Ольга Русанова - Сестры
— А ты знаешь, Дзержинский создавал первые детские дома! — сказала Тамара Петровна, перехватив ее взгляд.
И стала рассказывать, как в первые годы советской власти, когда в стране еще только налаживался порядок и жилось очень тяжело, голодно и холодно, Феликс Эдмундович заботился, чтобы ребятам было тепло и сытно, чтобы они вырастали умелыми, знающими людьми. Феликс Эдмундович горячо любил людей, и особенно детей. Так же горячо он ненавидел врагов советской власти.
— А чекисты! Они называли Дзержинского отцом. Своих помощников он учил: чекист должен быть с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Он и сам был такой. Этому и я вас хочу научить.
Дверь отворилась. В комнату заглянула та самая женщина, которая не хотела впускать Женю. Только теперь она вовсе не казалась сердитой.
— Вам отдохнуть пора, Тамара Петровна, — сказала она.
— Ничего, Настя, не беспокойтесь.
Женя стряхнула градусник, дала Тамаре Петровне напиться, пошла на кухню сполоснуть под краном стакан.
Там Настя стирала в корыте белье. Рукава белой кофты были высоко засучены. Толстые загорелые руки так и ходили взад и вперед по ребристой металлической стиральной доске.
— Девочка, ты не очень-то засиживайся — Тамара Петровна устала. — Настя подошла к плите и открыла бак, в котором кипело белье. Окутанная паром, она продолжала своим звучным, веселым голосом: — У нас всегда народ. Кто с завода, кто из техникума, из университета. А все были девчата вроде тебя! Любят они Тамару Петровну, навещают, советуются, про свою жизнь рассказывают. Позавчера пришла девочка в серой форме — дипломат! Тоже из вашего дома. Про политику до часу ночи толковали… А теперь надо Тамаре Петровне покой дать.
И верно, пора!
Женя подбежала к приоткрытой двери:
— Тамара Петровна, я пошла!
— Так вот, Женя, будем теперь вместе искать твою Зину, — сказала Тамара Петровна, кутаясь в одеяло. — И нечего прятаться. Договорились?
— Да как же «нечего», когда девочки смеются! — И Женя наконец рассказала Тамаре Петровне то, из-за чего прибежала к ней. Нашли тетрадку — и смеются.
Тамара Петровна села на диване и строго сказала:
— Смеются? Хорошо, пойди сейчас домой, забери карточки. Вместе будем их писать. И если девочки перед тобой не извинятся, я сама с ними поговорю.
Глава двадцать первая. Непредвиденный сбор
После разговора с Тамарой Петровной Женя немного успокоилась. Вернувшись домой, она сразу побежала в спальню, чтобы взять карточки. Но ее остановила Маня Василькова, которая сидела за столом в коридоре и читала книжку «Золотой ключик». Маня сегодня дежурила, и вид у нее был чинный и степенный.
— Женя, нельзя! Стоп!
— Почему нельзя? — удивилась Женя.
Никакого запрета в доме не было, все и так знали, что в спальню днем заходить не полагается. Но ведь если дело…
— Лида не велит! — И Маня отложила «Золотой ключик».
— Лида? При чем тут Лида? — вспыхнула Женя. — Ты пойми — мне очень нужно.
Лида в самом деле сегодня строго-настрого приказала дежурным никого в спальню не пускать. Лида — председатель совета, и это она назначает дежурных. А более исполнительной дежурной, чем Маня Василькова, во всем доме не сыскать. И она уже хотела отрезать: «Нет и нет!», но посмотрела на Женю и испугалась:
— Ты что такая расстроенная? Ты иди, иди. Только поскорей! Я ведь тебе уже сказала — Лида не велела никого пускать.
— И меня не пускать? — нахмурилась Женя.
— Уж не знаю, — смутилась Маня. — Только она это, наверное, просто так… Ты иди, ладно.
Женя побежала в спальню.
Кровать ее была аккуратно застелена, словно никто здесь и не хозяйничал. Она сунула руку под подушку — пусто.
Нет, не может быть!
Женя сбросила подушку, откинула одеяло и даже под тюфяком пошарила.
Ни тетради, ни карточек, ни марок!
Где же они? Неужели Лида взяла? Так вот почему она не велела пускать ее в спальню! А ведь Женя предупреждала: возьмешь тетрадь — поссоримся!
А может, все-таки она здесь?
Женя снова посмотрела под подушку, заглянула под кровать. Нет, ничего нет! И она выбежала из спальни искать свои карточки, искать Лиду.
Но странно — никого из старших не было видно. Уж не в пионерской ли они? Дверь из вестибюля в пионерскую была почему-то закрыта. Тогда Женя обежала весь дом, чтобы войти туда с веранды. Своей легкой, неслышной походкой она стала подниматься по ступенькам веранды. И вдруг сквозь стеклянную дверь к ней донесся Лидии голос:
— Это Женины карточки!
