Любовь Воронкова - Старшая сестра
Зина ещё крепче сжала губы и, чтобы отец не увидел, что к глазам её подступили слёзы, отошла к окну, раздвинула шторы. Морозные стёкла переливались огоньками при свете уличного фонаря, а в круглые проталинки глядел синий вечер.
«Не смей! – приказала Зина сама себе. – Не смей плакать! Не смей!»
Это помогло. Будто кто-то посторонний приказал ей, и Зина, переводя дух, отошла от окна.
– Ну и что же? – бодрым голосом начала она, снова подойдя к отцу. – Вот как возьмёмся завтра за всё сразу да всё и сделаем! И квартиру вымоем. Бельё я после праздника в прачечную отнесу, а кое-что сегодня ночью постираю.
Отец поглядел на неё:
– Постираешь! Эх ты, канареечка моя! Да где ж тебе с бельём справиться?
– Вот и справлюсь! – горячо возразила Зина, тронутая ласковым словом «канареечка». У них в семье такими словами зря не разбрасывались. – А ты, папочка, пойди побрейся и новую рубашку надень. И причешись как следует!
– Ну, я и так хорош, – усмехнулся отец.
Но Зина не отступилась:
– «Хорош»! Вот так хорош! Папочка, а если бы мама тебя таким увидела, что бы она сказала, а?
Отец вдруг встал и подошёл к зеркалу. Он глядел на себя немножко изумлённым взглядом, будто был не совсем уверен, он ли это.
Антон, который строил для Изюмки домик из карт, оглянулся на отца и засмеялся:
– Папка сам себя не узнал!
– Да-а… – Отец покачал головой, не спуская глаз со своего отражения. – Вот это да-а… – И, виновато поглядев на Зину, провёл рукой по колючим щекам и взлохмаченной голове. – Да она меня, пожалуй, и домой-то не пустила бы, – сказал он. – Просто бродяга какой-то!.. А ведь послезавтра праздник!
Сказал – и вдруг, хлопнув себя по лбу, остановился среди комнаты:
– А ёлку-то? А ёлку-то мы что же?..
– Давай я схожу! – живо предложила Зина.
Отец с усмешкой поглядел на неё:
– Ты, кажется, и этого мне не доверяешь? Ну уж нет! Ёлку я сам куплю. Пойду завтра с работы и захвачу. Не беспокойся, выберу хорошую.
«Если ещё ёлки к тому времени останутся…» – подумала Зина, но ничего не сказала, лишь улыбнулась отцу.
В дверь постучали. Вошла тётя Груша. Она была приземистая, широкоплечая, скуластая, говорила грубым голосом с хрипотцой. Но тётю Грушу любили все: и рабочие на заводе, и соседи, и все ребятишки во дворе. Из её небольших ярко-синих глаз глядела горячая, добрая душа.
Изюмка и Антон, как только появилась тётя Груша, уронили свой карточный домик, подбежали к ней и ухватились с двух сторон за её наглаженный серый фартук.
– Ну вот, ну вот! – загудела тётя Груша своим простуженным басом. – Свалите с ног-то! А поднимать кто будет?
Она пошарила в карманах и достала два мятных пряника – розовый и белый.
– Мне розовый! – закричал Антон.
– И мне розовый! – ещё громче закричала Изюмка.
– Начинается! – с упрёком сказала Зина. – Это вместо того, чтобы спасибо сказать…
– Спасибо! – крикнули ребята в один голос.
Но Изюмка тут же добавила:
– А мне розовый!
– Антон, уступи, – попросила Зина. – Ты ведь у нас уже большой!
Антон поглядел на Зину и протянул розовый пряник Изюмке.
– Слушает сестру, молодец парень! – Тётя Груша похлопала Антона по спине. – Ну, что же вы сидите, воробьи подзастрешные, а? – обратилась она к отцу и к Зине. – Праздник ведь на дворе!
– Да, праздник, – согласился отец и снова провёл рукой по небритым щекам.
– А что-то у вас праздника не видно, – продолжала тётя Груша. – Пироги-то будете печь?
– Я не умею… – негромко сказала Зина и покачала головой.
– Не умеешь – так сумеешь, – возразила тётя Груша. – Пойдём тесто ставить.
– Эх, до пирогов ли… – сказал отец. – Тут вон и пол… и бельё там…
В комнату без стука вошла Анна Кузьминична:
– Мир вам, и я к вам!
– Милости просим! – ответила Зина. Так отвечала мама.
– Вы что же, хозяева, – начала старуха, – когда-нибудь свой черёд по квартире справлять будете, ай нет? Одну неделю пропустили, и другую, и третью… И конца этому нет. Значит, так и дальше будет? Топтать – топчете… вон у вас людей-то сколько, одни ребятишки взад-вперёд… а коридор мыть – я?
– Я вымою… – Зина покраснела и украдкой взглянула на отца.
– Ну вот видишь? – обратился отец к тёте Груше. – А ты – пироги!
– Ещё что! – загудела тётя Груша на Анну Кузьминичну. – Заставь, заставь, старая, девчонку всю квартиру мыть, благо она сиротка! Вот так… Со слабыми-то воевать не велик труд!
