Гектор Мало - Без семьи
Мы набрали здесь шестьдесят восемь франков и теперь уже смело могли начать подыскивать подходящую корову.
Нас одолевали большие сомнения: сумеем ли мы выбрать корову? Как угадать такую корову, которая давала бы много молока?
Крестьяне рассказывали истории о покупке коров, часто упоминали о ветеринарах. Вот, если ветеринар вздумает покупать, так его не, обманешь — он знает толк в скоте. Одному крестьянину ветеринар выбрал такую корову, что просто редкость.
— Возьмем-ка и мы ветеринара, — сказал я Маттиа. — Конечно, за это придется заплатить, но зато у нас будет уж, наверное, хорошая корова.
На том мы и порешили. Мы остановились в Усселе на том же постоялом дворе, на котором я останавливался когда-то с Витали. Мы сейчас же пошли разыскивать ветеринара.
Когда мы, наконец, нашли его и обратились к нему с нашей просьбой, он расхохотался.
— Ученых коров тут не продают, — сказал он.
— Да нам нужна не ученая корова, а такая, какая давала бы много молока, — сказал я.
— А зачем же вам корова? — спросил он.
Я в нескольких словах рассказал ему, в чем дело.
— Вы славные мальчуганы, — сказал ветеринар. — Хорошо. Я пойду с вами завтра на ярмарку и выберу вам хорошую корову. У нее не будет поддельного хвоста.
— А сколько должны мы будем заплатить вам? — спросил я.
— Ничего. Разве стану я брать деньги с таких славных мальчиков?
Мы горячо поблагодарили его.
Вечером мы решили устроить в честь ветеринара серенаду. Ровно в девять часов вечера мы подошли к его дому и начали нашу серенаду.
Дети ветеринара, узнав, в честь кого мы устроили этот концерт, моментально потащили нас в дом, и здесь мы до глубокой ночи играли разные пьесы, а Капи показывал свои фокусы. После концерта нас накормили ужином и отослали спать, причем ветеринар еще раз напомнил:
— Не проспите же. Завтра в семь часов утра мы пойдем на ярмарку выбирать корову.
На другой день в семь часов утра мы явились к ветеринару. Он уже ждал нас, и мы сейчас же отправились на ярмарку. Мы опять повторили ему, какую корову нам хотелось бы иметь.
— Главное, чтобы она ела мало и давала много молока!
— По-моему, вот эта хороша, — сказал Маттиа, показывая на белую корову.
— А вот эта еще лучше! — возразил я, показав на рыжую.
Однако, ни та, ни другая, должно быть, не понравились ветеринару, потому что он подошел к третьей. Это была большая корова, потемнее цветом нашей Рыжули, с тонкими ногами, темными ушами, черным ободком вокруг глаз и белым пятнышком на конце морды.
— Вот эта как раз подходит вам, — сказал ветеринар. Крестьянин, державший ее за веревку, запросил с нас триста франков.
Долго продолжался торг. Крестьянин спускал цену понемногу, а ветеринар понемногу прибавлял. Наконец, они сошлись на двухстах десяти франках.
Корова стала нашей собственностью. Мы отвели ее в конюшню и, привязав ее множеством узлов, разошлись в разные стороны, чтобы заработать немного денег и пополнить нашу опустевшую кассу. Вечером оказалось, что Маттиа набрал четыре франка с лишним, а я — три.
Мы пришли в такой восторг, что отправились к нашей корове и начали целовать ее. Это, по-видимому, доставило ей удовольствие, потому что она лизнула нас своим жестким языком.
— Каково? Она целуется! — в восторге воскликнул Маттиа.
Привязав к рогам коровы длинный повод, мы вышли из Усселя, направляясь в Шаванон.
До деревни было недалеко, однако, не доходя до нее, мы все-таки сделали привал, чтобы позавтракать и, главное, попасти нашу корову. Сначала я держал ее за веревку, но она была так спокойна и так усердно щипала траву, что я закинул веревку ей за рога и принялся за хлеб. Мы успели хорошенько позавтракать и затем поиграли еще в пятнашки, а корова все еще продолжала щипать траву.
— Знаешь, — предложил Маттиа, — я хочу доставить нашей корове удовольствие и поиграю ей немного на трубе.
Сказав это, он взял трубу и заиграл. При первых же звуках корова подняла голову, а потом, прежде, чем я успел схватить ее за веревку, побежала со всех ног. Мы кинулись за ней.
Так добежали мы до деревни. Корова все-таки порядочно перегнала нас, но так как дорога шла прямо, то мы видели, как несколько человек загородило ей дорогу и схватило ее.
Теперь мы могли, наконец, передохнуть. Спешить было уж некуда. Корову остановили и отдадут ее нам, когда мы придем.
