Елена Усачева - Близнецы. В поисках половинки
«Да, так и должно было случиться», – решила Мила, и ее затрясло от накрывшей с головой истерики.
Все напрасно! У нее никогда ничего не получится!
– Что ты? – Ужас склонился над ней, и она узнала Верещагина.
– Уйди! – вскочила Мила. – Иди к своему Белову и целуйся с ним!
– Я не могу, – Антон улыбался. – Вот.
Он показал Миле свой символ. Она так часто на него смотрела, что могла бы узнать из тысячи. К этой звезде подходила только одна половинка. И лежала она у Милы в кармане.
– Так быть не должно! – заорала Мила, от истерики сразу переходя к состоянию исступленной ярости. – Ты должен быть с Замятиной. А Белов с Мартыновой. И это было бы правильно!
– Правильно, это когда всем хорошо, – начал спокойно объяснять Верещагин.
– Гороскопы не ошибаются! – вопила Мила, не замечая, что школа начала полниться звуками: их стремительное бегство было замечено.
– Не ошибаются, – согласился Антон. – Но их надо научиться понимать.
– Я-то понимаю! Это вы все испортили! – Мила начала колотить Антона по груди сжатыми кулачками. – Это Чуйкина подстроила! Она поменяла половинки!
Антон перехватил ее руки, развел их в стороны, и Мила провалилась в его объятия. Она еще пыталась дергаться, вырываться, но Верещагин держал ее крепко. От ощущения тепла и защиты ей вдруг стало неожиданно хорошо. Она последние пару раз дернулась и затихла.
– Представляешь, что ты сделала? – восторженно зашептал Антон ей в затылок – он был выше Милы, а отпустить ее, чтобы посмотреть в лицо, не решался, Мила могла вновь начать буянить. – Ты их всех соединила. Значит, звезды хотели именно этого. И ты сделала все правильно. И если кто-то из них потом расстанется, это уже будет их проблема.
Упрямство с новой силой толкнулось в груди. Мила вырвалась из объятий, почувствовала неожиданный холод, но упрямо замотала головой.
– Звезды все сделали правильно! – заорала она. – Это из-за Чуйкиной. Она мне все испортила, а вы и радуетесь! Никогда у вас не будет все правильно! И вы мне надоели! Слышите? Все надоели! И не подходите ко мне! – Руки вылетели вперед. Она толкнула Антона и вдруг испугалась, словно сделала что-то ужасное. Что убила или покалечила. Словом, совершила что-то необратимое.
Ей снова стало страшно. Очень страшно. Смертельно страшно. В панике Мила шарахнулась назад, заметалась в узком коридорчике между стен, наконец выбралась на свободное пространство холла, увидела спасительную дверь и побежала к ней.
Холодный воздух улицы обжег. Она обхватила себя за плечи. Мысль о куртке даже не пришла ей в голову. Она шла, чувствуя на своих плечах чужие руки. Нет, не чужие. Такие мягкие, такие добрые…
Она снова заплакала. Заплакала от безысходности, оттого, что она такая дура, оттого, что сама не понимает, что хочет, оттого, что она совершенно запуталась. И никто-никто не может ей помочь.
В подъезде Мила вспомнила, что, помимо куртки, оставила в школе и сумку с ключами от квартиры. Хуже этого уже ничего не могло быть. Жизнь неуклонно катилась в пропасть.
– Солнце село! – пошутил Валерка с шестого этажа, прикладывая к кодовому замку ключик. – Кудряшова, это ты нам весну принесла? – спросил он, намекая на ее плащ с солнцем.
– Топай давай! – хрипло отозвалась Мила из угла, где просидела на корточках долгие десять минут.
Валерка пожал плечами и вошел в дом. Дверь стала медленно закрываться.
Дверь…
В замороченной сегодняшним бестолковым днем голове Милы вяло проплыла мысль: «Можно войти…»
Дверь!
Мила прыгнула с места, чтобы остановить закрывающуюся дверь. От долгого сидения ноги затекли, разгибаться до конца они отказались, поэтому Мила не вошла в подъезд, а упала в него. Валерка на лестничной площадке ждал лифта.
– Солнце закатилось за горизонт, – прокомментировал он появление Милы и вошел в лифт.
Дверь защемила кроссовку. Мила тихо взвыла и, чертыхаясь, стала протискиваться в оставшуюся щель. По ногам бегали оглушительные мурашки, каждое движение вызывало взрыв колючих иголочек, от которых перехватывало дыхание. Мила втянула себя в подъезд и присела на ступеньку.
Какая же она была несчастная!
Звякнули, расходясь, створки лифта.
– Мила, что с тобой? – Сверху на нее обрушилась мама. Она налетела, обхватила за плечи, и Мила снова заплакала, потому что только сейчас поняла, как устала, какая она бедная и какие все вокруг дураки.
– Они все дураки, – прошептала Мила, вытирая заплаканное лицо о мамин плащ.
