Геннадий Блинов - Пятые приходят на помощь
— Я разыщу его. Буду бить на сознательность, — сказал Ромка.
— О сумке намекни. Что она не в милиции, а у меня, — крикнул вдогонку Профессор.
Орлова Ромка нашел около хлебного магазина. Он понуро сидел на скамейке и косился на покупателей, особенно на тех, кто выходил с булками. Ежик втягивал в себя сытный запах хлеба и глотал слюнки. В руке у него была зажата двухкопеечная монета, но ее не хватало даже на самую маленькую булочку.
Орлов сейчас на чем свет стоит ругал сам себя за легкомысленный поступок. Ему совсем не надо было выскакивать в окно вслед за Пашей Наоборот. А он созорничал. Видишь, мол, какой я дисциплинированный человек. Ты только шефствуй надо мной, Павлик, не ленись.
Вот здесь, на этой самой скамейке, Павлик Звягинцев, чуть не плача, под строгим секретом рассказал, что за последние дни два раза попадал в серьезные переделки с милицией и наконец участковый инспектор, наверное, решил его забрать.
— Да что же ты сделал? — допытывался Ежик.
Павлик сказал неопределенно:
— Самсонов говорит, что это на милицейском языке называется дачей ложных показаний и соучастием в хищении имущества прямо в стенах милиции.
— Ого! — недоверчиво посмотрел Ежик на Звягинцева. Павлик сказал, что домой он идти боится, потому что ясно — милиционер не нашел его в школе, значит, будет искать дома. Паша Наоборот попросил Орлова посидеть пока здесь, в скверике, а сам пошел к знакомым мальчишкам, чтобы занять денег на хлеб.
…Ромка подошел к Ежику и улыбнулся:
— Отдыхаешь?
Тот печально вздохнул и признался:
— Жрать охота. Может, десятник дашь взаймы?
Ромка порылся в карманах и нашел пятнадцать копеек. Ежик оживился:
— Ну, теперь не пропаду. А домой что толку идти? Спросят: «Где портфель?» Что я отвечу? Скажут: «Специально потерял, чтобы от дневника избавиться?»
— У Профессора твой портфель, — сказал Ромка.
Ежик встрепенулся.
— Правда? Вот это здорово!
Орлов побежал в магазин и купил две сдобные булочки. Одну протянул Ромке, но тот отказался:
— Сам ешь. Я сыт.
Орлов сделался разговорчивее.
— Тогда второклашки здорово меня поперли. А в общем-то я не переживаю. Ты еще хлебнешь с ними горького до слез.
— Хлебну, — вздохнул Ромка. Он потрогал Ежика за рукав.
— Орлов, дело у нас к тебе. Серьезное дело. Пойдем к Профессору.
Ежик посмотрел по сторонам.
— Я здесь товарища одного жду…
— Что же, жди. За портфелем тогда завтра зайдешь?
— Почему? — насторожился Орлов.
— Просто потому, что Славки дома не будет…
Ежик покрутился, неохотно встал:
— Тогда пойдем.
По дороге к Добычиным Ромка сказал, что однажды во Дворце пионеров видел короткометражный фильм о природе. Он ему понравился. И если он, Ромка, не ошибается, то одним из авторов был Орлов.
— Как же, снимал, — скромно признался Ежик. — Кинокамера — мой конек.
— Вот бы тебе снять художественный фильм, — сказал Ромка. — Правда, это трудно…
— Я бы сделал, — уверенно заявил Ежик и вздохнул. — Ленты надо много.
— Достанем!
Орлов насторожился.
— Это ты о каком фильме говоришь? — спросил он.
Ромка неопределенно ответил:
— Сейчас встретишься с Профессором, он все объяснит. Профессор Кислых Щей начал издалека:
— Еж, ты в бога веришь?
Орлов надулся:
— Что я, дурак, по-твоему, да?
— Нет, конечно, не дурак. Есть ведь еще, которые верят. А тоже не дураки…
— Ну, это отсталый элемент. Мало таких.
— А вот и немало. Даже у нас в школе есть верующие.
Орлов погрозил Славке пальцем.
— Не хитри. Что-то задумал, а крутишься возле да около. Моя помощь нужна?
— Нужна, — выдохнул Профессор. — Фильм решили снимать. А тебя пригласить оператором.
Ежик задумался. Вдохнул.
— Со Звягинцевым не хочется ссориться. И тебе, Славка, не советую. Паша скажет: соперникам помогаете, свой класс топите.
Добычин и Ромка начали убеждать Ежика, что съемки можно сделать тайком от Звягинцева.
— Ну, разве только тайком, — согласился Орлов.
Глава четырнадцатая. «Все мы любим физкультуру, волоки макулатуру!»
Встреча горняков на поверхности была назначена на двенадцать часов. Ирина Владимировна еще утром сходила к директору школы и попросила у него разрешения не проводить два последних урока.