Около коровы начал собираться народ, и когда мы подошли, кругом стояло уже человек двадцать мужчин, женщин и детей. Мне, казалось, будет достаточно сказать, что это наша корова, и нам сейчас же отдадут ее.
Однако, вышло не так. Нас окружили и закидали вопросами: — кто мы? — куда идем? — где взяли эту корову?
Мы ответили на все эти вопросы, но это не убедило крестьян.
— Их следовало бы посадить в тюрьму до тех пор, пока выяснится дело, — сказал один из них. — Кто знает, может быть, они украли эту корову.
Я так боялся тюрьмы, что когда упомянули о ней, то побледнел и задрожал всем телом.
Подошедший незадолго перед тем полицейский подозрительно взглянул на меня.
— Да, дело нечисто, — сказал он. — До поры до времени корову нужно задержать, а их отвести в тюрьму.
Он повел нас, и толпа народа последовала за нами, осыпая нас угрозами и насмешками.
Нас привели в камеру и заперли. Мы очутились в ужасном положении. Сколько времени продержат нас?
— Это я виноват! — воскликнул Маттиа и горько заплакал.
Мне пришлось утешать его. Нас, наверное, скоро выпустят. Мы не сделали ничего дурного и можем доказать, что, действительно, купили нашу корову. Ветеринар будет нашим свидетелем.
Но Маттиа продолжал плакать. Так прошло несколько часов. У нас становилось все тяжелее на сердце. Я старался успокоить Маттиа и говорил ему, что скоро нас, наверное, будут допрашивать. Наконец, задвижки с грохотом отодвинулись, дверь отворилась и вошел какой-то старик с седыми волосами.
— Встаньте и отвечайте мировому судье, — сказал тюремный сторож…
— Хорошо, хорошо, можете итти, — сказал ему судья, махнув рукою. — Я расспрошу вот этого мальчика, — он показал на меня, — а другого уведите. Я допрошу его потом.
— Вас обвиняют в том, что вы украли корову, — начал судья, пристально глядя мне в глаза.
Я объяснил ему, что мы купили корову на ярмарке, в Усселе, и назвал ветеринара, который помогал нам при этой покупке.
— Это будет проверено, — сказал судья.
— И тогда вы увидите, что мы не виноваты.
— А зачем купили вы корову?
— Мы хотели отвести ее в Шаванон и подарить одной женщине. Она выкормила меня, заботилась обо мне, и я очень люблю ее.
— Как зовут эту женщину?
— Матушка Барберен.
— Это жена каменщика, который работал в Париже и получил там увечье?
— Да.
— Так, значит, ты тот мальчик, который жил у нее?
— Да.
— Я слышал о тебе. Не бойся. Если ветеринар скажет, что он помогал вам покупать корову, то вас выпустят.
— А жива матушка Барберен? — не удержавшись, спросил я.
— Жива.
— И муж ее здесь?
— Нет, он в Париже..
Судья ушел и через несколько времени вернулся с Маттиа.
— Я справлюсь в Усселе, — сказал он, — и если все, что вы говорили — правда, то вам можно уйти завтра же.
— А наша корова? — спросил Маттиа.
— Вам отдадут ее.
— Нет, я хотел спросить не это. Кто же ее накормит? Кто подоит?
— Не беспокойся, все будет сделано, — сказал судья.
— А если нашу корову подоят, — сказал Маттиа, — то нельзя ли будет нам дать молока? Оно пойдет нам на ужин.
Как только судья ушел, я объявил Маттиа две великолепные новости, которые заставили нас забыть о тюрьме: матушка Барберен жива, а муж ее в Париже.
Через некоторое время сторож принес нам большой кувшин молока из-под нашей коровы. Но не одно только молоко было у нас за ужином. Судья прислал нам, кроме того, большой белый хлеб и кусок холодной телятины. Мы поужинали и крепко заснули в нашей камере.
В восемь часов утра дверь отворилась, и в камеру вошел мировой судья с нашим другом-ветеринаром, который приехал нарочно для того, чтобы оправдать нас. Через несколько минут мы были уже свободны.
Когда мы вошли в деревню, нас встретили враждебно и подозревали в воровстве. Теперь, оправданные, мы гордо выходили из нее и крестьяне, стоя у дверей, дружелюбно провожали нас глазами.
ГЛАВА 23
У матушки Барберен
Когда мы подходили к дому матушки Барберен, мне пришла в голову мысль — попросить ее сделать нам блины. Я помнил, как не удалось мне тогда, благодаря появлению Барберена, отведать приготовленных для меня блинов.
— Теперь уж, наверное, никто не помешает мне попробовать блинов матушки Барберен, — подумал я.
Я велел Маттиа подержать корову, а сам зашел в лавку и купил масла и муки. Пройдя еще далее несколько шагов, я увидел с пригорка домик матушки Барберен.
