Александр Панов - Жизнь только начинается
Юра уже несколько дней обещал показать Косте свое «хозяйство». Свернули за ремонтные мастерские. У самой ограды огляделись. Юра подошел к старой урючине и сунул руку в дупло, вытащил сверток и торжественно развернул его.
— Поджигало! — радостно воскликнул Костя. — Добрая штука! Молодец, Юрка. — Костя любовно разглядывал трубку, искусно прикрепленную к деревянной рукоятке.
— Заряженный! — предупредил Юра.
Костя о чем-то задумался, потом весело улыбнулся.
— Пальнем?
— Не надо, — опасливо ответил Юра. — В горах попробуем.
— Надо испытать, — настаивал Костя. — Может, ерундовый…
— Как хочешь, я стрелять не буду, — отказался Юра.
— Я тебе и так не дам, — усмехнулся Костя. Он прикрепил листок бумажки к урючине, отмерил десять шагов и, крепко сжав рукоятку, прицелился.
В памяти Юры отчетливо всплыл разбитый лоб Васи, и он на всякий случай отошел подальше от товарища.
Костя поднес горящую спичку к боковому отверстию трубки. Раздался выстрел, что-то прожужжало мимо уха Кости. Ярков побледнел, прикусив до крови нижнюю губу. В руках у него осталась одна рукоятка.
«А если бы в лоб мне этой трубкой залепило или в глаз?» — подумал, содрогнувшись, Костя.
— Так я и знал, пороху пересыпал. — Юра подошел к Косте. Он с удивлением стал рассматривать ручку. — А ведь крепкая была. Ну и сила! Знаешь, Костя: ну его к черту! Без поджигала обойдемся, а то еще в лоб засветит и — наповал…
— Испугался! А если попадешь на фронт? Кисель ты!
Они долго искали трубку. Наконец Костя нашел ее.
— Я сделаю ручку из сучка, тогда хоть динамитом заряжай и пали.
Проходя мимо мастерской, друзья остановились. На учебном поле Петр Александорович обкатывал новый только что полученный трактор КД-35.
— «Кировец» средней мощности, — присмотревшись, сказал Костя.
— Тридцать шесть лошадиных сил, — продолжал Юра. Друзья переглянулись и рассмеялись.
— Оказывается и мы кое-что знаем.
— Может, не меньше других.
Мастер развернул машину, включил заднюю скорость, трактор уверенно стал пятиться в гараж.
— Ловко управляет, — восхитился Юра. — Еще десять сантиметров — и в стенку уперся бы.
— Мне бы небольшую тренировку, я бы тоже смог не хуже.
Юра отрицательно покачал головой, но вспомнив, что Костя всегда сердится, если ему не верят, промолчал. Однако Ярков уже уловил недоверчивый взгляд товарища.
— Хочешь, прокачу тебя?
— Идем в общежитие, — потянул Костю за рукав Юра. Но блестящая мысль — проехаться самому на тракторе — уже властно захватила Костю. Костя Ярков не привык отступать от задуманного. Сейчас он был уверен, что сможет проехаться на тракторе, тем более, что Петр Александрович уже объяснил им, как управляют этой машиной.
Мастер заглушил мотор, любовно похлопал ладонью по капоту и направился в общежитие. Теперь около гаража никого не было. Только Вася, Иван Сергеевич и Оля чинили под навесом дисковую борону. Колхозники из ближайших кишлаков нередко привозили в школу на ремонт мелкие сельскохозяйственные машины. Для воспитанников это была хорошая практика.
— Поедем? — с загоревшимися глазами предложил Костя.
— Попадет нам, — отказался Юра.
Но Костя решительно направился к гаражу.
Он намотал несколько витков пускового шнура на маховик двигателя и рывком потянул шнур к себе. Неуверенность сковывала руки. Поэтому он очень удивился, когда завращался маховик…
«Значит, все правильно», — вздохнул Костя облегченно. Он лихорадочно вспоминал слова мастера, ответы ребят, плакаты, вывешенные на стенах класса. Как все это ему сейчас было нужно!
«Включение передач производить плавно, без рывков», — шептал он, словно боясь, что вот сейчас все забудет. Сидение показалось ему низким. Он включил скорость, передвинул рычаг управления топливом до отказа вниз и плавно включил муфту сцепления. Застучали гусеницы, трактор тронулся с места. Он выполз из гаража и уверенно двинулся вперед. Вначале Юра испугался, потом удивился, а затем восхищенно закричал:
— Костя едет, смотрите, Костя едет!
Юра побежал навстречу трактору и, рискуя попасть под гусеницы, прыгнул в кабинку. Он встал рядом с Костей, положил руку на его плечо.
Ребята, работавшие под навесом, подняли головы и с тревогой, молча следили за трактором.
— Молодец, Костя, — неожиданно похвалил Вася. — Наш двоечник уже пашет!
