Вацлав Чтвртек - Трое нас и пёс из Петипас
– А что, если рассказать Анче, как этот Драбек плакал? А?
– Этого я сделать не могу – это предательство.
И снова мы читали вслух одно и то же, и снова идеи, но неудачные.
И вдруг пану Людвику пришла в голову отличнейшая идея:
– А что, если эту тайну расскажет Анче сам Руда?
Я очень обрадовался, но ненадолго. Да и сам пан Людвик безнадежно махнул рукой:
– Куда там! Судя по тому, что я знаю об этом твоем Руде, он никогда сам не сознается.
Нам стало жарко. Теперь даже плохие идеи не лезли в голову.
Пан Людвик сложил бумагу и сунул её в записную книжку, а книжку спрятал в задний карман брюк.
Со двора пани Людвикова торопила меня: скоро ли я приду, чтобы присмотреть за паклей?
Мы договорились с паном Людвиком возобновить наше совещание, и я побежал во двор.
Я сторожил паклю. Она лежала на куске газеты, солнце сушило её, и ветер её трепал. Я присел за крольчатником, там было тенисто и прохладно. Пахло клевером – пани Людвикова только что покормила им кроликов. По каменной ограде прогуливался большой кот. Он жмурился от солнца. И тут мне страшно захотелось спать.
Около моей головы кружился и жужжал шмель. Из крольчатника несло теплом, кролики стучали по полу лапами, будто в барабан били. Потом в эти звуки вплелась тихая музыка, и вот я уже иду с Анчей под окном Птачковых – у них всегда играет радио. Вот мы взялись за руки, начали танцевать. А по радио кто-то объявил: «Тонда танцует со своей подругой Анчей».
И тут все вдруг прекратилось, передо мной стоял Руда.
– Я его разыскиваю по всей деревне, а он спит как ни в чем не бывало!
Мне не хотелось расставаться с моим сном, но Руда продолжал меня трясти:
– Ты слышишь, что я говорю?
Я закивал головой и наконец проснулся.
Руда был красный от солнца и тяжело дышал.
– Я с ума схожу от переживаний, а он тут преспокойно спит! Ты кому-нибудь что-нибудь сказал?
Я следил за полетом шмеля, пока он не перелетел через забор.
– Ты что-нибудь рассказал Лойзе Салиху? Я своими глазами видел вас вместе.
– Ничего.
Я ещё не совсем проснулся. Это злило Руду.
– А ну-ка, не клюй носом, гляди на меня. И Анче ты ничего не сказал?
– Ну нет же!
– А старому Людвику? Вы с ним, кажется, большие друзья!
– Ему можно было и не рассказывать. Он сам неё узнал от Роучека.
– Все-все?
– Да, Роучек ему все выложил.
Руда беспомощно развел руками:
– Так я и знал! А теперь Людвик расскажет ребятам из Петипас.
– Как же! Больше ему делать нечего!
– Ты его ещё не знаешь. Он очень добрый! Как узнает, что кто-нибудь из ребят плакал, сразу идёт его утешать. И подговаривает ребят и девчонок, чтобы они с ним играли, чтоб они его не обижали. Так-то!
Я хотел успокоить Руду:
– Ну, к тебе-то он никого не станет посылать! Руда вырвал пучок травы, что росла у забора.
– А зачем он сегодня приходил к нам домой? И тут я вспомнил:
– Руда, а ведь это он послал меня сегодня к тебе!
– Начинается! – крикнул Руда. Он раскидал траву по всему двору и оглянулся, как затравленный. – Подумать только – меня придет жалеть какой-то Лойза Салих!
Руда схватился за голову и направился к бочке под водостоком. Набрал воду в ладони и вылил себе на голову.
– Нет, дружище, я просто с ума сойду. Ясно?
Вода текла ему за майку, но он не обращал на это никакого внимания. И вдруг сказал каким-то странным голосом:
– Нет, я не Руда Драбек. Я жалкий плакса, которого каждый может пожалеть.
Он ходил по двору и подбивал ногой зеленые яблоки, которые закатились сюда из сада.
И в этот момент мне пришла в голову идея. Лучшая идея в мире. Такая идея, что сердце запрыгало у меня в груди.
– Руда, а я что знаю!
Он даже и не посмотрел на меня.
– Что?
– Знаю, что надо сделать, чтобы ребята ничего не узнали!
Руда недоверчиво посмотрел на меня. Остановился:
– Ну-ка, ну-ка!
Медленно подошел, уселся рядом:
– Говори, только быстро!
– Расскажи все Анче!
Руда ударил кулаком по моему колену:
– Тонда, ты рехнулся! Что от этого изменится?
Я стукнул кулаком по его колену:
– Все изменится, Руда. Если ты расскажешь Анче про то, что ты плакал, мы попросим Людвика, чтобы он ничего не говорил ребятам.
Руда покачал головой:
– Анча девчонка. Ей только скажи – через пять минут все Петипасы узнают. А Людвик тоже тебя не очень-то послушает.
– Анча совсем не такая. И пан Людвик тоже хороший.
