассердятся, когда узнают, что Чёрвен и Пелле поплыли в море без спросу и куда-то пропали.
Мрачные мысли приходили в голову. Но у Пелле был кролик, его утешение, и от этого ему становилось легче на душе.
Из-за туч вышло солнце, и снова вода заискрилась в синем фьорде. Пелле сидел на валуне у берега, прижав к себе кролика. И тут он подумал, что кролику надо обязательно дать имя.
— Нельзя же тебя звать просто «кроличек». У тебя должно быть настоящее имя, понятно!
Он долго думал и наконец, побрызгав водой на кролика, окрестил его.
— Назовем тебя Йокке, Йокке Мелькерсон, запомни.
Как-то приятнее иметь кролика, у которого есть имя. Это уже не просто маленький пухленький кролик, а совсем особый, которого зовут Йокке. Пелле попробовал, как звучит это имя.
— Йокке! Мой маленький Йокке!
Но тут Робинзон позвал своего Пятницу, и тот послушно пошел к хозяину. Робинзон поставил на ящик из-под сахара, служивший столом, заячью капустку в стеклянной банке и подал землянику на зеленых листьях. Это было дело рук Робинзона женского пола, который честно поделил землянику поровну со своим рабом.
Когда они поели, Чёрвен сказала:
— Как вкусно! Ну, а теперь пора домой!
Пелле чуть не разозлился. Зачем Чёрвен болтает глупости, когда знает, что им отсюда не выбраться?
— Кто сказал, что не выбраться? — возразила Чёрвен. — Вот только прилажу мотор к ялику. Боцман, сюда!
Пелле знал, что в мире нет другой такой собаки, как Боцман. Он был с ним неразлучен все лето, играл с ним каждый день, обожал его и восхищался, когда Боцман проделывал всякие невероятные штуки. Боцман умел играть в прятки, раскачивать качели, находить спрятанные вещи, носить сумки, а один раз он даже вытащил из воды Стину, которая свалилась с мостков во фьорд. Но самое невероятное он совершил на этот раз. О, если бы только папа и Малин были рядом и видели эту картину! Подумать только, они увидели бы, как Боцман плыл и тянул за собой ялик. Чёрвен привязала веревку к его ошейнику, а пес уверенно и спокойно поплыл прямо к Большому острову. Чёрвен и Пелле, не шевельнув и пальцем, восседали в ялике словно принц с принцессой. Какая удивительная собака! Чёрвен, правда, не находила в этом ничего особенного. Что же касается Пелле, то он сидел в ялике, замирая от любви к Боцману. Сердце его готово было остановиться от восторга.
— Он умнее человека, — сказал Пелле. Но в следующую секунду он что-то заметил на воде и вскрикнул от удивления.
— Смотри, весла!
И правда, их тихонько раскачивал прибой возле скалистого островка.
— Вот удача-то! — обрадовалась Чёрвен, когда они выловили весла. — Ну и разозлился бы Кнутте, если б мы приплыли без них!
Внезапно ее лицо омрачилось, можно было подумать, что она снова испугалась грозы.
— А знаешь, кто еще страшно злится на нас? — спросила Чёрвен. — Дядя Янсон.
Она знала его вспыльчивый характер, так же как знала все про всех жителей этих шхер. В гневе дядя Янсон тоже мог метать громы и молнии, и Чёрвен не хотела бы в такую минуту попасться ему на глаза.
— Пожалуй, он уже давно укатил на Сальткроку, — сказал Пелле, — хотя нам от этого не легче.
Они причалили к пристани Большого острова. Чёрвен отцепила Боцмана и привязала ялик к причалу. Боцман отряхнул воду и посмотрел на Чёрвен умными, немного печальными глазами, словно желая сказать:
«Ну, что ты еще пожелаешь, оса ты этакая?»
Чёрвен обвила большую голову Боцмана руками и заглянула в его глаза.
— Боцман, знаешь что, — сказала она, — ты мой песик паршивенький.
На берегу никого не было видно, ни Кнутте, ни дяди Янсона. Но коровий паром по-прежнему стоял у причала, значит, дядя Янсон еще не уехал обратно и теперь, верно, бегает по острову словно сумасшедший и ищет их.
А дети стояли на пристани и чувствовали себя ужасно несчастными. Вдруг они увидели, что от усадьбы Эстермана кто-то несется во весь дух вниз с пригорка. То был дядя Янсон. Подумать только, как быстро он умеет бегать! Чёрвен испуганно замигала: задаст он им жару!
Добежав до пристани, дядя Янсон так запыхался, что едва мог говорить:
— Бедные ребятки, — сказал он. — Меня ждете? Вот беда-то! Но видите, сперва надо было изгородь починить, потом пошел дождь — и я заглянул к Эстерманам, а там и засиделся, бедные вы мои. Давно ждете?
— Нет, не очень, — сказала Чёрвен. — Чего тут говорить!
После четырех часов работы Мелькер удовлетворенно накрыл машинку футляром и собрал со стола листки рукописи. И тут в окне вынырнул Пелле.
— А вот и наш Пелле с молоком, — сказал Мелькер. — Как незаметно пролетело время.
Мелькер ошибся. Это был не Пелле с молоком, а Пелле без молока. Бидон по-прежнему валялся у янсонова хлева. Но Пелле принес кое-что другое. Мелькер пока не видел, что он там прячет под окном.
— Папа, ты говорил, что скоро у меня будет зверюшка, ведь правда?
Мелькер кивнул.
— Да, да, мы обязательно что-нибудь придумаем.
Тогда Пелле посадил своего кролика на стол перед Мелькерсоном. Йокке испуганно забарабанил лапками и разбросал листки рукописи в разные стороны.
— Что ты скажешь на это? — спросил Пелле.
У Малин тоже нашлось что сказать, когда Пелле и Чёрвен явились на кухню показать ей Йокке.
— Пелле, дорогой, через неделю мы уезжаем в город. Что мы будем делать с Йокке?
Но ей нечего было об этом беспокоиться. Дядя Янсон обещал, что Йокке будет жить у него в хлеву до следующего лета, пока Пелле снова не приедет.
Это был великий час в жизни Пелле. Он гордился своим кроликом и ходил именинником, а еще веселее стало, когда в кухню примчалась четверка заговорщиков. Им тоже хотелось посмотреть на кролика. Даже Чёрвен чуть позавидовала Пелле.
— И мне бы кролика, — сказала она.
— Хочешь кусочек кролика? — предложил Пелле. — Возьми себе заднюю лапку.
— Где ты его раздобыл? — живо поинтересовался Юхан.
Видно, и ему захотелось иметь кролика.
— В одном местечке… куда я забрел, — ответил Пелле.
Никто, кроме Кнутте Эстермана и Рулле с Ясенькового острова, не знали об их проделке с яликом, и Пелле с Чёрвен благоразумно решили сохранить свое приключение в тайне от всего остального человечества. Хотя это решение далось им нелегко. Ведь Чёрвен не могла завести разговор о тайных хижинах с Тедди и Фредди, предвкушая который, она заранее радовалась.
Она сидела, поджав под себя ноги, на дровяном ларе в кухне столяровой усадьбы и наблюдала, как четверка заговорщиков толпится вокруг кролика. Пелле был слишком увлечен своим подопечным, иначе он заметил бы, что в глазах Чёрвен зажегся опасный огонек, и, может, насторожился бы.