– А что, я должна за всеми убирать? – закричала Анна Кузьминична. – Мне ведь скоро на седьмой десяток, не молоденькая!
– Давайте-ка я вам пол вымою, – предложил отец. – Не сумею, что ли?
– Подожди, не спеши, – сказала тётя Груша. – Всё это дело не трудное. Чего проще? Заплати нашей уборщице – она придёт, да и вымоет, да ещё спасибо скажет.
– Правильно! – обрадовался отец. – И как же я сам-то не догадался? Конечно, так и сделаем. Только где эту уборщицу взять?
– А чего её брать – вон она в том флигеле живёт, – вмешалась Анна Кузьминична. – Утром схожу да позову. Только деньги оставь, не забудь.
– Вот и уладилось, – заключила тётя Груша. – А теперь, дочка, всё-таки пойдём тесто ставить. Ну что за праздник без пирогов!
Зина отправилась с тётей Грушей на кухню, и ребятишки потянулись за ними. Тётя Груша говорила:
– Нагрей молока… клади масла, сахару… Дрожжи размешай…
Зина всё это делала, а ребята глядели. Так все вместе они поставили тесто для праздничных пирогов.
Утром, когда Зина спешила в школу, она ещё издали увидела, что Фатьма поджидает у ворот. А рядом, с метлой в руках, стоит её круглолицая, черноглазая мать – Дарима.
– Здравствуйте! – закричала им Зина и прибавила шагу.
– Здравствуй, здравствуй, белый преник! – Дарима улыбалась ей, блестя крупными зубами. – Подойди поближе, говорить надо!
– Что?
– Как праздник справлять будешь?
– Вчера тесто поставила! – живо сообщила Зина. – Тётя Груша пирогов напечёт.
– А в доме-то небось ничего не прибрано?
Зина замялась:
– Нет ещё… Уборщица придёт…
– Мама, мы с девочками соберёмся, – сказала Фатьма, – вымоем всё.
– Эге! Вымоете вы! – Дарима махнула своей брезентовой рукавицей. – Ты лучше скажи мне, белый преник: там в комнату меня кто-нибудь впустит?
– Там Анна Кузьминична… А ключ – на вешалке.
– Хорошо, очень хорошо! – Дарима похлопала Зину по спине. – Бегите в школу теперь. Насчёт уборки не беспокойся – всё будет чисто к празднику!
– Спасибо! – обрадовалась Зина. – Спасибо, тётя Дарима! А я вам потом тоже буду помогать снег возить!
Девочки взялись за руки, как маленькие, и побежали в школу.
В первую же перемену к Зине подошла Елена Петровна.
– Как у тебя дома? – спросила она, внимательно заглядывая ей в глаза. – Девочки ходят? Помогают?
– Ходят, – ответила Зина, – помогают всё время.
– А ёлка уже есть у вас?
– Ёлки ещё нету. Папа сегодня принесёт.
– Пойдём-ка.
Елена Петровна повела Зину в кабинет завуча, где был телефон.
– Как позвонить на завод, знаешь?
Зина сказала номер. Елена Петровна вызвала её отца.
– Андрей Никанорыч? Это учительница… Да, Елена Петровна. Вы за ёлкой не ходите. Мы сами сходим… Доставьте нам это удовольствие… Да, уверяю вас, что это для нас удовольствие!.. Ну, за что же столько благодарности?
И, положив трубку, она обернулась к Зине:
– За ёлкой вместе пойдём.
Зина радостно вскинула на неё глаза:
– С вами?
– Со мной.
Зине хотелось обнять Елену Петровну, прижаться к ней лицом, но разве она посмела бы? Она только зарумянилась и заулыбалась, с гордостью поглядывая на девочек, которые слышали этот разговор: вот видите, Елена Петровна сама пойдёт покупать им ёлку!
Когда кончились занятия и звонок прозвенел в последний раз, отпуская учителей и учеников на новогодние праздники, Елена Петровна и Зина пошли за ёлкой. Вместе с ними отправилась и Фатьма. У самой калитки школьного сада их нагнала Шура Зыбина. А если ёлка попадётся большая, то без неё и не дотащат! И обязательно захотела пойти с ними Сима Агатова. Чем больше народу, тем веселее.
Было солнечно, морозно, в воздухе сверкали искорки. Праздник уже бродил по улицам. Спешили прохожие с покупками. Несли ёлки. Проезжали гружённые ёлками машины. Магазины сверкали ёлочными украшениями. Весёлые ребятишки пробегали стайками и толпились возле витрин с игрушками…
Недалеко от вокзала, в заснеженном сквере, вырос еловый лесок. Ёлочки стояли, увязнув в сугробе или прислонившись к ограде, растопырив зелёные ветки, украшенные снегом, и каждая словно говорила: «А посмотрите-ка на меня! Вот я какая хорошенькая!»
Покупатели ходили по скверу, выбирали ёлки. Ходили и выбирали ёлку и наши друзья. Выбирали, присматривались, и всё казалось, что не эта ёлка самая лучшая, а самая лучшая, пожалуй, вон та.
