Валентина Осеева - Васек Трубачев и его товарищи
Вчера из самолюбия Васёк не спросил его об этом, хотя сам Одинцов всё время начинал с ним разговор о стенгазете. Видно, не знал, как писать, и хотел посоветоваться.
«Наверно, написал просто, что куда-то делся мел и дежурные поспорили между собой», – спокойно подумал Васёк.
– Тётя Дуня, мне в школу на собрание нужно.
Тётка молча накрыла на стол. Она всё делала теперь молча. Васёк слышал, как вчера вечером она сказала Тане:
– Он меня обидел, и я всё ему буду делать официально.
Васёк вздохнул: «Ну что ж, я тоже официально буду…»
Глава 24
В землянке
Мазин перестал ходить на занятия к Трубачёву. С одной стороны, его мучила история с мелом и он чувствовал себя виноватым перед Васьком. С другой стороны, после злополучного урока он решил подтянуть Русакова и сам превратился в учителя, пригрозив Петьке, что будет считать его последним человеком в Советском Союзе, если он не научится отличать подлежащее от сказуемого и глагол от имени существительного.
Русаков сам понял, что ему никуда не деться от грамматики, и согласился заниматься.
Он хорошо знал, что если Мазин за что-нибудь берётся, то «дело будет».
Занимались в землянке. Пообедав, порознь выходили из дому и окольными путями шли к пруду. Ноги проваливались В глубокий, рыхлый снег, вода доходила до щиколотки, пробираться к старой ели было трудно, но зато в землянке было сухо и уютно.
Мальчики отгребли от входа снег и прорыли вокруг глубокие канавы, чтобы дать сток воде. Усевшись поудобнее на мешке, они зажигали коптилку и начинали заниматься. Ещё до урока Петя успевал рассказать товарищу тысячу новостей. Уже две недели в их доме жила молодая женщина, которую он называл мачехой. Мачеха пугала и интересовала Петю. Он всегда ждал от неё каких-нибудь неприятностей и рассказывал Мазину:
– Такую пыль в доме подняла! Всю мою кровать вверх тормашками перевернула. И чего ей там нужно было?
– Клопов, – изрекал Мазин.
– Может, конечно… А потом, смотрю, на мой стол чернильницу отцовскую поставила, ручку у отца спёрла.
– Это что ещё за слово у тебя? Говори по-русски.
– Ну, стащила…
– Смотри у меня! А то подумают – я тебя научил, – выговаривал Мазин.
– Ладно, – соглашался Русаков, – пускай стащила… Она вообще нас с отцом не различает: что ему, то и мне! – вдруг похвалился он.
– Различит, когда за ремень возьмётся, – поддразнил его Мазин.
– Она сама не возьмётся. Отца подучать будет… Она мне вот что один раз говорит: «Петя, может, ты за хлебом сегодня сходишь?» Видал? Думает прислужку из меня сделать!
– А ты хлеб ешь?
– Ем.
– Не ешь, – серьёзно сказал Мазин.
– Почему это?
– Потому что она подумает, что ты из неё прислужку хочешь сделать.
Петя засмеялся.
– Ты всегда придумаешь чего-нибудь… А мне бы только одно наверняка знать: добрая она или злая? – задумчиво сказал он. – Почему это нельзя сразу человека узнать?
– Узнать, пожалуй, можно, – протянул Мазин.
– А как? – заинтересовался Русаков.
– Принеси ей дохлую кошку.
– Совсем дохлую?
– Не совсем… наполовину… чтоб ещё мяукала… Или собаку. Одно из двух.
– И что?
– И посмотри: выкинет она её или накормит. Кто любит животных, тот добрый человек, а кто их не жалеет, тот сам дрянь! – объяснил Мазин.
– Это верно… А где же мне эту самую дохлую кошку взять? Если поймать да заморить какую-нибудь? – сморщившись, сказал Петя.
– Ну, и будешь сам дрянь, – отрезал Мазин.
– Ну вот… а говоришь… Легче уж совсем дохлую достать, так ту и жалеть нечего, раз она уже всё равно скончалась… А так… все кошки толстые, – припоминая всех знакомых кошек, говорил Русаков.
– Ну ладно! Выбрось всё это из головы. Садись. Говори честно: чего знаешь и чего не знаешь?
– Что ты не знаешь, то и я не знаю, – расхрабрился Русаков.
– Ну-ну! Я не знаю – так догадаюсь, – важно сказал Мазин. – Тебе со мной не равняться. А по правде, обоим подтягиваться нужно. Скоро экзамен. Придётся как-никак поработать.
Ребята взялись за учёбу.
Положив на колени учебник, Мазин экзаменовал Русакова, тут же проверяя и свои знания.
Когда оба начинали скучать, Мазин говорил:
– Последнее предложение: «Коля стукнул Петю по шее». Разбирай.
– Нет, ты разбирай: «Русаков положил Мазина на обе лопатки».
– Раньше положи, – говорил Мазин, обхватывая товарища поперёк туловища.
Начиналась борьба. Со стен летели пугачи и рогатки, мешок с сеном трещал по всем швам.
