Леонард Пирагис - Красавчик
— Это сын моей подруги детства ни больше ни меньше, отпивая воды из стакана, поданного художником, — начала Анна Иосифовна. — Это целый роман, очень печальный роман. Моя подруга потеряла сына, вернее он был похищен у неё больше девяти лет тому назад… Это было в Одессе. Несчастная мать до сих пор неутешна… До сих пор она ищет бесплодно своего ребенка. Не далее, как месяц тому назад, я получила от неё письмо, в котором она писала, что никаких следов её Володи не обнаружено. Она очень богатая особа, и сколько средств потратила на поиски, но все напрасно… Теперь вы можете понять мою радость, мое волнение, когда я узнала в этом мальчике исчезнувшего сына моей подруги. И зовут его не Миша, а Володя… Фамилия его Струйский… Он внук сенатора Струйского…
Отец его умер три года тому назад. Говорят, что похищение единственного сына подорвало его здоровье.
Это был ряд самых необыкновенных сообщений. Борский не мог в себя придти от неожиданности. Господи! Думал ли он когда-нибудь, что модель его окажется внуком важного сановника! Это было и невероятно и забавно. Он засмеялся.
— Я рад за Мишу, то есть за Володю, — вымолвил он, — и искренно желаю, чтобы все это вышло так, как вы говорите. Но не ошиблись ли вы, Анна Иосифовна?
— Нет, я не ошиблась, я не могу ошибиться… А вы просто злой скептик, да еще неучтивый… Ну да я не буду больше с вами разговаривать… Спешу домой и сейчас же напишу письмо в Харьков (она теперь в Харькове). Господи, сколько радости у неё будет!.. До свидания! Вечером я опять зайду. Смотрите, берегите мальчика… Впрочем, с завтрашнего дня я сама превращусь в его сиделку. Да, чуть не забыла на радостях: переместите вы его в другую комнату. Здесь слишком много света, и потом отвратительно пахнет красками.
— Все будет исполнено, — иронически поклонился Борский. — Мы из сил выбьемся, ухаживая за больным… ведь внук сенатора, — авось поможет карьеру сделать… Не шутка! Какая досада, что я не чиновник!
И Борский весело рассмеялся. Смехом ответила ему и Шахматова, скрываясь за дверью. Борский пошел проводить ее.
VIII
Телеграмма. Заключение
Анна Иосифовна не пожалела трудов, и благодаря ее стараниям, Красавчик начал поправляться. Болезнь была тяжелая, в течении десяти дней жизнь мальчика висела на волоске, и Шахматова почти не отходила от его постели. Она сильно волновалась.
— Боже мой, — говорила она Борскому, — подумайте только что будет, если он умрет! Бедная мать! Она с ума сойдет. Найти сына и потерять его уже безвозвратно! Нет. Я не могу допустить этого, и Бог не может быть таким несправедливым, чтобы разбить сердце бедной матери. Да вот, кстати, почему-то от неё нет вестей. Странно в высшей степени!
Добрая женщина беспокоилась, не получая ответа на свое письмо. В нем она подробно описала все приметы мальчика и обстоятельства, при которых нашла его. Она умолчала только о серьезном положении больного, чтобы не беспокоить напрасно мать.
Красавчик меж тем начал поправляться. Когда впервые он пришел в себя, то был страшно удивлен необыкновенной обстановкой, в которой очутился. Удивление впрочем было мимолетным, так как сознание еще было утомлено болезнью. Думать ни и чем не хотелось, какая-то лень овладела мозгом. Он только кинул изумленный взгляд по сторонам и тотчас же закрыл глаза… Сквозь сон он слышал какой-то шорох у изголовья, кто-то склонился над ним, обдав приятным запахом цветов, и чей-то тихий голос прозвучал далекой музыкой:
— Слава Богу! Опасность миновала.
Все это было точно во сне. Когда Красавчик снова проснулся, он был убежден, что это был сон. Проснулся он ночью. В комнате было темно, и Мишка вообразил, что он в пещере, лежит на своей постели, а в противоположном углу спит Митька.
— Митя! — позвал он и удивился собственному голосу, такой он был слабый.
Потом попробовал поднять руку и снова пришлось удивиться: рука была точно свинцом налита и еле шевелилась.
— Митя! — снова позвал он.
У изголовья шевельнулся кто-то. Слабый свет ночника скользнул по ширме, и прямо над головой Красавчика склонилось чье-то лицо. Это его озадачило.
— Где я? — спросил он недоумевая.
— Ты болен, мой мальчик, — ответил ласковый женский голос, — и тебя здесь лечат. Теперь ты уже поправляешься и тебе нужно побольше спать и нельзя разговаривать. Постарайся уснуть, милый…
Голос показался Мишке знакомым. Где-то он его слышал? Он попытался напрячь память, но она отказывалась работать… клонило ко сну…
«Завтра подумаю», — решил Красавчик, опять смыкая глаза.