— Дети, сегодня в поселке большой праздник, — сказала она. — Горняки будут торжественно встречать товарищей по труду. Мы тоже пойдем на шахту.
Мальчишки и девчонки оживились, Ирина Владимировна улыбнулась и продолжала:
— Вот, например, у Аленушки, я знаю, среди тех, кого с почестями сегодня встретят, есть брат… Так ведь?
Аленка кивнула.
Ирина Владимировна уже знала всю историю девочки.
До двенадцати было еще далеко, а Ирина Владимировна выводила недоумевающих ребят во двор. И когда она сказала, что сейчас класс пойдет за полевыми цветами, чтобы вручить букеты забойщикам, мальчишки и девчонки подняли веселый гвалт.
— Я знаю, где много кукушкиных слезок, — кричали одни.
— А я марьиных кореньев могу нарвать! — хвастались другие.
Витамин уверенно сказал:
— Самое хорошее место знаю я. Там и кукушкины слезки, и незабудки, а кое-где, в самых низинах, еще цветут огоньки.
— Пусть тогда Вена и ведет нас, — решила учительница.
Витамин просиял и, очертя голову, понесся по дороге. Остальные ребята побежали за ним.
Зараженная общим весельем, Ирина Владимировна взяла Аленку за руку и с задором спросила:
— А ты что отстаешь? Неужели мы их не догоним?
Девочка начала было упираться, но Ирина Владимировна так ласково, так нетерпеливо-весело тянула ее за собой, что Аленка смущенно улыбнулась и прошептала:
— Не отстанем!
И побежали.
Витамин вывел класс за поселок и, обращаясь к учительнице, сказал:
— Вон в тех дальних лесочках все заросло цветами.
— Тогда давайте наперегонки. А ну, кто кого?.. — задорно сказала Ирина Владимировна.
Остановились на пригорке. Внизу голубела река, и в тихих заводях Быстрянки купались облака, похожие и на стада коров, и на фантастические чудовища, и на огромные межзвездные корабли, — все зависело от фантазии каждого.
От зеленого полыхания весны распирало грудь, хотелось подняться в небо и лететь, лететь, вдыхая в себя эти запахи поднимающихся трав, крикнуть что-нибудь задорное и веселое. И мальчишки, блестя глазенками, ошалевшие от бездонного неба и этого сказочного молодого зеленого царства, то носились друг за другом, как угорелые, то вдруг останавливались и, будто завороженные, прислушивались к жужжанию перелетающих с цветка на цветок пчел, радостному смеху жаворонка, к шуршанию вздрагивающих от легких порывов ветерка листьев берез и осин.
Витамин нашел несколько кукушкиных слезок и протянул их Ирине Владимировне.
Учительница взяла букетик:
— Спасибо. Я тоже люблю запах кукушкиных слезок.
Ирина Владимировна отделила несколько этих голубых с рябинками цветочков и дала Аленке.
— Нас же двое, а ты даришь цветы только мне, — укорила она Витамина.
Тот растерянно пожал плечами и сказал:
— Я же не дарю. Просто так даю. А с Аленкой мы можем нарвать, знаете сколько? Целый ворох! Побежим?
Девочка доверчиво смотрела на учительницу.
— Беги, беги, — легонько подтолкнула ее Ирина Владимировна. — Венка и вправду знает здесь все места.
Все чаще и чаще встречались незабудки, кукушкины слезки, кто-то из ребят нашел саранку и принялся выкапывать ее желтую луковицу. Очистили луковицу от земли и разделили ее между собой по долькам.
— А ничего — вкусная, — нахваливали ребята, хотя никакого вкуса, если честно признаться, у этого крахмалистого корня никто не почувствовал.
На луговине, около реки, сотнями небольших солнц горели огоньки. Кое-где среди этого ярко-желтого полыхания малиновыми фонариками вспыхивали гирлянды марьиных кореньев. Это было красиво и необычно.
Ирина Владимировна посматривала за Аленкой и радовалась. Девочка наклонилась к кусту марьиного корня, легонько притронулась к цветку и шепнула:
— Красивый…
Витамин по-утиному закрякал, и Аленка погрозила ему пальцем:
— Ну тебя, Венка. Ты, как правдишная утка, крякаешь.
— А то не правдишная? — согласился Витамин.
Ребята собрали по пышному букету, Витамин надрал с талины лыка, и лыком перевязали букеты, чтобы они не рассыпались.
— Около реки дорога есть, — сказал он. — По ней лучше всего возвращаться.
Ребята вымыли руки, освежили лица ледяной водой Быстрянки.
— Ну, пора! — заторопилась Ирина Владимировна. — Поднажмем?
— Мы бегом! Не опоздаем, — зашумели мальчишки и девчонки.
— Нам нельзя опаздывать. Ведь мы не для себя несем цветы.