Женя застыла на месте. Так вот где ее карточки!
— Видали, какой почтамт Женя устроила под подушкой! — продолжала Лида, показывая на лежавшую перед ней на столе кипу карточек и марок. — Женя ищет сестру и вот что затеяла — разослать карточки по всем городам Советского Союза.
Жене сквозь стекло было видно, как она подняла над головой тетрадь в знакомой картонной обложке и показала сидевшим за столом девочкам. И тут Женю точно ударило — пионерский сбор, и говорят о ней! Лида показывает пионеркам ее тетрадь! Но верь она для того и вставала по ночам, чтобы никто не знал, как она пишет!
Жене хотелось кинуться, вырвать тетрадь из Лидиных рук, но она сдержалась. Она вспомнила: «Холодный ум и горячее сердце…» Значит, надо взять себя в руки, а не хныкать и не кричать. И надо, конечно, сейчас же уйти.
Но и уйти она не смогла. Она точно окаменела и не отрываясь смотрела на девочек.
Ее никто не заметил. Девочки, повскакав с мест, тянулись к тетради.
— «Список городов СССР», — прочитала вслух Галя.
Кривые, косые буквы так и валятся во все стороны. А сколько ошибок! А клякс!..
— Женя много пропустила. Она еще не скоро сумеет писать, как нас учат.
Обойдя весь стол, тетрадь вернулась к Лиде.
В пионерской стало тихо — девочки ждали, что еще скажет Лида.
— Вы теперь знаете, как Женя пишет. — Лида провела рукой по серой картонной обложке. — Она и за месяц не напишет всех писем. А если мы все возьмемся…
— Мы все возьмемся и в один день кончим! — с жаром подхватила Майя, подбегая к Лиде. — И я предлагаю: писать сейчас же, сделать все до Жениного прихода.
Она схватила тетрадь.
— Да мы с Лидой уже так и решили! — раздался голос Али. — Мы сейчас заполним карточки, пока Женя у Тамары Петровны, и опять подсунем под подушку. Женя обрадуется.
Девочки зашумели:
— Мы все будем писать!
— Правильно!
— Давайте писать!
Шум затих, и Женя услышала громкий голос Киры:
— Девочки, тут в списке только областные и краевые города. А в карточках сказано, что запросы можно посылать и в районные города. А карточек мало. И я вношу предложение. У нас у всех хоть немножко денег да есть. И мы вместо мороженого и кино давайте купим карточки. У меня вот семь рублей тринадцать копеек…
Ей не дали договорить:
— Купим! Правильно!
— Все давайте искать Зину!
Кира, которая вечно секретарствовала на всех сборах, заседаниях, сразу же взялась за карандаш:
— Я записываю — кто сколько!
Аля своим звонким голосом крикнула громче всех:
— У меня десять рублей! Мне брат прислал!
Женя за дверью совсем растерялась. Она еле сдерживалась, чтобы не броситься к девочкам и не сказать, что она все слышала. И как ей стыдно, что она могла так нехорошо подумать про Лиду, про Майю, про всех…
Галя подняла руку:
— А я вот что скажу…
Родных у нее не было, и денег ей никто не присылал. Но Мария Михайловна дала на ленты. И если обойтись старыми…
Лида наклонилась к Кире:
— У меня около двадцати пяти рублей — запиши.
У Лиды родных тоже не было, но она получала гостинцы. Девочки до сих пор помнили, как прошлой зимой пришел человек в белой пахучей овчинной шубе и сказал: «Тут я Лиде Алексеевой привез гостинец». Девочки выскочили во двор. У крыльца стояла машина, и на ней лежала бочка. А больше ничего не было.
Шофер откинул борт и осторожно скатил бочку. «От председателя сельсовета, из села Майского, Смоленской области», — объяснил человек в белой шубе. А в бочке оказались желтые моченые яблоки, такие вкусные!
В селе Майском Лида жила с родителями. Во время войны отец ушел в партизаны, а маму фашисты угнали в Германию. Лиду приютила соседка. А когда Советская Армия стала наступать и была уже недалеко от Майского, Лида перебралась на нашу сторону через болото. Болото было такое топкое — ни проехать, ни пройти. Лида увидела часового и осторожно высунула голову из-за кочки. Наш советский!.. Часовой своим глазам не поверил: «Вот чертенок! Да разве по такой топи ходят!» А Лида сказала, что ходят.
Майское было освобождено от фашистов. Председатель сельсовета послал Лиду в Москву, в детский дом. «Не поглянется — возвращайся, — сказал он ей, — ты у нас не сирота». И теперь к зиме, к лету, к осени председатель посылает ей гостинцы, а то и деньги…
