Хольгер Пукк - Виллу-филателист
Молчание продолжалось.
— Эти бездельники еще и трусы! — выложил я следующий козырь.
Моя звездочка по-прежнему молчала. Только глаза у них еще больше округлились. Наконец тот же белобрысый карапуз пискнул:
— У нас никто двоек не получал. И троек нет!
Я онемел от такого ответа. Вся моя замечательная превосходная тема грозила лопнуть. Что тут, брат, делать!
— О чем ты говоришь! — начал я укоризненно. — Каждый настоящий школьник иногда все же…
И тут откуда-то из далекого прошлого вспомнилось, что двойки в первом классе и правда шли не очень. Тогда мы еще не были настоящими школьниками!
Так что на помощь! Превосходная тема и впрямь грозила с треском провалиться.
Неожиданно блеснула счастливая мысль. Да, голова у меня действительно высшего сорта!
— Ну ладно! — решил я великодушно. — Тогда представим, что у вас есть двойки. Просто ужасно много двоек! Вот ты, длиннокосая, у тебя по эстонскому одни двойки!
— Не-е-е, не хочу! — сразу же возразила длиннокосая. И ротик у нее скривился, как у нянечкиного Юсся, когда он увидел погнутые спицы.
— Ну ладно, ладно! — стал я быстро успокаивать девчонку. — Представим, что у вас у всех двойки, и вы будете друг друга прорабатывать, а потом каждый пообещает, что он больше…
Дальше я не смог говорить. В классе поднялся такой крик, что он обязательно должен был проникнуть через все стены.
— Не хоти-и-им… дво-о-о-ек!.. — в один голос кричала моя звездочка.
В отчаянье я стукнул ладонью по столу и крикнул во всю мочь:
— Молчать! Немедленно замолчать!
Решающий удар помог. Моя звездочка мигом замолкла. Только бычилась на меня исподлобья.
— Балды! Вы же будущие пионеры… И когда начнете получать двойки, то… тогда должны знать, как надо проводить сбор. Потому и разыграем сейчас так, чтобы…
— Не хоти-и-им… дво-о-о-ек!.. — снова завелся концерт.
Я был в отчаянии.
Когда крик поутих, я сделал последнюю попытку. В нашем отряде Тийт пользуется этим довольно успешно.
— Проработаем быстренько двоечников, и сразу гонять мяч!
Ребятня замолчала. Наверное, переваривала новое предложение.
«Это хороший знак! — подумал я с удовлетворением. — Начинают относиться к делу серьезно».
Вдруг длиннокосая девчонка спросила плаксивым голосом:
— А что, разве сегодня сбора звездочки не будет?
Ну до чего же они еще маленькие и глупые! Когда еще из них выйдут пионеры!
— А это и есть сбор, — попытался я довольно терпеливо объяснить им. — В отряде, в котором я состою, у нас каждый месяц один…
Дальше объяснять было невозможно. Я не слышал собственного голоса. Звездочка орала во весь голос:
— Не хоти-и-им… сбо-о-о-ора!..
Нервы мои были на пределе. Разве можно относиться так к своему старшему товарищу! Это неслыханное нарушение дисциплины. У нас в отряде никому бы не пришло в голову так кричать Тийту. Конечно, мы уже взрослые, знаем, что такое дисциплина. И если сбор не нравится, то сидим молча и тайком играем между собой в крестики-нолики. Они, глупцы, не имеют о дисциплине и понятия. Что в голову взбредет, то и делают. Если не нравится, то и не хотят! Разве так можно!
Я не придумал ничего другого, кроме как показать им кулак и решительно шагнуть к двери.
— Почему ты уходишь? — вслед мне пискнул, видимо, белобрысый.
— А потому, что вы беспросветные тупицы! — бросил я в сердцах через плечо.
Прежде чем за мной захлопнулась дверь, я услышал еще чей-то писклявый голос. Кто-то спросил:
— Из-за того, что у нас нет двоек?
Я был уже в коридоре и со всех ног бежал в раздевалку.
Честное слово, я страшно боюсь идти к своей звездочке! Но скоро этот день опять наступит. Что же мне делать?
Всем соревнованиям соревнование
Отряд у нас очень хороший и единодушный. Лодырей и лентяев среди нас нет. Все время между членами отряда идет соревнование по сбору металлолома. И по бегу и по прыжкам провели серьезное состязание.
Жизнь в отряде шла отлично.
Но вот на одном сборе Тармо — он у нас вожатый отряда — заявил, что у нас слишком мало соревнований. А соревнование, сами знаете, подгоняет и оживляет, и на большие дела направляет.
Тармо объяснял долго. Все о том, что подгоняет и оживляет… Он у нас вообще известный говорун. Если уж заведется, то конца не дождешься.
