Валентин Рыбин - Берег загадок
Вечером отряд приблизился к подножию Большого Балхана.
Расположились лагерем. Казаки тотчас отправились на охоту и до темна успели застрелить нескольких зайцев и горных куропаток — кекликов. Карелин, расположившись на отдых в палатке, достал из сумки дневник и сделал запись. «Судя па крутым берегам с обеих сторон, Узбой сопровождающим, ширина его была во 160 сажень, а глубина — 2,5».
На другой день Карелин повел отряд к ущелью, по которому можно было взобраться на вершину Дигрем. Теперь под ногами путешественников стелился не песок, а острые камни и горная осыпь. Поднимались вверх тяжело. Неподкованные туркменские лошади скользили и спотыкались. Вершина вздымалась почти перпендикулярно. Вскоре среди казаков начался ропот: возможно ли взобраться на такую отвесную, высоченную гору? Карелин и сам было спасовал, остановился. И офицеры — Бларамберг и Фелькнер смотрели вверх, запрокинув головы, не решаясь идти дальше.
— Пожалуй, без опытного проводника не обойтись, — усомнился Карелин.
Кият, узнав, чем озабочен начальник экспедиции, предложил в проводники одного из туркмен, живущих здесь, в горах. Тут же слуги старшины отправились за ним и к вечеру привели его. Это был высокий, крепкого телосложения, парень, в косматом тельпеке. Звали его Союном.
Осмотрев поклажу русских, Союн посоветовал — все тяжести оставить внизу, да и людей взять с собой только очень выносливых. Отправились на вершину лишь двадцать с небольшим человек.
Удалившись от лагеря, вскоре небольшой отряд вступил в дикое, поросшее барбарисом и жимолостью ущелье. Заросли были так густы, что пришлось прорубать в них дорогу. Впрочем, о какой дороге могла быть речь? Прорубали тропинку и шли, цепляясь плечами за колючий кустарник. Так прошли две версты и остановились у подошвы верхней части Дигрема. Отсюда гора возвышалась отвесной стеной. Внизу на камнях валялись рога архаров и целые скелеты животных...
После продолжительного, отдыха вновь двинулись на штурм вершины и — вот он — Дигрем. Взору открылась бесконечная желтая равнина. Пески — на Север, пески — на Запад, и на Восток — сплошные волны застывших барханов. С высоты 816 саженей было хорошо видно побережье Каспия: остров Челе— кен, Балханский залив и остатки некогда существовавшего Хивинского залива. Отчетливо прослеживалось русло древнего Узбоя. Оно тянулось с северо-востока, прорезая пустыню, и соединялось с небольшим голубым озером, поблескивающим в утренних лучах солнца. Из озера, куда впадал когда-то Узбой, выходило два теперь уже высохших русла. Одно тянулось на запад, к Кара-Богазу, другая — на юг, огибая Балханы.
Проводник, видя с каким интересом Карелин смотрит на озеро и речные рукава, пояснил:
— Вот тот рукав, который идет на Запад, мы называем— Аджаиб. А который огибает горы — Актам.
— Значит, мы переправлялись через Актам? — спросил Карелин.
— Да, начальник...
Путешественники долго смотрели на захватывающие дух просторы Каракумов. И опять каждый был занят мыслью: почему, в силу каких обстоятельств древний Узбой обезводел?
— Союн, — окликнул проводника Карелин. — Кият-ага говорит, что в среднем течении Узбоя и теперь есть вода. Верно ли?
— Верно, господин начальник. Весной я сам был в Хиве, через пески ехал, воду видел. Много воды в Узбое.
— Но откуда в нем вода?
— Из Сарыкамыша, господин начальник. Воды прошлым летом в Амударье было много. Ханские поля целиком залило. Хан направил воду по Дарьялыку в Сарыкамыш. Оттуда вода прорвалась в Узбой.
— Пожалуй, это правдоподобнее всего прочего, — согласился Карелин. — А Дарьялыком, вероятно, называют рукав, который впадает из Амударьи в Сарыкамыш?
— Да, начальник.
— Ну, вот видите, Фелькнер, и разрешается загадка,— повеселел Карелин. — Кажется, Карабогаз вовсе не имеет отношения к Узбою.
— Нет, Силыч, я не согласен. Пока что мы с вами не можем ответить — куда девается вода из Карабогаза.
— Вероятно, испаряется, — спокойно заявил Карелин.
— Что вы сказали? — удивленно рассмеялся Фелькнер и обернулся к Бларамбергу: — Слышали, Иван Федорович?
— Испаряется, — повторил тверже Карелин. — Я убежден, что и бывший Хивинский залив целиком испарился. И если вы заметили, то и Балханский залив постепенно испаряется. Он стал гораздо меньше, чем на карте 1820 года.
— Этак мы договоримся до самых ничтожных пустяков,— обиделся Фелькнер и вновь посмотрел на Бларамберга, ища поддержки.