Ужинали порознь. Каждый у себя дома. Последнее время Петя стал разборчив в еде. Ворону пришлось выбросить, мороженую рыбу пустили в пруд на съедение ракам.
– Знаешь, Мазин, это кушанье как-то не по мне, – сознался товарищу Петя.
– А какие ещё фрикадельки тебе нужны? – ворчал Мазин, очищая котелок от вороньих перьев.
Ложась спать, Мазин размышлял о жизни: «Учиться хорошо можно. В конце концов это не такое трудное дело. Отвиливать, пожалуй, труднее».
И он сразу решил за себя и за Русакова – хорошо подготовиться к экзаменам. История с мелом тоже повлияла на Мазина.
«В общем, всё из-за одного лодыря вышло. Знай Петька грамматику – я бы не стащил мел. Не стащи я мел – Трубачёв не поссорился бы с Булгаковым, вот и всё… А какие товарищи были Васёк и Саша! Трубачёв и сейчас за Булгакова вступился, когда я сказал, что Сашка нюни распустил… Гм… А в общем, какая это дружба! Из-за одного куска мела всё вдребезги! Я бы так Петьку не бросил. Эх, жизнь!»
Мазин был благодарен Трубачёву за помощь по географии. Бывая у Васька в доме, он сблизился с ним и привык к нему, а поэтому всю вину перекладывал на Сашу, да ещё в самой глубине сердца сознавал и свою вину, которую, в свою очередь, перекладывал на Русакова, и, не в силах разобраться в этой путанице, засыпая, говорил:
– Эх, жизнь!
Глава 25
«Совершенно точно»
Васёк торопился. На втором этаже школы, в пионерской комнате, окна были освещены.
«Работают уже!.. Скорей надо! Сегодня Белкин переписывает, наверно».
– Иван Васильевич, Митя пришёл? – спросил он, пробегая мимо Грозного.
– Нет ещё… Сергей Николаевич в учительской, – сообщил Грозный.
«Эх, а я опоздал!» – подумал Васёк и, пробежав быстро по коридору, открыл дверь в пионерскую комнату.
Одинцов стоял посреди комнаты, держа в руках аккуратно исписанный листок. Ребята окружали его тесным кольцом. Увидев Васька, кто-то тихо сказал:
– Трубачёв!
Все лица повернулись к Трубачёву. Одинцов тоже обернулся и машинально спрятал за спину листок.
Трубачёв посмотрел ему прямо в глаза. Потом медленно протянул руку:
– Это про меня? Дай!
Одинцов, бледный, но спокойный, передал ему листок.
– Я не мог иначе… – сказал он.
Васёк пробежал глазами статью. Она пестрела его фамилией.
– Совершенно точно, – сказал он, криво усмехаясь и возвращая листок. – Совершенно точно… – повторил он и при общем молчании вышел из комнаты.
– Трубачёв! – упавшим голосом позвал Одинцов. – Ребята, что же вы! Остановите его!
– Трубачёв! Трубачёв! – понеслось по коридору.
– Митя! Где Митя? – волновались ребята.
Саша Булгаков подошёл к Одинцову и сел рядом с ним.
– Ты не из-за меня написал? – спросил он, моргая ресницами.
– Нет, я просто правду написал! – Одинцов поднялся. – Белкин, переписывай!
Ребята зашевелились, задвигались, горячо обсуждая случившееся.
Мнения разделились: одни обвиняли Одинцова и говорили, что он не должен был подводить товарища; другие защищали Одинцова.
– Он не имел права иначе! Он поступил честно! – кричали они.
В пионерскую комнату вошёл Сергей Николаевич. Он просмотрел стенгазету и прочёл статью Одинцова. Ребята стояли понурившись, работа шла вяло. Все ждали, что скажет учитель.
Сергей Николаевич подозвал Одинцова:
– Это с Трубачёвым ты просил посадить вас вместе?
– Да, с Трубачёвым и Булгаковым.
– Закадычные друзья? А кто же больше друг – Булгаков или Трубачёв? – спросил учитель, не глядя на Одинцова.
– Оба, – сказал Коля, мучительно краснея.
Сергей Николаевич положил руку на его плечо:
– Бывают, Одинцов, трудные положения у человека. Но если справедливость требует, то… ничего не поделаешь… – он улыбнулся, – надо себя преодолеть!
В комнату вошёл Митя.
– Вы давно здесь? – спросил он, вытирая платком мокрые волосы. – Какая-то труха с неба сыплется… Ну как? Познакомились с материалом?
– Познакомился, – сказал учитель, подвигая ему статью. – Тут много интересного.
Митя быстро пробежал глазами статью.
– Ого! Одинцов пишет про Трубачёва! Это новость! – Он вскинул на учителя глаза. – Д-да… Не ожидал от Трубачёва. Ведь он председатель совета отряда. Придётся поговорить.
Сергей Николаевич кивнул головой:
– Обязательно!
– О чём они? – шёпотом спросил у Одинцова Саша. Он чувствовал себя неловко и, когда Сергей Николаевич смотрел в его сторону, готов был провалиться сквозь землю.
