Йозеф Плева - Маленький Бобеш
— Они же не виноваты, — вступился за кузнечиков Бобеш.
— Нет, виноваты. Кабы мы с ними не играли, успели бы согнать гусей с полотна.
— Верно! — поддакнул Франта, настроившись расправиться с кузнечиками.
— Ну, отпустите их! — упрашивал Бобеш.
— Нет, убьем! — стояли на своем Тонда и Франта.
— Тогда я не понесу гусыню и не пойду с вами!
— Ладно уж, бери, коли тебе так хочется! Можешь и коробочки взять.
Бобеш и рад бы их взять, да во что? Шапки у него с собой не было.
— Карманы у тебя есть?
— Есть.
— Положи в каждый карман по коробочке и кузнечиков тоже, ничего с ними не станется, — посоветовал Тонда и помог ему рассовать все это по карманам.
Потом они нехотя побрели в деревню. Чем ближе они подходили к дому, тем громче и жалобнее плакали Тонда с Франтой. Дети, игравшие в песке у пруда, повскакали и пошли следом за ними. Взрослые останавливались, спрашивали, что стряслось.
— Вот так обрадуют отца! — говорили они, узнав о происшедшем.
Из дома Безручки выбежали дети и, увидя окровавленные останки старой гусыни, в ужасе принялись кричать. На крик выскочил и сам Безручка. Он остановился, глазам своим не веря.
— Ах вы, мерзавцы! Что же вы опять натворили?!
Тонда с воплями помчался на плотину. Франта положил половину гусыни на землю и бросился за ним. Но Безручка мигом догнал их. Видя, как нещадно расправляются с его приятелями, Бобеш тоже стал кричать.
Хотя у Безручки была одна рука, он ухитрялся самым немилосердным образом хлестать ремнем мальчишек.
— Ба-а-тя, не бей, пожалуйста! Отпусти! — наперебой вопили мальчишки.
Бобеш положил останки гусыни и подлетел к Безручке.
— Дядечка, милый, не бейте их! Они не виноваты, это машина переехала гусыню! — упрашивал он.
— Убирайся ты от меня! — крикнул на него рассвирепевший Безручка.
Бобеш увидел, что Безручка страшно зол: глаза у него выпучены, лицо все красное, прямо сизое.
Прибежал сосед и начал увещевать Безручку, чтобы тот не бил детей, они еще малы, не смыслят, и не надо было доверять гусей таким малышам.
— Помалкивайте уж, за своими приглядывайте! — напустился на него Безручка. — Хорош бы я был, если бы их путем не воспитывал, чтобы из них потом негодяи, дармоеды вышли! Я их научу гусей беречь!
Мальчишки уже просто визжали от боли. Бобешу стало жутко. Весь дрожа, он бегом пустился домой.
«Нет, не хотел бы иметь такого злого отца! Мой папа добрый. И надо же было именно сегодня не послушаться матери — убежать за деревню, опять баловством заниматься!» — укорял себя Бобеш.
Дома бабушка спросила его, отчего он заплаканный: наверное, опять где-нибудь носило, и мальчишки, поди, отколотили.
Бобеш выложил бабушке все, что произошло. Бабушка поужасалась и сказала:
— Видишь, видишь! Так и до беды недалеко, так могло и вас поездом задавить! Ах, господи, мученье с тобой, парень, никак за тобой не уследишь! Я его по всей деревне разыскиваю, так о нем беспокоюсь, а он вон что вытворяет! Кабы не жалела тебя, всыпала бы хорошенько, озорник ты этакий! Ну вот ужо скажу матери — дождешься, безобразник!
Бобеш побрел в свой закоулок позади стола, сел и молча вытирал слезы, сокрушаясь, что такой уж он, должно быть, плохой, а ведь ему самому хотелось быть хорошим. Вдруг он вспомнил про кузнечиков и сразу перестал плакать. Вытащил их из карманов и пустил на пол; они были еще живые. Через минуту Бобеш играл с ними, забыв все горести.
Бабушка тем временем куда-то вышла. Бобеш был один. Потом он задумал показать бабушке кузнечиков и, видя, что ее нет, оставил кузнечиков под столом, а сам пошел искать ее. Двери он не закрыл и в комнате и в сенях. Только он ушел, из сеней набежали куры.
Бабушка была на дворе.
— Бабушка, иди скорее, посмотри! Ты такого еще в жизни не видела!
— Что там опять? Наверное, баловство какое-нибудь, а?
— Вовсе нет, бабушка. Вот увидишь — кони тянут возы.
Когда же они зашли в комнату, бабушка и в самом деле увидела нечто такое, чего отродясь не видывала. В комнате — куры, клювы у кур раскрыты, из клювов висят нитки, а на нитках — спичечные коробки, и куры вот-вот задохнутся…
Когда куры набежали из сеней в комнату, они набросились на кузнечиков, но проглотить их не смогли, потому что кузнечики были опутаны нитками и привязаны к коробкам.
— Господи, что творится! Вот чадушко-то — на тебе, что опять удумал!
