Аделаида Котовщикова - Кто бы мог подумать?
Реши-ка эту задачу и напиши мне ответ, а уж я проверю, правильно ли ты её решил.
Целую тебя крепко, Матвейка, милый. Будь здоров.
Твой папа.
Письма Матвея отцу
Каждую субботу к двум часам дня бабушка приезжала в интернат за Матвеем. Они шли на автобус. Матвею приходилось семенить. Полная рыхлая бабушка шла медленно, и он приноравливался к её шагам, потому что бабушка крепко-прекрепко держала его за руку.
По дороге, пока шли к автобусу и в самом автобусе, бабушка задавала Матвею вопросы.
Эти вопросы Матвей считал бессмысленными — ведь бабушка каждый раз подробнейшим образом расспрашивала воспитательницу о том, как жил Матвей всю неделю, — и поэтому отвечал монотонной скороговоркой:
— Не ушибался, ничего у меня не болит, никто меня не обижает, двойка по чистописанию. Ты обо всём, обо всём знаешь!
— А не дружишь ни с кем почему? — с огорчением спрашивала бабушка. Тебе не нравятся интернатские ребята?
— Ой, перестань, бабушка! — отмахивался Матвей. — Минус Единица здоров?
— А что ему сделается? Ты бы лучше спросил, как я себя чувствую.
— А как ты себя чувствуешь?
— Сам бы, по своему почину, спросил, а так что же… Сердце не совсем, а вообще ничего…
Дома, едва переступали порог, бабушка начинала Матвея кормить, хотя он твердил, что недавно пообедал. И ужасалась, какой у него плохой аппетит.
— А теперь, — убрав со стола посуду, говорила бабушка, — садись писать письмо папе!
Развалившийся на диване с книжкой Матвей бурчал:
— Ну вот! Так сразу! Потом напишу. Вечером.
— А вечером скажешь: завтра утром. А сам побежишь гулять. Опять не успеешь написать.
— Как ты, бабушка, милая, всегда пристаёшь… Я сказал: потом напишу! На самом интересном месте читаю.
— Если книжка хорошая, то в ней все места интересные. Да ты хоть несколько фраз напиши. Чтобы папа хоть твоим почерком никудышным полюбовался. А то, что это? Папа где-то там за тридевять земель ждёт не дождётся письмеца, а сыночек… эх, сыночек и в ус не дует.
— Как это не дую? Очень даже дую, — не думая, что говорит, бормотал Матвей.
— А усы у тебя есть? — посмеивалась бабушка.
— Какие усы? Ой!
В конце концов, Матвей сдавался.
И хоть не каждую субботу, но усаживался писать папе письмо.
Написав несколько фраз, он вскакивал, потягивался с удовлетворением, как человек, закончивший адски трудную работу, и убегал в сад или забирался на любимый чердак.
Надев очки, бабушка долго читала и перечитывала корявые строчки, выползшие из-под пера внука, и мучилась сомнениями: посылать или не посылать Степану Матвеевичу эту пачкотню?
А ну как посреди морей и океанов Степан Матвеевич взволнуется, прочитав Матвейкины каракули? Смысл их кое-где странен, кое-где и вовсе тёмен… Зачем же беспокоить человека, который за дальностью расстояния всё равно ничем помочь не может?
Повздыхав, бабушка, прежде всего, переписывала для себя писанину внука. На всякий случай: вдруг пропадёт письмо. Не зайдёт экспедиционный корабль в назначенный порт, разминётся с другим кораблём, везущим почту, да мало ли что может произойти. А вернётся Степан, уж тут она ему всё покажет.
Дома-то чего таиться? Вот, гляди, старался сынок, не забывал отца!
Сама бабушка писала часто, и письма её были похожи друг на друга почти как близнецы Окуньковы. В каждом письме сообщалось, что всё, решительно всё у них с Матвеем обстоит благополучно.
Ещё минута колебания, и бабушка всё-таки запечатывала в конверт «оригинал» Матвея и своё письмо. Крупным старинным почерком надписывала на конверте адрес: «Ленинградский порт, корабль такой-то. Научному сотруднику Степану Матвеевичу Горбенко».
Вот что в разные субботы, между которыми проходила иной раз не одна неделя, написал со страшными ошибками Матвей отцу.
«Здравствуй, папа!
Твоё письмо я получил. Ск. всего тебе повезло видеть летающих рыб? Стеша говорит, что ета животная редкая. Мне в интернате очень надоело. Надо побежать в сад: пачему-то лает -1.
Твой сын Матвей Горбенко».
«Дорогой папа!
Ты плаваешь хорошо? Думали, что я не закрыл клетку, а выпустила Чикота противнющая Сонька. Воспитательница Любов Андреевн сказала, что ето игаизм решать задачи лентяям. А девочкам решать тожа игаизм? Я забыл спросить. Минус Единица занозил лапу. Бабушка долго вынимала, а я держал за морду. Чикот потерялся када был шторм. Нашли его под кроватью. Он попал в аказию к 3-ье классницам.