С минуту Руда над чей-то размышлял, а потом спросил:
– А почему, собственно, Анче?
Я должен был что-то ответить, но тут у меня сорвалось:
– Да потому, что ты дурак!
Руда с минуту помолчал.
– Э, нет! Не такой уж я дурак. Я-то знаю, ты хочешь помириться с Анчей, вот и все.
Я ткнул его кулаком в бок:
– А кто тебе сказал, что мы с ней поругались?
И тут Руда, вместо того чтобы ткнуть меня в ответ, вдруг крепко взял меня за руку.
– Она на тебя потому и разозлилась, что ты не выдал ей мою тайну. Да?
Я кивнул.
Руда наморщил нос.
– Тебе это очень-очень неприятно?
Было так тихо, что мы слышали, как самый маленький крольчонок чешет лапкой за ухом.
– Тогда я все расскажу Анче.
В эту минуту я понял, что Руда стал моим другом. Самым лучшим на свете. Единственным.
18
– Так-то вы смотрите за моей паклей!..
Мы и не заметили, как пан Людвик вышел во двор. В одной руке он держал старую сумку с инструментами, в другой покачивалась жестянка с дегтем.
Паклю далеко не унесло. Её только сдуло с газеты. Руда бросился собирать её, а я подошел к пану Людвику:
– Руда все сам расскажет Анче!
– Вот это хорошо! – вздохнул облегченно пан Людвик и шепнул: – Молодец, Тоник! Как тебе удалось его уговорить?
– Просто он меня пожалел.
– Никогда не знаешь, чего ожидать от этого Руды.
– У него к вам просьба.
– Ко мне?
Я должен был говорить очень быстро, потому что Руда был уже в трех шагах от нас.
– Он вас просит, чтобы вы ничего не говорили петипасским ребятам.
Пан Людвик положил сумку с инструментами на землю и протянул мне руку:
– Ни слова, Тоник.
Руда слышал эти слова. Он взял сумку положил в неё паклю.
– Можно я понесу?
Я взял жестянку с дегтем, пан Людвик сорвал цветок, чтобы не идти с пустыми руками, и мы все вместе отправились к реке.
По пути я договорился с Рудой, что он зайдет к Анче сегодня же вечером.
Полдня мы чинили лодку. Пан Людвик конопатил щели, Руда собирал на берегу хворост, а я мешал над огнем деготь. В эти минуты река казалась мне особенно красивой. Синяя, как небо, она слегка волновалась под ветром. И Руда сказал, что приятно работать у реки. Я был рад, что река нравится не только мне, но и моему другу.
Мне казалось, что я только сегодня впервые встретился с Рудой. И мы будто немножко стыдились, что мы друзья. По очереди придумывали, как бы сделать друг другу что-нибудь приятное. Увидев на берегу между камнями хороший кусок дерева для костра, я стал бросать туда камешки, пока Руда не посмотрел; он был, конечно, рад, что нашел это бревно сам. А Руда все время боялся, как бы я не вымазался дегтем. Он даже изобрел для меня специальные рукавицы. Сделал их из бумажных пакетиков, которые кто-то выбросил на берегу под вербами.
Пришел взглянуть на нас и перевозчик Роучек. Он принялся шпаклевать лодку с другого конца.
Руки у него были сильные, мышцы так и играли. Я засучил рукава, Руда тоже. Но Руда притворился, будто не видит, какие у меня слабые мышцы, и быстро опустил рукава. И я снова подумал, что отныне он самый лучший мой друг.
И, только когда я оглянулся в сторону Петипас, мне стало немножко грустно. Наверное, Лойза Салих как раз обходит ребят и уговаривает их мстить мне.
Временами я посматривал на берег. Далеко-далеко виднелись кроны трех лип и верхушка шлагбаума, который сторожит отец Анчи. Жаль, что её домик нельзя разглядеть, если даже влезть на вершину ольхи…
Мои мысли летели к Анче.
«Анча, ну Анча, – мысленно внушал я ей, – ну, пожалуйста, никуда не уходи, будь вечером дома. К вам придет Руда, он расскажет тебе свою тайну».
После полудня я заметил петипасских ребят. Они купались в Бероунке. На другом берегу, далеко, от нас. Лойзы Салиха и среди них не было. А вдруг он следит за мной, как обещал! Для проверки я несколько раз крикнул:
– А я тебя вижу!..
Руда страшно удивился. Но я не хотел напоминать ему о петипасских ребятах, о том, что он с ними в ссоре.
Поэтому я сказал, что такими словами начинается одна песенка – Руда её, наверное, не знает.
Солнце уже не палило. Приближался вечер. На реке появились первые рыболовы. Пан Людвик отложил топор, погладил днище лодки:
– Хорошо!
Пан Роучек помог оттащить её на ночь под ольху.
По дороге домой я трижды переспросил пана Людвика, правда ли, что Генерал завтра поедет с нами на рыбалку. И пан Людвик трижды ответил: да, Генерал поедет. И с ним – петипасский учитель. Значит, Генерал поплывет на лодке, которую я помогал чинить.
