Иосиф Дик - Огненный ручей
Семён Петрович посмотрел в зазор и крикнул:
— Ну как, парторг, обманем время?
— Обманем! — раздался гулкий голос.
Майкин отец стоял на земле возле подъёмного крана и осматривал толстые стальные накладки, которыми он должен был заделывать брешь в домне. Сейчас их поднимут наверх и будут приваривать к корпусу.
Афоня хотел было сбегать за Андрюшей, чтобы он тоже посмотрел, как умеют в Жигачёве здорово работать, но, с сожалением вспомнив, что они поссорились, остался сидеть на пылеуловителе.
Беспрерывно стучали кувалды, загоняя клинья.
Когда зазор в корпусе стал похож на огромный чёрный и беззубый рот, в нём показалась голова инженера Матюшенко:
— Семён Петрович! Отвес подошёл к математическому центру. Домна сейчас в вертикальном положении.
На кольцевую площадку вылез Матвей Никитич. Он молча обнял Семёна Петровича и поцеловал его. Потом потряс руки двум рабочим, которые крутили насос, и Марии Фёдоровне. Но, как показалось Афоне, больше всего Матвей Никитич тряс руку Витахе. Афоне стало завидно. Витаха почти ничего не делал — с какой-то маслёнкой возился, — а ему трясли больше всех.
«Вот немножко поработал — и уже почёт! — подумал Афоня. — А ты, как дурак, никакого уважения не имеешь».
Домна была выпрямлена!
Афоне хотелось танцевать, он чуть не съехал по ступенькам пылеуловителя и подбежал к Семёну Петровичу. Тот уже сидел на каком-то бесформенном куске бетона. Перед ним лежала раскрытая пачка «Казбека», и каждый, кто хотел, брал из неё папиросы.
Витаха, развалившись на земле, будто после тяжёлой работы, сладко потягивался. Он не видел Афоню.
К Семёну Петровичу подошёл парторг:
— Вы знаете, за сколько времени мы подняли домну?
— За сколько?
Матвей Никитич отвернул край рукава и поднёс к глазам Семёна Петровича часы.
Домна была поднята за пять с половиной часов.
Афоня даже не заметил, как пролетело это время, словно он сам был на кольцевой площадке и вместе со взрослыми поднимал домну.
Глава XVII. Диспетчерский рапорт
Андрюша сидел у отца в кабинете и, потирая ладонью о ладонь, скучающе озирался.
Утром Майка знаками — Андрюша с ней не разговаривал — объяснила, что его вызывает к себе отец.
Кругом на стенах висели чертежи, диаграммы, какие-то фотографии. На одной была видна панорама довоенного завода с дымящей домной.
В кабинете были стол, диван и тумбочка с графином. А в углу стояли ещё два сдвинутых вместе письменных стола. На широкой общей крышке горели и мигали красные, зелёные, белые глазки. Лампочек было штук сто. И, глядя на них, казалось, что это не диспетчерский пульт, а макет освещённого города.
За пультом сидела смуглая девушка в наушниках. Перед ней на стойке висели серенькая коробочка микрофона, поодаль чернел диск репродуктора. Девушка то и дело трогала кнопки и рычажки включения и с кем-то вполголоса переговаривалась.
Отец что-то быстро писал. Изредка он бросал на Андрюшу взгляд, и по его лицу скользила лёгкая улыбка.
Сын сидел загорелый, обросший волосами — на шее хоть косички заплетай, — в безрукавке и трусах. Ботинки у него были стоптаны. Из правого ботинка выглядывал большой палец.
— Ну, сынок, что нового? — оторвавшись от бумаг, спросил Семён Петрович. — Ты что ж это меня совсем забыл — курьеров за тобой посылать приходится. Я позавчера тебя ждал, вчера волновался, а ты где-то там бегаешь и ни разу не заглянешь сюда… От мамы писем нет?
— Нет ещё.
Семён Петрович, видимо что-то вспомнив, опять склонился над бумагами и начал в них рыться.
— Так… А Майка хорошая повариха? Чем же она тебя угощает?
— Котлеты делает, блины как-то испекла…
Андрюша проглотил слюну. Он давно уже по-настоящему не обедал — с первым и вторым, — а сидел на хлебе, колбасе и картошке.
— Значит, ты сыт у меня?
— Сыт, — вздохнул Андрюша.
Вдруг секретарь Маруся, сидевшая за диспетчерским пультом, громко сказала:
— Семён Петрович, уже пять часов. Рапорт. Все на своих местах.
Отец посмотрел на ручные часы. Лицо его сразу изменилось. Из приветливого и добродушного оно сделалось сосредоточенным, строгим.
Он подошёл к микрофону. Девушка-оператор с карандашом и толстой тетрадью расположилась рядом — приготовилась записывать приказы.
