Фрэнсис Бернетт - Маленькая принцесса
— Ой, Сара! — крикнула она. — Как хорошо, что ты пришла! Он так сопит! Никак его не уговоришь уйти домой. Ты же знаешь, я хорошо к нему отношусь, но это же правда страшно, сопит прямо на меня! Как ты думаешь, он сюда не прыгнет?
— Нет, — отвечала Сара.
Эрменгарда подвинулась к краю кровати, чтобы посмотреть на нее.
— Ты очень устала, — сказала она. — Ты совсем белая.
— Да, — сказала Сара, едва ли не падая на табуретку. — Ой, бедный Мельхиседек! Он же пришел за ужином.
И впрямь, он направился к ней, всем своим видом выражая ожидание. Она вывернула карман и покачала головой.
— Ты уж прости, — сказала она. — Ни крошки нет. Иди домой, Мельхиседек, передай жене. Понимаешь, я обо всем забыла, очень уж злились кухарка и мисс Минчин.
По-видимому, он ее понял, ибо покорно, хотя и невесело направился к норке.
— Не думала, что ты сегодня придешь, — сказала Сара подруге.
Эрменгарда плотно закуталась в шаль.
— Мисс Амелия ночует у своей тети, — объяснила она. — А больше никто не заходит, когда мы легли. Я бы могла остаться тут до утра.
Она показала на стол, где лежало несколько книг, и печально сказала:
— Папа еще прислал… — Вот эти.
Сара вскочила, подбежала к столу и, схватив верхнюю книгу, стала ее листать. Она забыла обо всех своих бедах.
— Как хорошо! — воскликнула она, — Карлейль,[12] о Французской Революции. Я так хотела это прочитать!
— А я не хочу, — сказала Эрменгарда. — Но папа очень рассердится. Он меня будет спрашивать, когда я приеду на каникулы. Что мне делать?
Раскрасневшаяся Сара перестала листать и посмотрела на нее.
— Ты мне дай эти книги, — предложила она, — а я их прочту… и расскажу все тебе… И ты запомнишь.
— Ой, Господи! — вскричала Эрменгарда. — Думаешь, запомню?
— Конечно, — ответила Сара. — Малютки всегда запоминают, когда я рассказываю.
— Сара, — сказала Эрменгарда, и надежда засияла на ее круглом лице, — я… я что хочешь тебе за это дам!
— Ничего мне не надо, — сказала Сара. — Только книги!..
Глаза ее расширились, грудь часто вздымалась.
— Бери их, — сказала Эрменгарда. — На что они мне? Я глупая, а папа — умный, и хочет, чтобы я поумнела.
Сара открывала одну книгу за другой.
— Что же ты скажешь папе? — спросила она.
— Да он ничего и не узнает, — ответила Эрменгарда. — Он подумает, я их сама читала.
Сара положила книгу и медленно покачала головой.
— Это неправда, — сказала она. — А лгать… понимаешь, не только плохо, но еще и низко. Иногда — продолжала она, — я думаю, что могу вдруг сделать что-нибудь плохое… ну, убью мисс Минчин, когда она меня обижает… а вот ничего низкого — не сделаю. Почему не сказать отцу, что это я их прочитала?
— Он хочет, чтобы читала я, — сказала Эрменгарда, растерянная таким поворотом дел.
— Он хочет, чтобы ты знала, что в них написано, — сказала Сара. — Если я тебе расскажу, а ты запомнишь, он будет только рад.
— Он будет рад, если я хоть что-то запомню, — покорно согласилась Эрменгарда. — И хоть как-то…
— Ты не виновата… — начала Сара и остановилась, она ведь чуть не сказала: «что ты глупая».
— В чем? — спросила Эрменгарда.
— В том, что не можешь быстро выучить, — сказала Сара. — Не можешь, значит — не можешь. А я могу, вот и все.
Она всегда старалась, чтобы Эрменгарда не слишком ощущала разницу между ними. Когда она взглянула на ее круглое лицо, одна из старомодных, мудрых мыслей внезапно пришла к ней.
— Может быть, — сказала она, — дело вообще не в этом. Доброта — куда важнее. Если бы мисс Минчин знала все на свете и осталась такой, какая она есть, она все равно была бы очень плохая, и никто бы ее не любил. Очень много умных людей делали зло. Вот Робеспьер…
Она остановилась, заметив, что Эрменгарда растеряна.
— Разве ты не помнишь? — спросила она. — Я тебе недавно рассказывала.
— Ну, ничего не помню, — призналась Эрменгарда.
— Подожди минутку, — сказала Сара. — Разденусь, я же вся мокрая, завернусь в это покрывало и опять расскажу.
Она сняла шляпку и пальто, повесила их на гвоздь, сменила мокрые туфли на рваные шлепанцы; а потом вскочила на кровать и, натянув на себя покрывало, обняла руками колени.
— Слушай, — сказала она.