С этой ночи выздоровление Мишки пошло в перед быстрым темпом. Спустя неделю, ему было позволено уже вставать с кровати.
Мишка чувствовал себя неловко по отношению к Борскому и Шахматовой. Первая встреча с Анной Иосифовной привела его в замешательство. Он вспомнил всю ложь, которую придумал тогда для неё Митька, и покраснел даже, встретившись с ласковым взглядом Шахматовой. Она поняла, в чем дело, и само, собой разумеется, постаралась и вида не подать, что заметила его состояние.
Анна Иосифовна ухаживала за ним, а художник часто навещал его. Он приходил, садился возле постели и развлекал Мишку, рассказывая ему забавные вещи. Он прекрасно умел развлекать, слишком прекрасно, так даже, что Шахматова иногда прерывала эти развлечения, находя их вредными больному.
Мишке не доставало только Митьки. Если бы Митька мог приходить к нему, то он чувствовал бы себя совершенно счастливым. Но Митька не приходил, и незаметно тоска стала прокрадываться в Мишкину душу. Это заметила Шахматова.
— Что с тобой творится? — спросила она однажды. — Чего тебе не достает?
Лицо у неё было такое доброе, внушало столько доверия, что Красавчик готов был открыть ей причину тоски. Но как было говорить о Митьке, не выдав тайну их пещеры, а с ней вместе и тайны прошлого? При одной мысли о том, что художник и Анна Иосифовна узнают вдруг, что они за птицы, Красавчик похолодел.
— Так это… ничего… — уклонился он от ответа.
Борскому он охотнее бы поверил тайну. Борский их видел в лесу и вообще ближе знал, чем Шахматова. Но кто поручится, что он сохранит секрет пещеры, не выдаст его? Тогда Митька не будет в безопасности. Нет, уж лучше потосковать немного, чем рисковать свободой друга.
Мишка и удивлялся и огорчался тому, что Митька не подает о себе вестей. Часто и подолгу он смотрел в окно на дорогу, в надежде увидеть приятеля. Но Митька упорно не появлялся.
«Боится засыпаться, — думал Мишка, с тоской созерцая пыльную дорогу. — Ведь Жмых-то не шутит тоже».
И догадка эта успокаивала его. Он вполне оправдывал друга: зачем ему рисковать, когда они увидятся через какую-нибудь неделю?
Красавчик был доволен, что никто в доме Борского не о чем его не расспрашивает. Он чувствовал, что не мог бы соврать людям, к которым начинал питать сильную привязанность. С другой стороны, и правду говорить было как будто опасно. Создавалось крайне неприятное положение, и странная боязнь охватывала его, когда кто-либо раскрывал рот, чтобы спросить его о чем-нибудь. Мишка не вольно вздрагивал, ожидая, что вот-вот зададут ему какой-либо коварный вопрос. Но никто не заикался ни о чем нежелательном для Красавчика. Все, точно сговорившись, даже ни одним намеком не обмолвись относительно жизни друзей. Раз только Борский вспомнил Митьку, но тотчас же его прервала каким-то вопросом Анна Иосифовна и притом посмотрела так строго, что художник смешался. Если бы Мишка видел этот взгляд, то понял бы, что все, действительно, в сговоре насчет того, что бы не беспокоить его какими бы то ни было воспоминаниями.
Третью неделю жил Красавчик у Борского, а о Митьке не было ни слуху ми духу. Это, наконец начало тревожить Мишку. Помимо тоски, беспокойство о благополучии приятеля начало мучит его. Он не мог представить себе, чтобы Митька, раз он жив, здоров и на свободе, не дал бы знать о себе. Это было не в обычаях Митьки. Поневоле беспокойство охватывало Красавчика.
И долго бы пожалуй, томился Мишка неведением, если бы не случай, открывший ему все, что произошло с другом.
Как-то утром Красавчик, сойдя вниз, услыхал вдруг в одной из комнат разговор, заставивший его невольно насторожиться. Чей-то незнакомый голос упомянул про Митьку, и этого было достаточно, чтобы сердце Красавчика усиленно забилось. Он прильнул ухом к неплотно притворенной двери и весь превратился в слух.
— Так что, господин, — говорил незнакомый голос, — Митька Шманала сознался, что убег из тюрьмы с товарищем, по прозвищу Мишка-Красавчик. По полученным полицией сведениям у вас находится неизвестный мальчик. Полиции тоже известно, что Шманала был дружен с Красавчиком, а потому есть основание предполагать, что Красавчик скрывается здесь. Дозвольте взглянуть на вашего мальчика.
Красавчик слушал ни жив ни мертв. Он похолодел даже, и в голове у него мутилось. Понадобилось прислониться к двери, так как силы вдруг покинули его.