— Бабушка, куры моих кузнечиков сожрали! — закричал Бобеш и расплакался.
— Сожрали, а теперь вот подохнут. Что же это творится, батюшки! Что творится! — запричитала бабушка и бросилась ловить кур, чтобы вытащить у них из клювов кузнечиков.
Куры всполошились, взлетели на подоконник, опрокинули горшки с цветами; те разбились.
Одна курица взлетела на полку под часами, смахнула тарелку и кружку, из которой Бобеш пил молоко. Все, конечно, разбилось.
Такой был переполох, такой шум… Бабушка совсем уж отчаялась. Бобеш кричал, не зная, что и делать. Под конец бабушке удалось спасти одну курицу, но другую она не могла поймать — та выбежала на улицу прямо с коробкой.
— Ну, та, конечно, пропала, задушится! Ох, Бобеш, Бобеш, чистое наказание с тобой! — вздыхала бабушка.
Печально кончился этот день для Бобеша. Когда вечером вернулись с поля мать и дедушка, бабушка все им высказала. И Бобеш впервые был изрядно выпорот, потому что курицу, которая никак не могла проглотить кузнечиков, нашли за дровами околевшей.
Глава 12 ПРИЕЗД ОТЦА
Наконец-то настал день возвращения отца из больницы. Сначала он прислал письмо, сообщил, когда приедет, и просил встретить его на станции. Бобеш тоже увязался встречать — мать не могла лишить его такого удовольствия.
И вот Бобеш семенил рядом с матерью в праздничном костюмчике — в коротких штанишках и бархатной куртке с белым воротником.
Прежде Бобеш считал, что из всех деревенских ребят он — самый нарядный. Но потом, увидев мальчишку лесничего, он обнаружил, что тот гораздо наряднее его, хотя тогда был будний день. Бобеш надевал этот свой костюмчик только по праздникам или же когда дома ждали гостей. Теперь Бобеша приодели в честь приезда отца.
— Ах, мама, как я рад, что папа приедет! А ты ничего ему не станешь говорить про меня? Ты, мама, насчет курицы не рассказывай, разве что потом когда… Ладно?
— Ага, страшно?
— Нет, мама, только это не дело, если папа сойдет с поезда и сразу же начнет расстраиваться — ему ведь вредно. Вот когда он будет поздоровее, тогда уж можно сказать.
— Хитрец ты, Бобеш! Ну-ну, не скажу ничего. Но знаешь, сынок, ты постарайся исправиться, папе не досаждай — он так намучился.
— Нет, мама, больше не буду.
На станции было людно. Мать разговорилась со знакомыми, а Бобеш тем временем осматривал станцию. Посредине платформы стоял столб, выкрашенный в красный цвет, на столбе была дощечка. Бобеш спросил у матери, что написано на дощечке. Она прочитала:
СТАНЦИЯ РАДОБИЛИЦЕ
БЕРЕГИСЬ ПОЕЗДА!
— Едет, едет! — закричал Бобеш, завидев вдалеке дым от паровоза. Глядя на приближавшийся поезд, он вспомнил дедушку. Паровоз и впрямь выговаривал: «Сахар-кофе, сахар-кофе, приехали, приехали!»
«Этот паровоз и в самом деле страшный, — подумал Бобеш. — Если такими колесами перережет…» Потом он стал гадать, из какого вагона выйдет отец, и спросил у матери:
— Как по-твоему, мама, из какого? Из последнего? А я думаю — из первого.
Но отец вышел из среднего. Непонятно почему, мать заплакала, когда отец поздоровался с ней за руку и поцеловал ее.
— Ох, папа, ну до чего же мы рады, что ты вернулся! Правда, мама?
Бобеш заметил, что лицом отец стал вроде потолще, только бледнее, а вот ходить так быстро, как прежде, все еще не мог.
Отец опирался на палку и с трудом сгибал правую ногу.
Соседи, односельчане, попадавшиеся навстречу, останавливали их, расспрашивали отца, как здоровье, про город, про больницу. Бобешу казалось, что они так никогда не дойдут до дому. Ему не терпелось скорее очутиться дома и узнать, что же такое отец привез ему из города. Бобеш не удержался и спросил:
— Папа, а что у тебя в той коробке?
— Здесь-то? Белье да полуботинки, больше ничего.
— Правда ничего? А вон в том свертке у мамы?
— Там — пиджак и кое-что для мамы, дедушки и бабушки.
— А для меня ничего нет?
— Для тебя-то? Да как сказать… Я припас кое-что для одного послушного мальчика. Вот не знаю, послушный ты или нет… Как, мать, Бобеш слушался без меня?
— Слушался, слушался!.. Ведь правда, мама? — поспешил ответить за нее Бобеш.
— Постой, Бобеш, папа ведь не тебя, а меня спрашивал. Что ж, папа, больно-то хвалить Бобеша не могу, но иногда он послушный был..
— Тогда, значит, и для Бобеша кое-что найдется, — улыбаясь, ответил отец.
