Тамара Лихоталь - Здравствуй, сосед!
— В прекрасной сохранности!..
А потом ещё сказала:
— Ну и глазастая девица! Прямо под землёй видит! Быть тебе археологом! Ну, пошли к Наталье Ивановне! Зарегистрируем твою находку.
Так в журнале Натальи Ивановны появилась новая запись.
«Керамика. Детская игрушка. Птичка-свистулька». Что эта глиняная птичка является свистулькой, определил Дмитрий Николаевич. На спине у птички была маленькая дырочка. Лена видела её, но не обратила внимания. А Дмитрий Николаевич обратил. Он поднёс птичку к губам, подул, и птичка тоненько засвистела.
— Если в эту дырочку бросить сухую горошину, птичка будет выводить трель, что твой соловей, — сказал Дмитрий Николаевич. А потом показал две едва приметные цветные полосочки на птичьем хвосте: одну — красную, другую — синюю. Да ещё маленькое синее пятнышко на грудке.
— Наверное, раньше птичка была покрашена? — догадалась Лена.
— Да. Была расписана яркими красками, — подтвердил Дмитрий Николаевич.
— А мне, Дима, можно посвистеть? — спросила Лена.
Дмитрий Николаевич огляделся по сторонам — наверное, смотрел, нет ли поблизости Натальи Ивановны.
— Ладно, свисти. На то и свистулька, чтобы свистеть. Только не очень громко.
Лена посвистела, а потом дала посвистеть Пеночкину.
С этой птички-свистульки всё и началось.
Лена спросила:
— Дима, а у сапожника был мальчик или девочка?
— Какой ещё мальчик? — спросил Дмитрий Николаевич. — И какая девочка?
— Ну, дети сапожника.
— А почему ты думаешь, что у сапожника были дети?
— А игрушки? Что же, сапожник сам свистел в свистульку? И тем кожаным мячиком тоже сам играл?
Лене вдруг очень захотелось, чтобы у сапожника были дети — мальчик и девочка. И в мячик свой кожаный играли, и в птичку-свистульку свистели, и чашку с синими цветочками разбили тоже они. Баловались и уронили.
Лене казалось, что она давно уже знакома с сапожником, и с его женой, и с ребятами. Теперь она бы их непременно узнала, если бы встретила на улице. Особенно мальчишку — такой белобрысый и весёлый.
22. Леший
Сегодня Алёна, как воротилась из школы, сразу же села за прялку.
Летом кажется: зимы никогда и не будет. И думать не хочется о зиме. Но надо. Не зря говорят: «Запасай сани летом!» Летом стригут овец, и шерсть на торгу дешёвая. Купили Алёна с мамой полмешка шерсти. Напрядут пряжи, а потом будут вязать чулки и рукавицы, тёплые платки на голову. Правда, мама в последнее время часто прихварывает и долго прясть не может. Зато Алёна, Алёна уж постарается.
Наверное, много пряжи напряла бы в этот день Алёна, но едва принялась она за работу, на крыльце послышались торопливые шаги, и, распахнув двери, в избу влетела Оля. Закричала громким голосом:
— Алёна! Алёна! Идём в лес!
Алёна сердито замахала на Олю руками. Та испуганно прикрыла ладошкой рот, покосилась на Алёнину мать, заворочавшуюся на лавке, и зашептала:
— Пойдёшь? Все идут: и Мирослава, и Василина, и наша Зорька, и Глеб. Сыроеда говорит, уже земляная ягода поспела. Она ещё вчера большой туесок принесла.
Алёна посмотрела на мать. Спит. Ну и хорошо. Пусть поспит подольше. Сон, говорят, болезни прогоняет. А Алёна сходит за земляными ягодами. Может, мать их в охотку поест.
Алёна быстро отыскала в сенях туесок, прихватила и лукошко для грибов. Когда они с Олей вышли, все уже были в сборе. Не было только Вишены с Борисом. И Кукша, конечно, не пошла. Но Кукша с Борисом никогда не ходят ни за ягодами, ни за грибами. А зачем им ходить? Ещё с утра пораньше снарядила Ратиборова ключница в лес холопок. Велела каждой набрать полный кузовок земляных ягод. Утром к завтраку на боярский стол уже подавали земляные ягоды с мёдом и сливками.
А вот Мстиша очень хотела пойти, но её с собой не взяли. Надо же кому-нибудь остаться дома с Любавой.
— До свидания! До свидания! — помахала Оля рукой на прощанье маленькой Любаве, которая, держась за сестрин подол, несмело ступала босыми ножками.
Мстиша любит Любаву, но теперь она, утирая рукавом слёзы, сердито смотрела на сестрёнку. Алёна жалела Мстишу. Конечно же, ей обидно оставаться дома. Любава споткнулась, ушибла ножку и захныкала. Мстиша, осердясь, ещё и наподдала ей. За что и сама получила тумака от Оли.
— Не в последний раз идём. Земляная ягода только начинается, — сказал Глеб Мстише и заторопил: — Ну, пошли поскорей.
