Хельо Мянд - Тоомас Линнупоэг
— Да, да, после рынка мы пошли к тете Тильде, и тетя Тильда угостила меня печеньем. Вначале тетя сказала «бери», и я взял одну печенюшку, мне больше и не хотелось. Но потом тетя сказала «возьми еще», и я взял, и тут мне печенье стало очень нравиться. Тетя Тильда завела разговор с бабушкой и не могла больше угощать меня, тогда я взял сам. Сразу две штуки. А когда мы ушли, бабушка сказала мне, что я глупый мальчик.
— Жизнь чертовски сложная штука, — начал философствовать Тоомас Линнупоэг, что было непедагогично.
— Видишь ли, на стол перед тобой ставят печенье, чтобы ты ел, а ты его есть не имеешь права. И имей в виду, чем старше ты будешь, тем меньше у тебя останется прав, потому что в конце концов ты еще и сам начнешь себе все запрещать.
Протон ничего не понял из этого разговора. Ему было ясно лишь одно: теперь самое время заявить о своем желании.
— Тоомас, давай поиграем в школу! — предложил он. Тоомас Линнупоэг мгновенно понял, какая над ним нависла беда. Самое простое средство отвести ее — оставить просьбу Протона без внимания. Тоомас Линнупоэг так и поступил. Но для Протона уловка брата была не в новинку, и он продолжал настаивать.
Протон за последнее лето стал невозможно упрямым. Он непременно хотел получить все, что ему вздумается, а если не получал, начинал так орать, что небо становилось черным. И Тоомас Линнупоэг вынужден был пустить в ход встречные меры. Он составил недавно руководство к противодействию из десяти пунктов, назначение которых — уменьшить чрезмерную активность Протона.
Чтобы иметь сегодня еще хоть чуточку покоя, Тоомас Линнупоэг решил прибегнуть к пункту седьмому — НУ (небольшая уступка).
Тоомас Линнупоэг взял карандаш и бумагу и написал на ней столбиком цифры для сложения.
— Сейчас будет урок арифметики, — сказал он и протянул бумажку Протону.
Две минуты в комнате стояло молчание, затем Протон произнес:
— Я не знаю, сколько будет семь плюс семь. У меня не хватает на руках пальцев.
— Посчитай пальцы и на ногах.
— Не могу. Ботинки мешают.
— Ну, тогда пуговицы на рубашке.
В комнате три минуты царила тишина. После чего Протон заявил:
— Я не знаю, сколько будет ноль плюс ноль. То ли два ноля, то ли ничего?
— Если ты хочешь играть в школу, — рассердился Тоомас Линнупоэг, — не задавай без конца вопросы. Школьники никогда ничего не спрашивают, они должны все делать сами. Потом учитель только проверяет их. Дошло?
— Дошло, — ответил Протон, — но как я могу делать сам, если я не знаю, сколько будет ноль плюс ноль?
Тоомас Линнупоэг понял, что седьмой пункт руководства к противодействию начинает его подводить, и без промедления перешел к третьему — МХ (маленькая хитрость).
— Знаешь, Протон, сказал Тоомас Линнупоэг, — тебе пора спать, настал твой «мертвый» час.
— Нет, — возразил Протон.
— Как это нет! Твой сон-старик сидит уже на краю трубы, дрожит от холода, и живот ему во-от как подвело. Тебе что, не жалко его?
На этот раз чутье не обмануло Тоомаса Линнупоэга. Протон вскочил из-за стола и быстро начал крошить булку для сон-старика. Хотя Протону исполнилось уже шесть лет, он все еще оставался круглым дурачком. Тоомас Линнупоэг не в состоянии был понять, как может братишка в таком возрасте все еще верить в сон-старика, но Протон — мог. Протон был уверен, что сон-старик каждый день появляется на краю трубы, сидит там, подогнув ноги, и дожидается, когда Протон заснет, чтобы принести ему сновидения и слопать накрошенную булку. И только один Протон точно знал, как выглядит сон-старик. Его сон-старик был таким же толстым, как Карлсон, только симпатичнее, с пухлыми розовыми щеками, и принимался плакать каждый раз, когда Протон не засыпал.
Через некоторое время пришла бабушка и сказала:
— В кои-то веки и от тебя польза, уложил спать братишку.
Тоомас Линнупоэг только плечами пожал, ничего другого такая похвала и не заслуживала. Несравненно больше его обрадовала возможность снова спокойно развалиться в кресле.
Тоомас Линнупоэг — ученик девятого класса
Когда Тоомас Линнупоэг добрался до своей новой школы, звонок еще не прозвенел. И хотя Тоомас Линнупоэг суеверием не отличался, такое предзнаменование было для него все же приятным — может быть, в новом учебном году он избавится наконец от титула короля опаздывающих.