И погрузилась в кровавую повесть, и рассказала такое, что у Эрменгарды глаза совсем округлились, она боялась вздохнуть. Но при всем страхе, ей было очень интересно. Навряд ли она могла бы теперь забыть Робеспьера или мадам де Ламбаль.[13]
— Они воткнули ее голову на пику, — говорила Сара. — У нее были красивые светлые волосы, и когда я о ней думаю, я не вижу ее живой, только эту голову, и волосы, и страшных людей, которые пляшут вокруг.
Девочки решили, что сообщат мистеру Синджону весь план, а пока книги останутся здесь, на чердаке.
— Давай поговорим о другом, — сказала Сара. — Как у тебя французский?
— С тех пор, как ты мне объяснила эти спряжения, — сказала толстушка, — гораздо лучше. Мисс Минчин понять не могла, почему у меня нет ошибок.
Сара засмеялась и крепко обняла колени.
— Она не понимает, почему Лотти разобралась в арифметике, а ответ простой, я ей помогаю. — Она оглядела комнату. — Тут было бы довольно мило, — заметила она, — если бы не было так жутко, — она опять засмеялась. — Зато представлять хорошо…
Правду сказать, Эрменгарда ничего не знала о тяготах чердачной жизни, а по недостатку воображения о них не думала. Когда ей удавалось досюда добраться, все нравилось ей из-за Сариных фантазий и рассказов. Визиты эти казались ей приключениями; и хотя иногда Сара бывала какая-то бледная, и уж точно очень похудела, гордый дух не позволял ей жаловаться. Она ни разу не призналась, что иногда — скажем, сегодня — просто умирает от голода. Росла она очень быстро, вечно ходила по улицам, и аппетит у нее был бы хороший, даже если бы ее кормили обильно и вовремя; а ей к тому же доставались какие-то объедки, да еще и тогда, когда удобно прислуге. Словом, она привыкла, что у нее вечно сосет под ложечкой.
«Наверное, так бывает у солдат в долгом походе», — часто думала она. Слова «в долгом походе» ей очень нравились, она и впрямь ощущала себя солдатом. Ощущала она себя и хозяйкой чердака, как бывают хозяйки замка.
«Если бы у меня был один замок, — думала она, — а у Эрменгарды — другой, она приезжала бы ко мне со свитой — рыцари, оруженосцы, знамена… Услышав звуки труб за подъемным мостом, я выходила бы к ней навстречу, и давала пир в пиршественном зале, а менестрели пели бы для нас, играли и рассказывали. Когда она приходит сюда, я не могу ее угостить, зато рассказывать могу, пусть она ни о чем плохом не знает. Наверное, с хозяйками замка тоже бывало так, если их земли разграбили».
Сама она была смелой, гордой хозяйкой и щедро предлагала то единственное, что могла предложить — свои мечты, видения, фантазии, так утешавшие ее.
И вот, ее гостья сейчас не знала, что она слаба, голодна и даже боится не заснуть от голода.
— Хотела бы я быть такой худенькой, как ты, — вдруг сказала Эрменгарда. — Мне кажется, ты еще похудела. Глаза такие большие… а тут, на локте, косточка!
Сара опустила закатившийся рукав.
— Я всегда была худой, — мужественно сказала она, — а глаза у меня вообще большие.
— Мне очень нравятся твои глаза, — восторженно сказала Эрменгарда. — Так и кажется, что ты смотришь куда-то не сюда… И мне нравится, что они зеленые… хотя сейчас совсем как черные.
— У меня кошачьи глаза, — засмеялась Сара, — только я не вижу в темноте. Пробовала, а не могу. Хорошо, если бы могла…
В это самое мгновение случилось то, чего не увидела ни одна из них. Если бы та или другая обернулась, ее бы удивило темное лицо в окошке; правда, оно очень быстро и тихо исчезло — тихо, да не совсем. У Сары был острый слух, и она все-таки обернулась.
— Это не Мельхиседек, — сказала она. — Тот скребется.
— Ты о чем? — не без удивления спросила Эрменгарда.
— Ты ничего не слышала? — осведомилась Сара.
— Н-нет, — отвечала Эрменгарда. — А ты?
— Не знаю, — сказала Сара. — Вроде бы слышала. Словно кто-то шел по крыше… или что-то по ней тащили.
— Неужели воры? — перепугалась Эрменгарда.
— Ну, нет, — весело сказала Сара. — Красть у меня нечего…
И остановилась, снова услышав звуки, только не на крыше, а на лестнице — мисс Минчин сердито кричала на кого-то. Сара спрыгнула с постели и потушила свечу.
— Бекки ругает, — прошептала она в темноте. — А та плачет.
— Она сюда не придет? — в полном ужасе пролепетала Эрменгарда.
— Нет. Она думает, я сплю. Только сиди потише.
Мисс Минчин очень редко добиралась до чердака, Сара помнила только один такой случай. Но сейчас она уж очень разъярилась и явственно шла вверх, судя по звукам — гоня перед собой Бекки.