Целую тебя. Матвей».
«Папа дорогой!
Уже ты в морях похолоднее или ище в жарких окиянах? У дяди Миколы фамилия Чертапалох. Может быть и Репейник фамилия. Окуньки стали исправляться. У Сони больна мать. Но сё равно она плохая. Стеша спрашивает каких морских птиц ты видел? И ваабще каких всяких зверей котор живут в море и в океане.
До пабаченья. Твой сын М. Горбенко».
«Здравствуй, папа!
Пиши почаще. Я, бабушка и -1 очень без тебя соскучилис. Почти все наши мальчишки хотят быть моряками. А математики плавают на кораблях? Патому что я хочу кода вырасту считать ракеты и тожа плавать на корабля. Стеша говорит был бы у нее папа она писала бы иму письма каждый-каждый день. Целую тебя мой папа. Матвей».
«Папа здраствуй!
Папа, я хочу тебя видеть прямо не знаю как!!! Одну задачу я успел решить, а другая потерялась. Почему-то она оказалась у директора. Я был рад, а все смеялись. Большие мальчики стали меня бить, а я им ничего не зделал. Костя меня отбил. Дал им на орехи. Он страшно сильный. Он сам вернулся где я. Бабушка и -1 кланяются и целуют тебя. И я целую. Приезжай!!!!
Твой Ма-тю-ха.
Золотник старая мера веса, теперь грамы. И метры, а не аршины».
«Здравствуй, милый папа!
Отец дождётся письма от сына через 50 дней после того как сам отправил письмо. Так бы через 45 дней, но была некогда в ту субботу бабушка пролила кампот мы долго вытирали стол А в воскресенью Петька, запускал змея. 50 дней это страшно долга. Ето так долго, што я испугался, када сосчитал. И 45 дней это всё равно месяц и ещё 15 дней. Пусть лучше письмо сына сбросит на корабль самолёт. Реактивный. Реактивные могут быстро. Я тебя крепко целую. Ты когда же приедешь наконец домой??? Матвей».
— Это что же за «игаизм»? — расстроенно спрашивала бабушка. — Это ты так слово «эгоизм» написал? Ты, значит, эгоист?
— Говорят…
— А Стеша, с которой ты подружился, хорошая девочка?
— Да.
— А Соня чем же плохая? Я её видела. Вежливая, аккуратненькая такая.
Матвей молчал, помрачнев.
— Ты написал: «Окуньки стали исправляться». Рыбки, что ли, у вас в аквариуме заплошали, и исправились?
Матвей так захохотал, что Минус Единица, спавший у порога, с испугу лязгнул во сне зубами.
— Рыбки! Ха-ха! Скажешь ты, бабушка! Мальчишки в нашем классе, а не рыбки. Они, подумай, уши себе затыкали. На уроках! А теперь уже не затыкают. Уже хорошо исправляются. Близнецы они.
— Постой-постой! — сказала бабушка. — Так это те близнята, про которых мне ваш садовник как-то рассказывал? Душевный старик. С ним потолковать ну прямо одно удовольствие.
— Дядя Микола это. Окуньки к нему в гости ходят.
— Вот-вот. Ну, Матюша, этим ребятам не позавидуешь.
— Я им и не собираюсь завидовать, — удивился Матвей. — А почему ты так говоришь?
Бабушка вздохнула:
— Ты-то вот приходишь домой, я тут с тобой нянчусь…
— Слишком, — заметил Матвей.
Будто не слыша, бабушка продолжала:
— В полном ты у нас тут спокойствии, в уюте. Отдыхай, набирайся сил. А те-то близнята… Какая у них дома картина? Отец пьяный, мать ругается. Бьют мальчишек почём зря, дёргают… Да что говорить!
Лицо у Матвея вытянулось, он обеспокоенно заморгал. Вместе с другими ребятами он не раз смеялся в классе над Окуньками, когда они без конца получали замечания, а главное, затыкали уши. И ни разу не подумал об Окуньках, как они вообще-то живут. А им вон как плохо приходится!
Матвей и представить себе не мог, чтобы кто-то из взрослых его побил. Папа или бабушка — нелепо, дико! Учительница или Любовь Андреевна — смешно, такого не бывает. Мама, милая мама… На секунду он как бы почувствовал на своей голове и плечах нежные тёплые руки матери — у него защипало глаза.
Бабушка будто подслушала мысли внука.
— Эх, Матюша! — сказала она негромко. — Тебя-то никто ведь и пальцем никогда не трогал. Не знаешь ты, как подчас живут другие ребята…
— А ты хитрая, бабушка, — подумав, сказал Матвей. — Приезжаешь в субботу пораньше, сидишь там, в саду на скамеечке, ждёшь меня и со всеми разговариваешь, всё-всё узнаёшь.