Но когда он вошел в класс, там его ждало предзнаменование совсем иного рода и далеко не столь приятное. На первой парте сидела Вайке Коткас, она встретила Тоомаса Линнупоэга такой обворожительной улыбкой, словно между ними и не было девяностодевятилетней войны. Почему Вайке Коткас тут сидит? Что это значит? Она ведь собиралась пойти в школу с языковым уклоном. А рядом с Вайке Коткас расположилась Вийви, верная Вийви, она тоже улыбалась, правда, не столь вызывающе-демонстративно, зато с почти материнской нежностью и заботливостью, так что невольно вспоминалась манная каша. От этих глупых улыбок у Тоомаса Линнупоэга вдруг возникло предчувствие, что ему предстоит тяжелый, очень тяжелый год.
Майя еще не пришла, зато были на месте лучший друг Тоомаса Линнупоэга Пеэтер Мяги и сидевший позади него Тойво Кяреда.
— Чего ты думаешь, старик? Занимай свое прежнее место, — Пеэтер Мяги сделал приглашающий жест.
Тоомас Линнупоэг сел рядом с Пеэтером. Тойво Кяреда похлопал Тоомаса Линнупоэга по плечу и сказал:
— Старайся хоть сидеть попрямее. Не то мне в этом году за твоей спиной вообще никакой жизни не будет. Погляди на меня, видал, какие я плечи нарастил, не зря я копал канавы!
Тоомас Линнупоэг молча проглотил эту небольшую подковырку. Он успел порядком соскучиться по своим приятелям, и теперь у него было тепло на душе — он снова был с ними. Тоомас Линнупоэг чувствовал себя как за каменной стеной и — блаженствовал. Но долго блаженствовать ему не дали.
— Послушай, старик, что с тобою стряслось? — спросил Тойво Кяреда. — Ты так похудел, у тебя даже уши сморщились. Погляди на нас с Пеэтером! Какие у нас мускулы! Во!
Тоомас Линнупоэг попытался проглотить и вторую подковырку. Но она застряла в горле, словно горькая таблетка, и никак не исчезала. Пеэтер и Тойво правы. Если что-то вместе решили, надо вместе и осуществлять. Да, Тоомас Линнупоэг должен был пойти копать канавы. Теперь он мог бы гордо выпячивать грудь, а на заработанные деньги купить магнитофон или распределить их помесячно, чтобы всегда можно было брать деньги у самого себя. Тоомас Линнупоэг начал испытывать первые приступы мук совести. И его самочувствие становилось все хуже, — Тойво Кяреда нарисовал такую идиллическую картину жизни канавокопателей, что дух захватывало.
— Летом ничего лучше копания канав и не придумаешь, — втолковывал он Тоомасу Линнупоэгу. — Ты сам себе хозяин, работаешь, когда захочешь, остается время и позагорать, и выкупаться. А каких анекдотов от мужиков наслушаешься! Во! И за все это тебе еще выкладывают кучу денег, хотя за такую мировую жизнь, по правде говоря, не грешно бы и самому приплатить.
Тоомас Линнупоэг слушал, слушал безудержную похвальбу Тойво Кяреда и не мог сообразить, как бы умерить его пыл. И тут предприимчивый дух Тоомаса Линнупоэга шепнул ему:
«Скажи, что ты с удовольствием бы присоединился к ним, но у тебя не было возможности. Ты в это время изучал интереснейшее явление. Жизнь йогов».
Тоомас Линнупоэг повторил, словно попугай:
— Я бы с удовольствием присоединился к вам, но у меня не было возможности. Я в это время изучал интереснейшее явление. Жизнь йогов.
— Да, жизнь йогов, — повторил Тоомас Линнупоэг с ударением, увидев, что у его приятелей от изумления округлились глаза, — надеюсь, вы знаете, кто такие йоги?
— Кое-что слышали, — неуверенно ответил Тойво Кяреда.
— Йоги — это философы, которые развили в себе особые качества, — снисходительно пояснил Тоомас Линнупоэг, выражая готовность пополнить запасы знаний Тойво и Пеэтера. — Кто хочет стать йогом, должен прежде всего научиться правильно дышать. Настоящие йоги делают лишь от трех до четырех вдохов и выдохов в минуту и владеют парапсихологическими приемами.
— К-какими приемами? — переспросил Пеэтер Мяги.
— Парапсихологическими. Ну, если говорить проще — приемами ясновидения, — Тоомас Линнупоэг почувствовал, как его паруса надуваются ветром. Тоомасу Линнупоэгу уже не нужна была помощь его предприимчивого духа. — Вначале, конечно, надо вдыхать чаще, тринадцать раз в минуту. Потом — двенадцать раз и так далее, на медленное дыхание нельзя переходить резко. Но когда привыкнешь, ритм дыхания сохраняется даже ночью, во время сна. Это очень важно, ведь учение йогов основывается на том, что человек производит в течение жизни известное количество вдохов и выдохов — чем меньше их будет в каждую минуту, тем дольше он проживет. Я…