Штабс-капитан пожал плечами. Карелин, предвидя новый спор, поспешил погасить страсти:
— Ладно, господа, прошу не сердиться. Придет время — откроются здешние загадки. Но и мы не столь уж беспомощны. А ну-ка, Союн, скажи нам: кто-нибудь из европейцев поднимался до нас на Дигрем?
— Нет, господин начальник, никто не поднимался.
— Ну тогда, как это водится у порядочных путешественников, мы должны сложить пирамиду из камней и оставить в ней список тех, кто совершил ныне восхождение на Дигрем.
Офицеры живо поддержали предложение начальника экспедиции. Казаки тотчас потащили камни в кучу. Карелин вырвал из тетради лист, составил список, поместил его в консервную банку и закопал под камнем. Спустя час пирамида была готова. Казаки вскинули ружья, офицеры — пистолеты. Прогремел салют, и путешественники отправились в обратный путь...
II
Спустя неделю, парусники неслись по морю на север. 28 сентября обогнули косу Кызылджа, затем мыс Агишмэ и колодцы Джафар. Берег, доселе каменистый и высокий, начал понижаться. Вновь потянулись барханы. После полудня сверху с грот-селенгов матросы увидели Карабогаз и узкий пролив в него, стиснутый каменистыми берегами. Тотчас Карелин приказал бросить якоря. Парусники закачались на волнах, Матросы кинулись на ростры, спустили на воду баркас. Штурман взял с собой музуров и отправился исследовать место впадения Каспия в залив.
Офицеры стояли у борта и следили за баркасом. Вот он отошел и взял направление к заливу. В то время как музуры взмахивали веслами, штурман стоял посреди баркаса и внимательно смотрел вперед. Вскоре суденышко понесло в залив с такой быстротой, что Карелин не сдержался, воскликнул:
— Однако, господа, пасть эта прожорлива! Смотрите, с какой силой затягивает!
Офицеры заговорили все сразу. Действительно — целая прорва. И скорость какая!
Никто не заметил, что и шкоут постепенно сносит с места. Очнулись, когда матрос с кормы прокричал испуганно:
— Ваше благородие, кажись и нас течением с якоря сносит!
— Боцман! — прокричал Карелин, тотчас оценив, чем может кончиться малейшее промедление. — Шкоут сносит течением!
— Трави канат! — взревел боцман, словно обезьяна, промчавшись по палубе, к кабестану. — Трави, да поживее!
Музуры принялись вращать лебедку. Канат, уходящий в воду и натянутый, как струна, стал ослабевать... Парусники отошли подальше от берега, и остановились на десятисаженной глубине,
— Ну, теперь не сорвет, — спокойно пообещал боцман. — А то чуть в пролив не затянуло. Оттуда черта с два выберешься.
Карелин пояснил:
— Вы, наверное, и не подозреваете, в какой мы опасности сейчас находились. Именно в этом месте, в 1726 году, Саймонов едва не поплатился жизнью: Его корабль стащило течением пролива на самые скалы, и только ветер со стороны залива помог морякам вырваться из плена.
В полночь вернулся штурман, доложил, что течение в заливе весьма сильное, музуры с большим трудом вывели баркас обратно.
— Ну, что, Григорий Силыч: усвоили какова мощь?— с усмешкой спросил Фелькнер. — Залив воду глотает кубическими километрами, а вы изволите говорить об испарении.
— Ладно, — поручик, — сказал, помедлив Карелин. — Будет время — вернемся к нашему спору. А сейчас — спать. Утром отправимся в залив.
В десять утра, после короткого завтрака, музуры спустили на воду баркас и восьмивесельную шлюпку. Штабс-капитан Бларамберг, возглавив команду на шлюпке, взял с собой десятерых казаков. Карелин сел за старшего в баркас с Фелькнером, проводником и пятнадцатью казаками и музурами.
Дул хлесткий ветер с юга. На море вздымались коварные волны. Карелин распорядился убрать весла и поднять паруса. Через час приблизились к берегу, не отважась войти в Карабогаз. Течение было сильным, а окружающая с севера и юга залив местность настолько дика и непривлекательна, что путешественники пришли в замешательство. Остановило еще и то, что вызвавшийся провожать экспедицию проводник, оказалось ни разу сам не бывал в заливе. Карелин поругал его за обман и отправил - отыскать кого-либо из здешних жителей. Проводник недовольно удалился, поймал на. песчаной косе верблюда, сел на него и поехал искать ближайшее жилище. Путешественники прождали его до вечера, но он так и не возвратился. Карелин приказал разбить на косе у входа в залив палатки. Ночью был особенно слышан ход воды, впадающей в Карабогаз. Словно сотни мельниц работали, перетирая зерно, и гремя жерновами. Это вода разбивалась о подводные рифы.
