Клара Ярункова - Золотая сеть (повести)
— Наверное, тебе плохо от пломбира.
Но Миша рассердился и ответил:
— Посмотрите только, какой умник нашелся! Сегодня я съел десять порций мороженого — и ничего со мной не было. Почему же именно от пломбира мне станет плохо? Ясно, что это от меридиана! И я рад, что я это чувствую. По крайней мере я теперь на собственном опыте знаю, как быстро крутится земной шар.
Потом нам пришлось уйти с меридиана, чтобы у Миши голова не закружилась совсем.
Потом мы каждый день ходили на меридиан и подолгу стояли там.
А все-таки мы нашли меридиан! Хотя, по правде-то говоря, мы давно перестали его искать. Мы нашли меридиан в Градце, но он может быть и у нас, в Братиславе.
Когда на следующий день мы должны были уезжать, Томаш сказал, что он хочет подарить мне что-то удивительное. Меня разбирало любопытство, и он украдкой прошептал мне на ухо, что рано утром он вынет из мостовой половину меридиана и даст его мне с собой, чтобы не только у них, а и у нас был свой меридиан.
Я очень обрадовался.
Мы уже было договорились о том, во сколько встанем завтра утром, как вдруг папа задумался и сказал:
— Ребята, у меня такое впечатление, что этот меридиан вам не удастся перенести.
Мы так и ахнули, а папа продолжал:
— Ну, достать вы бы его достали. А что же дальше? Представьте себе, как ни с того ни с сего в Братиславе появится новый меридиан, и все атласы окажутся ни к чему, потому что в них этот меридиан не существует.
Мы задумались. Потом Томаш сказал:
— Атласы можно переделать.
Папа нам объяснил, что в таком случае надо было бы переделать несколько миллионов атласов, так как в мире ужасно много школ, а в них еще больше учеников.
Мы вынуждены были признать это.
Потом Томаш подарил мне резиновые ласты и водолазные очки, которые надеваются не только на глаза, но и на нос, чтобы туда не попала вода.
Я обрадовался и сказал:
— Если Томаш приедет к нам, мы будем нырять в Дунае, потому что у нас в Братиславе есть Дунай.
Потом мы пошли спать и договорились, что меридиан в Градце будет общим и Дунай в Братиславе будет тоже общим, потому что друзья должны делиться всем, а чего нельзя разделить — будет общим.
ТУРОК
В августе мы уехали в пионерский лагерь и там нашли себе приятелей. Они ходили к нам из деревни, и у них был пчеловодческий кружок, У них был не только пчеловодческий кружок, но и пчелы. В прошлом году у них было восемь ульев, а сейчас только семь, потому что один у них украл медведь: ведь медведи очень любят мед.
Мы им не поверили, но они сказали:
— Приходите и увидите, что этого украденного улья у нас нет.
Нас разбирало любопытство, и мы попросили у пионервожатого разрешения пойти к этим ребятам.
Мы пошли втроем: я, Миша Юран и один парень из Жилины, Бубник. Он самый примерный. Его послали присматривать за нами.
Он присматривал за нами и велел нам идти парами. Так мы и маршировали до самого поворота. За поворотом Бубник сделал стойку и помчался вперед, и мы поняли, что он уже не присматривает за нами, и тоже начали бегать и кувыркаться. Нам было очень весело.
Ребята ждали нас за деревней, а когда мы приблизились, руководитель кружка Тоно Гринчкар сказал:
— Та зеленая будка — пасека. Ну, кто первый? — и помчался.
И мы помчались. Некоторые бежали потихоньку, а некоторые быстро, но быстрее всех бежал Бубник, он был первый. Добежав, он поднял улей, чтобы все видели, что он первый. Но тут он закричал, потому что вместе с ульем схватил и пчелу, а она его ужалила.
Тоно дал Бубнику подержать мокрый камень, чтобы меньше болело, и сказал:
— Работать с пчелами весело, но пчелы больно кусаются.
На нас пчелы не обратили никакого внимания. Мы подошли ближе и увидели, что восьмой улей действительно украл медведь, потому что ульев было только семь. Все они были очень красиво окрашены, но один был самый красивый. Этот улей был как турок. Он был очень старый, у него были усы и трубка. Эта трубка нужна была для того, чтобы пчелам было куда сесть, когда они возвращаются домой, потому что через рот улья-турка пчелы летали в улей и обратно.
Этого турка пионеры получили от одного деда, и было ему, наверное, двести лет.
Мы обрадовались, что медведь не украл турка, но Тоно засмеялся и сказал:
— Его не сдвинут даже двое парней!
Но он сказал нам неправду, потому что мы с Мишей улей подняли, а мы еще не совсем парни. Потом мы немножко поносили турка, но тут-то мы и просчитались.