— Внимание! — сказал в микрофон отец. — Первый участок — теплоэлектроцентраль, докладывайте!
Андрюша услыхал, как в чёрном диске репродуктора кто-то откашлялся.
— За вчерашний и сегодняшний день мы смонтировали топку первого котла. Вопросов вообще нет, но нам недодали под мусор три автомашины.
— Гараж, слышите? — Отец покосился на Андрюшу и тихо сказал: — Понимаешь, как тут у меня устроено?
Андрюша, очень заинтересованный, кивнул головой. Бот, оказывается, о каком диспетчерском рапорте говорил раньше отец! Все строительные участки, которые находятся друг от друга за десять — двенадцать километров, соединены телефоном с отцом и каждый между собой. Они слышат друг друга, будто разговаривают в одной комнате. Как придумано!
— Слышу, — ответил гараж. — У меня шофёров не хватает.
— У вас у одного, что ли, людей не хватает? — строго спросил отец. — Я сам тут каждого человека выкраиваю. Когда пустим домну, тогда освободятся люди, а сейчас пока надо что-то придумать.
— Ладно, я придумаю. Посажу за руль механиков.
— Вот и договорились… Мартеновский цех, слушаю вас!
— Установка восьмидесятиметровой вытяжной трубы закончена! — с гордостью сказал репродуктор. — Продолжается кладка ванны.
Андрюша вспомнил: когда он приехал, над мартеновским цехом торчал всего лишь маленький кончик трубы, а теперь она была уже поднята на восемьдесят метров!
— Но у меня, Семён Петрович, скандал, — продолжал мартеновский цех, — кирпич кончается.
— Кирпичный завод, в чём дело?
— Я тут не виноват, Семён Петрович, — медленно ответил вкрадчивый голос. — Я им выдаю по графику, а они сами в день больше укладывают.
— В общем, раз они график обгоняют, им надо выдавать, как только потребуют. Понятно?
— Понятно.
— Семён Петрович, а Семён Петрович! — вдруг влез в разговор чей-то сипловатый голос. — Мне бы драночки…
— Кто это ещё? Подождите… Прокатный цех, инженер Сергеев, докладывайте, почему не выполнили график?
— Балок не было… — растерянно ответил репродуктор.
— Балок не было? — резко переспросил отец. — Ну что ж, хорошо. За срыв задания вы сняты с работы. Без вас обойдёмся, нам такие люди не нужны.
— Но почему же? Ведь я…
— Надо уметь добиваться балок. Прощайте. У меня нет времени с вами деликатничать. Вы уже в третий раз график сорвали. Ваше счастье, что не мартеновский цех — направление главного удара. А то бы — под суд за халатность!
Андрюша никогда не видел отца таким сердитым. «Ну и разозлился! — подумал он. — Даже с работы прогнал».
Ему почему-то стало жалко знакомого инженера в пенсне, который жил у них в доме. О его увольнении ведь услыхали на всех участках.
— Железнодорожный цех! — продолжал перекличку отец.
— Вчера и сегодня на завод прибыло сто семьдесят вагонов с оборудованием и стройматериалами. Цемент — с Урала, стандартные дома — из Калинина, кабель — из Москвы, автомобили — из Горького, нефть — из Баку, лес — из Белоруссии, шпалы — из Архангельска, прокатное оборудование — из Краматорска. Вагоны разгружены без задержки. Правда, людей маловато было, но управились.
— Молодцы! — вдруг вырвалось из репродуктора. — Иваненко, зайдите сегодня в партком.
Это был голос Матвея Никитича. Андрюша узнал его сразу. Он тоже, оказывается, слушал рапорт.
— А насосы и стекло прибыли? — спросил отец.
— Нет.
— Тьфу! Вот горе мне с этими поставщиками — всё дело портят!
— Семён Петрович, а Семён Петрович! — опять влез в разговор сипловатый голос. — Мне бы драночки…
— Кто это мне мешает работать? — возмутился отец. — Вы почему без очереди лезете?
— Да дранки надо, Семён Петрович, — взмолился голос. — Работа стоит. Бисов сын Стеценко без ножа режет!
— Не лайся, — возразил кто-то, — сам ты такой!
— Вы что тут, ругаться собрались? — спросил Семён Петрович. — А то живо обоих выключу! Ждите очереди!.. Отдел кадров, ваше слово!
— Сегодня на стройку прибыло десять инженеров — молодых выпускников — и сто монтажников.
— Где вы их разместили?
— Пока что по баракам и землянкам, Семён Петрович. Хотим брезентовые палатки поставить. В них человека по три поместится.
— Ставьте… Центральный склад, выдайте палатки…
— Главный бухгалтер, подсчитали?
— За вчерашний день, Семён Петрович, произведено работ на один миллион сто тысяч рублей, — продребезжал в репродукторе старческий голос. — Сэкономлено пятьдесят тысяч рублей.