– Как ты меня напугала, – охнула мама, с трудом поднимая Милу. – Пришел Валера, говорит, ты на улице валяешься и дверь головой бодаешь. Как ваш праздник?
Мила вздохнула и, запинаясь ногами, побрела к лифту.
В квартире мама отпустила ее в ее комнату. Мила упала на кровать, попала на что-то жесткое. Под пледом что-то лежало. Она потянула это что-то, хрустнул надорванный листок.
«Звезды и судьбы» мелькнула знакомая синяя обложка. Теперь еще и перед Верещагиным оправдываться.
Книга сама собой открылась на Близнецах. Видимо, Антон тоже почитывал эту книгу, чтобы лучше понять себя.
«Легенда о Близнецах, а по-другому Диоскурах, восходит к легендам Древней Греции. Кастор и Полидевк, близнецы, братья Елены Прекрасной, той самой, из-за которой погибла Троя. Полидевк, сын Зевса, был бессмертным. Кастор, сын спартанского царя, смертным. Братья вместе приняли участие во многих сражениях, Полидевк – кулачный боец…»
Мила вспомнила широкие ладони Верещагина, но тут же отогнала от себя эти мысли.
«Кастор – укротитель коней…»
Да, вот только коня ей здесь не хватает!
«Диоскуры участвовали в походе аргонавтов за золотым руном. Когда Кастор погиб, Полидевк выпросил у своего отца, Зевса, право передать брату часть своего бессмертия. С тех пор они оба попеременно в виде утренней и вечерней звезды в созвездии Близнецов являются на небо. Один день братья вместе проводят среди теней в царстве мрачного Аида, зато второй веселятся в кругу богов на светлом Олимпе».
Красиво… Почему в книжках все так красиво, а в жизни всегда все кувырком?
А! Надоело!
Мила сдернула с кровати плед и стала кидать в него все, что попадалось под руку, – обрезки черного картона, газетные обрывки с гороскопами, распечатки, записки. Туда же полетело несколько тетрадей с романом.
Хватит! Наигралась! Достали ее все эти рыцари и бароны!
Незаметно для себя туда же она отправила и книгу Верещагина.
С объемным узелком Мила пропихнулась в ванну и с невероятным наслаждением зажгла первую скомканную газету.
Пламя вспыхнуло. Лицу стало жарко, слезы высохли, и довольная улыбка растянула ей губы. Картон горел плохо, зато тетради с романом занялись мгновенно.
– Мила! – тут же забарабанили в дверь. – Мила!
Она врубила холодную воду. Слышать этот мир ей больше не хотелось. Если мир не принимает ее, то и ей на него плевать.
– Кудряшова! Ты чего? – надрывался из коридора уже другой голос.
Мила сделала воду потише.
– Кто там?
– Милка! – вопила Вера.
– Куд-ря-шо-ва! – скандировала Замятина.
– Давайте выломаем дверь? – предложил Белов.
Они там все собрались?
Мила поиграла язычком задвижки. Очень хотелось выйти и послать всю эту компанию куда подальше, но пускать сюда никого не хотелось.
– Уходите! – закричала она. Пальцы соскочили с язычка, подтолкнув его в сторону.
Дверь распахнулась.
– Жанна д’Арк недобитая! – первой в ванну ворвалась Вера. Она рванула ручки крана над ванной. Пламя зашипело, нехотя поддаваясь воде.
Милу вытолкнули в коридор, а вся компания набилась в ванную комнату.
– Зачем ты сожгла роман? – ахала Лена, пытаясь сбить тлеющий пепел с обгоревшей тетради.
– А что-нибудь поумнее, чем учебник по физике, ты сжечь не могла? – Вера морщила нос – недогоревшая бумага неприятно чадила.
– О! Верещагин, это, кажется, твое! – Белов выбрался в коридор, вытирая о штанину залитую книгу. Все потянулись обратно, и большой коридор стал маленьким от обилия людей.
Все молча смотрели друг на друга. Из открытой двери полз удушливый дым.
– Боже мой! Что здесь творится? – суетилась за спинами ребят мама.
– Ну, чего? – Вера бросила погоревший учебник физики обратно в ванну. – Пошли?
– Пошли, – закивал Белов и повернул в сторону прихожей.
– Мы потом уберем! – Лена подхватила Милу под локоть и, словно ничего не произошло, попробовала увлечь ее за собой. Ошарашенная таким приемом, Мила сделала несколько шагов, но вдруг опомнилась и вырвала свою руку.
– Никуда я не пойду! – истерично взвизгнула она.
– Правильно! Кто же ходит в таком виде. Надо одеться, – согласилась Лисичкина, похлопывая себя по карманам куртки, словно одежда Милы была именно там. – Верещагин, где куртка?
Антон выдвинулся вперед.
– Ботинки у Белова в пакете.
Леха с готовностью протянул ей пакет.
Происходящее казалось сном.