Пчелы подумали, что их кто-то хочет украсть, пчела-матка послала двух пчел на разведку. Они посмотрели и подумали, что их улей тащит медведь, не пожалели своей жизни и ужалили его в голову. Но они ошиблись, потому что это был не медведь, а Миша.
Миша выпустил улей и схватился за голову. А я один турка не мог удержать, и он у нас упал.
Турок упал на голову, и трубка у него сломалась.
Изо рта у него полетели пчелы. Мы увидели, что дело плохо, громко закричали и побежали. Пчелы жалили нас сзади, но на это мы не обращали внимания.
Когда мы выбежали на дорогу, то поняли, что пчелы в сто раз умнее нас. Как раз там они ждали нас с новыми силами и напали на нас и с фронта и с тыла.
Их было несколько миллионов. И мы начали отступать, и никто не знал, что делать, потому что пчелы были всюду. Вдруг мы услышали крик Тоно:
— Сюда бегите! Ко мне!
Мы побежали к нему на берег ручья и залезли в воду.
Потом мама Тоно прикладывала нам уксусные компрессы. После этого мы пошли домой в лагерь.
Мы едва ковыляли, потому что Миша ничего не видел, а я только немножко левым глазом, а Бубник правым. Пчеловоды проводили нас до поворота, но дальше идти не захотели. Мы взяли Мишу за руки и пошли одни.
Вечером в лагере был костер, но мы не пошли, потому что нас уложили в изолятор. Мы разговаривали, и Миша спросил;
— Как ты думаешь, дал бы нам Тоно один рой?
Я сказал, что дал бы.
Потом вожатый принес нам копченый шпик и накормил нас, потому что у нас были завязаны лица и сами мы не могли. Когда мы наелись, Миша сказал.
— Как только ко мне вернется зрение, я нарисую проект нашего улья. Это будет замечательный улей! Почище этого их турка.
Так мы основали пчеловодческий кружок. Мы еще не договорились, будем ли мы продавать мед или же есть сами. Я думаю, что будем есть, потому что мед полезный.
ПОТОП
Когда идет дождь и гремит гром, бабушка не пускает меня во двор, чтобы меня не убило молнией.
Вчера мы сидели с ней в кухне и смотрели в окно, потому что на улице была гроза. Бабушка вздыхала и говорила, что льет, как перед потопом.
Я спросил бабушку, помнит ли она сама потоп, — ведь ей уже шестьдесят лет. Бабушка сказала, что она своими глазами видела только одно наводнение, когда разлился Грон и водой снесло хлев с поросенком. Он плавал на доске по всей деревне и страшно хрюкал, а потом его вытянул мой прадед.
Но потопа она не помнит, потому что это было ужасно давно. О нем они только учили в школе на уроке закона божьего, когда она была маленькой.
Потом бабушка рассказала мне, как это было ужасно, потому что господь бог рассердился на людей за грехи и решил утопить всех, а в живых оставить лишь одного Ноя и его семью. Порешив это, начал он лить на землю дожди и лил их без остановки сорок дней и сорок ночей. И всех утопил.
Я спросил, утопил ли он и зверей.
— Конечно, и зверей, — ответила бабушка.
— А разве и на них господь рассердился за грехи?
— Ну, нет! Звери не грешат, потому что у них нет души.
— Тогда почему же бог их утопил?
— Видишь, — сказала бабушка, — они страдали за нас, людей.
Мне это не понравилось. Почему же невинные звери должны страдать?
Я бы, например, не страдал за Канториса, и даже нашего Шарика не дал бы за него утопить. Я бы лучше в потоп бросил самого Канториса, потому что он сам умеет плавать.
Потом бабушка рассказывала мне, что господь приказал Ною построить деревянный корабль. Его назвали ковчег или что-то в этом роде. Это, конечно, была ужасная тайна, и он не смел никому ничего рассказать. Ной мог взять в ковчег по паре всех животных. Бог велел Ною сделать это для того, чтобы все не утонули, а кое-кто остался и до наших дней.
— Ну, этот корабль был ужасно большой. Ведь в нем поместились все звери земли!
— У Ноя, наверное, был огромный завод, если ему отмахали такой кораблище! — сказал я.
— Не мели чепуху! — сказала бабушка. — Заводов тогда не было. Он сам его построил. А корабль был большущий. С наш дом.
— Да ну? — удивился я, — В наш дом не вместился бы даже тот цирк, что был у нас в прошлом году. Там зверей было целых пятнадцать вагонов! Но ведь еще и не такие бывают зверинцы.
— Не знаю, — сказала бабка, — хватило и тех, которые поместились.