Наконец Ааре сказал, чего, мол, талдычишь и так все ясно. И мы тут же решили, что устроим еще соревнование по сочинению стихов, по рисованию и по поведению.
Казалось, что все в порядке. Но на следующем сборе выступил Лембит и сказал, что он сочинять стихи и рисовать не умеет и поэтому у него все же очень мало соревнований. Надо бы придумать еще что-нибудь.
За чем дело стало! Придумали соревнование по езде на велосипеде, не касаясь руля.
И снова все казалось в порядке. Только в последующие дни словно зараза пристала. Постоянно кому-нибудь приходило в голову какое-нибудь новое соревнование. А как откажешься, если товарищ выдумал такое, что живит и бодрит!
Мы включили в план все новые и новые соревнования. Выходило, что придумывание соревнований по-своему стало тоже соревнованием.
Нас охватила настоящая соревновательная лихорадка. Не оставалось времени даже как следует учиться. Каждый день был заполнен страхом, что вдруг ты проспал какое-нибудь соревнование.
Но вот однажды Тармо пришел к мысли о таком мощном соревновании, которое, несмотря ни на что, никак нельзя было отставить.
— Знаете, ребята! — выпалил он на одном дыхании и хлюпнул носом.
Ааре тут же вставил:
— За хлюпанье носом тебе в соревновании по поведению минус два пункта! — и начал быстро искать таблицу, чтобы отметить эти минусы. Ааре вел у нас учет соревнований. Картонная папка была у него набита бумагами и таблицами.
— Ладно! — покорно махнул рукой Тармо. — Но себе поставь три минуса в соревновании по поддержанию порядка на сборе! Чего ты мешаешь выступающему!
Когда минусы были помечены, Тармо снова выпалил:
— Знаете, ребята! Я придумал такое соревнование, всем соревнованиям соревнование!
Мы слушали навострив уши, а Ааре начал вычерчивать уже новую таблицу.
— Знаете, ребята! Давайте соревноваться, кто сделает больше добрых дел!
Мы притихли как мыши, и каждый, наверное, думал, что вожатого мы выбрали действительно настоящего. По сравнению с этим соревнованием все предыдущие просто чепуха. И мы включили это соревнование в план.
Прежде, чем мы разошлись, Тармо сказал еще, что каждое доброе дело не должно повторяться. Не так, что делаешь одно и то же, скажем, двадцать раз! Если уж двадцать, то обязательно двадцать отдельных добрых дел. Окончание соревнования — через две недели.
Я начал лихорадочно думать, как бы поскорее записать первое доброе дело. Соревнование есть соревнование, и тут нельзя терять время.
К тому же у меня нашлась прекрасная идея, и я пулей вылетел из пионерской комнаты. Понесся во двор. Набрал из поленницы охапку дров — и сразу обратно к школе.
К своему удивлению, я увидел, что все наши мальчишки с охапками дров направлялись в ту же сторону! Поддали ногам жару. И помчались по лестнице в свой класс.
Тармо у нас толстяк. Он остался последним и страшно запыхался.
С грохотом побросали дрова перед печкой в кучу — и мигом за новыми. Я подумал, что буду носить до тех пор, пока другие уже не смогут. Тогда победа будет за мной!
Мы как раз побросали по четвертой охапке, как вдруг появился директор школы и спросил, что это за шутки мы тут выкидываем.
Хоть Тармо и объяснил, что мы помогаем нянечке, но директор сказал, уж не собираемся ли мы топить печь, пока она не лопнет? И что если топить нормально, то недели две придется пробираться к доске через кучу дров на ходулях. Он сказал, чтобы мы отнесли лишние дрова обратно и убрали мусор на лестнице, в коридоре и в классе.
Ну отнесли. И там же у поленницы разгорелась ссора. Каждый утверждал, что именно он пришел первым к этой мысли и что доброе дело следует записать именно ему. Больше всех возмущался Тармо. Потому что он еще вчера придумал это доброе дело.
— Да ты был со своими охапками самый последний! — кольнул Ааре.
— У меня нет твоих длинных, как у журавля, ног! — рассердился Тармо.
— Сам ты журавль! Только и знаешь языком чесать! — отпарировал Ааре.
Тогда я сказал, что первым за дровами выскочил я.
Лембит решил, что это ничего не значит. Что мне, наоборот, следует поставить семь минусов в соревновании по поддержанию порядка на сборе, потому что, когда я выскакивал, Тармо в это время произносил лишь заключительные слова.
Спорили мы долго и решили, что это доброе дело никому не зачтется.
Я был страшно зол и думал про себя, что я еще им покажу, какие добрые дела следует делать. Придумаю такое, что другим и в голову не придет. Пусть тогда завидуют.