Спустились по улице Добрыни к Волхову и пошли берегом. Впереди Глеб, за ним поодаль Мирослава, Василина и Зорька. Когда нету Кукши, и Мирослава и Василина разговаривают с Зорькой по-доброму. Это они при Кукше выхваляются и важничают. Думают, она тогда с ними дружить станет.
— А Вишена почему в лес не пошёл? — спросила Алёна.
— Нету его дома, — отвечала Оля. — Глеб сказал, они с Бориской убежали купаться на Волхов. Только никому не велел говорить.
— Я бы тоже искупалась сейчас, — сказала Алёна, оглядываясь на серебристую, пронизанную солнцем воду, тихо плескавшуюся у пологого берега.
На Волхове летом приволье. Хочешь, кались на солнце, хочешь, отдыхай в прохладе под ивами. И сейчас уже на берегу полно народу. Полощутся на мелководье ребятишки, носятся друг за дружкой по лугу. У самого края, где лижет берег волна, по колено в воде стоят женщины. Согнув спины, колотят по воде вальками, вздымая тучу брызг. Стирают бельё и вытканные холсты. Бельё, отполоскав в текучей волховской воде, отжимают и складывают в корзины. Потом высушат, раскатают рубелем и каталкой, чтобы было гладкое, ровное. А холсты расстилают тут же на берегу, на траве, чтобы отбелились на солнышке. Новые холсты некрасивые, серые, жёсткие. А если несколько раз их отмочить и отбелить, становятся белыми как снег и мягкими.
Вот уже и вал. А за ним сразу начинается лес.
Шедший впереди Глеб остановился, поджидая остальных. Зорька сказала Алёне и Оле:
— Далеко от меня не отходите.
— Не отойдём, — Кивнула Алёна. — И аукаться будем.
— Аукаться — что! — ответила Зорька. — Леший тоже аукается. Тем и заманивает.
— Я страсть как боюсь лешего, — тихо проговорила Оля и испуганно огляделась, будто и впрямь опасалась, не сидит ли где, спрятавшись в ветвях, лесовик. — Вот и бабка Сыроеда недавно рассказывала, как он её заманивал — леший.
— Ох уж эта Сыроеда! — вмешалась в разговор Василина. — Повстречалась она мне как-то на улице, я и спросила: «Ты куда, Сыроеда, идёшь?» А она сердито так: «На кудыкину гору!» И как начала браниться.
— Ещё бы не бранилась! Разве можно кудыкать? — сказала Мирослава. — Куд услышит, пути не будет.
Ребята помолчали. Это всем известно: если услышит злой кудесник Куд, беды не оберёшься. Если по делу идёшь, дело не сладится. Если в лес, ничего не найдёшь: ни грибов, ни ягод.
— Это Куд. А леший сам первый никогда не трогает, — сказал Глеб.
— Да, не трогает, — возразила Алёна. — Один охотник рассказывал отцу, как его леший целый день по лесу водил. То лисьим хвостом махнёт, то — беличьим. Охотник видит: лиса. Пустит стрелу. Целился метко. Сам видел, что попал. А подошёл к тому месту — ни лисы, ни стрелы. Потом белку увидал. Прицелился. Видит: попал. А подошёл поближе, и опять — ни белки, ни стрелы. Так и воротился ни с чем.
— Это он не со зла, — сказал Глеб. — Просто скучно ему в лесу одному, вот он и забавляется.
— Долго вы ещё тут стоять будете, лясы точить? — прикрикнула на ребят Зорька. — От вашего крику не то что звери — и грибы, и ягоды все попрячутся!
— Глеб, мы с тобой, — сказала Оля.
— Нет уж, ступайте с Зорькой, — отмахнулся Глеб. — А то вы у меня всегда из-под носа все грибы таскаете.
— Ладно, пойдём с Зорькой. Только ты далеко не уходи, — попросила Оля, оглядываясь всё так же боязливо.
Алёне тоже было боязно. Да и кто не испугается в лесу! Может, и в самом деле леший прячется где-нибудь поблизости. Ты его не видишь, а он тебя очень даже хорошо видит.
— Ау, Зорька! — позвала Алёна, хотя прекрасно видела Зорьку.
Та, наклонясь, собирала ягоды совсем рядом. Заглянула Алёна в Зорькин кузовок, подивилась: только пришли вроде, а в кузовке у Зорьки уже дна не видно. Всё покрыто ягодами — не то что у Алёны. Надо и самой поскорей собирать. Вон их полно, ягод, вокруг. Многие ещё не поспели. Один бочок краснеется, а другой зелёный. Но и спелых немало. Их и искать не надо. Сами просятся в туесок. Бери и клади.
Тихо в лесу. Слышно только, как стучит дятел да аукаются девицы:
— Ау, Алёна. Где ты?
— Я тут! Идите сюда! Тут ягод полно!
— И у нас полно! Мы с Зорькой уже полтуеска набрали! Иди к нам!
Собирает Алёна ягоды, а у самой из головы не идёт рассказ бабки Сыроеды.
Искала Сыроеда корень — копытень, который, отварив в козьем молоке, надо давать младенцам от боли в животе. Не любит копытень людского глаза, не любит и света солнечного.