— Как бы не запахал носом! — усомнилась Оля.
Между тем Костя напряженно смотрел вперед: приближались деревья. «Надо поворачивать», — мелькнула у него мысль. Он потянул на себя правый рычаг, и трактор медленно стал разворачиваться.
— Понимает, слушается! — удивленно восклицал Юра. Костя остановил трактор и с гордым видом стал поджидать ребят.
Первой шла Оля, за ней спешили Вася с Иваном Сергеевичем. Глядя на хмурое лицо девушки, Костя понял: будет взбучка. Хотел соскочить с сидения, но, к его удивлению, трактор рванулся вперед. Костя растерялся.
— Ой, мама! — испуганно крикнул Юрка и выпрыгнул из машины.
Костя лихорадочно хватался то за одну рукоятку, то за другую, но трактор шел и шел вперед. Костя услышал крики ребят:
— Выключи скорость!
Вася вскочил на трактор, но было поздно. Раздался треск. Трактор врезался в стену. Вася успел накрыть собой Яркова, стараясь сдвинуть рычаг скоростей, но сил у него не хватило… Ему обожгло спину, что-то тяжелое и твердое упало на голову.
Трактор, проломив стену гаража, продолжал двигаться.
Глава тридцать первая
РАСКАЯНИЕ
В больнице Вася просыпался рано. Ночи от полной луны и снега были светлыми. «Эх, на лыжах бы или на конёчках покататься! — думал Вася. — Как уехал из дому, ни разу не катался. По правде сказать, настоящего снега тоже еще не было, хоть и декабрь на дворе. Выпадет, денек подержится и растает. А вот сейчас можно бы двинуться в поход на лыжах».
Морщась от боли в спине, Вася поворачивался то на один бок, то на другой. До чего же надоело лежать!
— И чего ты не спишь, полуночник? — который уже раз обращалась к нему старенькая няня. — Как ни посмотрю, все глаза открытые. Хоть ночью отсыпайся, а то днем товарищи опять замучают, ходят сто раз на день, отбою нет.
Вася улыбался. Что верно, то верно, друзья не забывают. Костя с Юрой бывают каждый день. Костя сидит молча, а Юра, однообразно вздыхая, спрашивает:
— Как же это получилось?
Васе неприятно вспоминать случившееся, и он обрывает Юру:
— Ну хватит, заныл.
— Теперь вот из-за нас лежишь… — не унимается Юра.
— А ты при чем? — насмешливо перебивает Костя.
Но Юра хорошо знал, что он «при чем». Он больше всех виноват, хоть ему об этом никто даже не намекал. Он оказался трусом, бросил товарища. Может быть, не струсь он, вдвоем бы они остановили трактор. Ведь это было так просто — выключить скорость.
Сегодня первым пришел Костя. Он то опускал руку в карман, то снова вынимал ее. Наконец Костя решился и положил на тумбочку плитку шоколада.
— Зачем, Костя? — Вася открыл дверцу тумбочки. — Смотри, и так много натаскали. Напрасно тратишься.
Костя вспыхнул:
— Ерунду городишь!.. — Потом он придвинул стул ближе к кровати и, чуть наклонившись к Васе, прерывисто сказал: — Ты знаешь, Василий… Извини меня…
Вася нахмурился.
— За что извинить-то?
— А помнишь, я тебе даже отомстить собирался? Выходит, отомстил…
Костя встал и, не прощаясь, вышел из палаты.
Вася с улыбкой глядел ему вслед: теперь они будут друзьями, настоящими друзьями навсегда.
Галина Афанасьевна пришла с Петром Александровичем. Принесли цветы, а мастер — книгу «Честь смолоду».
Когда они собирались уходить, Вася порывисто протянул Галине Афанасьевне конверт.
— Вот, прочтите…
Галина Афанасьевна хотела распечатать, но Вася замахал руками.
— Только не здесь. Дома прочтите.
Письмо написал он еще месяц тому назад, но до сих пор не решился передать. У него не хватало решимости рассказать Галине Афанасьевне о своих мыслях, хотя все эти дни в больнице он твердил себе: «Скажу в глаза».
Да, трудно иногда сказать правду, признаться в неверном поступке. Разговаривая с замполитом, он всегда испытывал тревогу, да и не только тревогу, но и стыд за совершенный обман, и эта тревога не покидала его ни на один день. Иногда он решался: «Завтра все расскажу Галине Афанасьевне». Но приходило «завтра», и он откладывал объяснение до следующего дня.
«Я не могу больше так жить, — писал Вася. — Я, можно сказать, убежал из школы ФЗО, убежал из дома и скрыл это от вас. Я боялся, что вы меня не примете. Я боялся, что из той школы дадут обо мне плохую характеристику. Сейчас я понял, что трус может найти тысячу причин. Может быть, я совершил преступление… Я готов за него отвечать».
