Евгений Астахов - Наш старый добрый двор
— Финимайте!
Кирпичи вынули. В неглубокой нише стояла высокая жестяная банка из-под монпансье, прикрытая фанерным кружком. В ней, перевязанные шпагатом, лежали пачки ассигнаций…
* * *Посмотрев на часы, Ива ужаснулся — двенадцатый час. Боевое задание Каноныкина до сих пор не выполнено, и теперь из-за Ивиной забывчивости у человека будут неприятности.
— Ива, в школу опаздываешь, — сказала мама.
До школы ли тут? Надо срочно бежать в госпиталь.
Но, как назло, мама собралась с карточками в магазин, а магазин как раз возле самой школы.
— Ива, я жду тебя, опаздываешь ведь.
— Сейчас, сейчас!..
Записка Каноныкина, спрятанная в карман куртки, просто жгла огнем: «Что же делать?..»
Ива совсем уже отчаялся, но вдруг увидел Минасика. С забинтованным горлом, в пальто, тот стоял посреди двора на самом солнце, мокрый как мышь.
— Прошла ангина? — крикнул ему Ива.
— Почти, — прошипел в ответ Минасик. — Сегодня во двор разрешили выйти.
Перемахнув через перила террасы, Ива подбежал к Минасику, сунул ему в руку сложенный треугольником листок.
— Передай главврачу! Лично! Аллюр три креста!
— Мне бабушка не…
— Это задание, понимаешь? Человека подведем. Каноныкина. Уже, наверное, подвели!
Минасик никак не мог сообразить, почему это он вдруг подвел Каноныкина, которого не видел больше недели. Но таинственность поручения, нахмуренное Ивино лицо и тон, которым было сказано: «Это задание, понимаешь?» — делали невозможными дальнейшие отнекивания и ссылки на бабушкины запреты. Минасик сдался.
— Главврачу? — просипел он.
— Только ему!.. Военсекрет! Каноныкин просил, чтобы утром, а сейчас уже…
— Ива, сколько же тебя ждать? — снова раздался недовольный мамин голос.
Минасик потоптался еще немного во дворе, украдкой расстегнул верхние пуговицы пальто. Потом бочком, чтоб не увидела из окна бабушка, скользнул в подворотню и выбежал на улицу.
Он честно обошел весь госпиталь в надежде столкнуться с Ордынским, но того нигде не было. Дважды Минасику делали замечания:
— Сюда не заходят без халата! Порядок пора знать, а еще юнармеец.
Старшина из команды выздоравливающих, подозрительно оглядев Минасика, спросил:
— Каноныкина небось ищешь? Сачкует ваш Каноныкин со вчерашнего вечера. Эх и дадут же ему фитиля!
— Я не Каноныкина, я главврача ищу.
— Чего здесь главврачу делать? Он в кабинете своем.
Постучаться в кабинет Ордынского Минасик не рискнул. Кто его знает, в каком он настроении? Тем более записку нужно было передать утром, а сейчас уже дело, поди, к часу идет.
У телефона никто не дежурил. Минасик снял пальто, аккуратно сложил его и сел у столика. Если появится главврач, тогда он, конечно, подойдет к нему и отдаст записку. А стучать не будет, стучать боязно.
У Ордынского не было никаких секретарш, под кабинет он выбрал себе комнату на отлете, в тупике. И когда забирался туда, то тревожить его никому не разрешалось.
Минасик знал это правило и все же время от времени, вспомнив сердитое Ивино лицо, вставал со стула, подходил к стеклянной, выкрашенной белым двери. Даже поднимал руку, чтобы постучаться. Но за дверью было так тихо и как-то строго, что рука сама собой опускалась, и Минасик возвращался на свое место к телефону.
Когда часы пробили два с четвертью, в конце коридора показались какие-то люди в военных гимнастерках, поверх которых были наброшены халаты. Четверо подошли к кабинету главврача, тронули дверную ручку, потом постучали. А пятый сразу же направился к Минасику.
— Здравствуй, — сказал он. — Ты кого здесь ждешь?
Из-под воротника белого халата выглядывала одна из петлиц, на ней поблескивали четыре рубиновые шпалы. Минасик вскочил, вытянулся по стойке «смирно» и зашептал:
— Жду главного врача госпиталя, товарищ полковник!
— Чего это ты шепотом?
— Ангина, товарищ полковник!
— И давно ждешь главврача?
— С двенадцати ноль-ноль!
Четверо спутников полковника продолжали настойчиво стучать в дверь кабинета, но при этом стояли сбоку, у косяков, точно хотели испугать Ордынского, когда тот откроет им.
Полковник отвел Минасика в сторону, к окну, поправил ему повязку на горле.
— Что ж тебя, больного и сипатого, заставило так долго ждать главврача?
Минасик не знал, как ему отвечать, военсекрет ведь.
— Ты где живешь-то, молчун?
— На Подгорной, девять, товарищ полковник.
— А-а… Интересно! Так что же ты принес главврачу? И от кого?
— От Ивы.
— От Ивы? — Полковник повернулся к своим спутникам. — Вскрывайте, ребята, он там.
Что случилось в ночь на 28 мая
Когда Джулька прибежала из школы и доложила матери, что Ромки на занятиях не было, та начала сопоставлять факты:
— Вчера вечером он украл курицу вместе с кастрюлькой. Это он украл, я знаю.
— Он, он! — тряхнула кудряшками Джулька. — И орехи толченые с киндзой тоже он спер. Я толкла, толкла их…
— Хватит, ну! Он испугался, что я скажу отцу и отец его как следует побьет. Потому пошел ночевать к тете Вардо. Но почему он в школу не пришел?
— Потому что «шаталист», не знаешь, да?..
Джулька отправилась к тетке Вардо за беглым братцем, но та только руками развела.
— Я два дня уже моего любимца не видела. Что вы с ним там сделали? Зачем опять его обидели? Вай-мэ, вай-мэ!..
Прошел час, и весь двор на Подгорной облетела весть: пропал Ромка.
Снова приехала милиция. В третий раз за этот день. Первый раз утром, потом когда Михель пытался отколотить палкой мадам Флигель за то, что называла его шпионом, и в третий раз сейчас.
— Вы вчера днем его видели? — допытывался у Ромкиной матери капитан Зархия. — Или ближе к вечеру?
— Вай, не знаю! Убили моего мальчика! Горе мне!
Джулька стояла рядом и плакала басом.
Всех очень напугал Ромкин пес. Он приполз в подворотню откуда-то с улицы, голова его была рассечена, сквозь запекшуюся уже кровь проглядывала белая полоска кости.
Капитан Зархия присел на корточки, осторожно раздвинул слипшуюся шерсть, подул на рану. Пес заскулил, лизнул ему руку.
— Ничего, череп целый остался. Может, еще и выживет. — Капитан поднялся. — Дайте собаке воды. Чем быстрее она придет в себя, тем быстрее мы найдем ее хозяина.
Ива убежал с последних уроков. Разве тут до геометрии? Куда-то провалился Минасик с запиской Каноныкина, а теперь эта история с Ромкой и его псом.
— Ты хоть что-нибудь знаешь? — спросил Иву капитан.
— Нет. Ромка вчера говорил, что устроит нам всем сюрприз.
— У вас сегодня весь день сюрпризы! — обозлился капитан. — Что за дом такой, соседей вам не стыдно?
Он хмуро оглядел всех, нетерпеливо подергал старенькую портупею с медной пряжкой.
— Так кто же последним видел парня? — спросил капитан еще раз.
— Вы знаете, я режиссирую юнармейскую агитбригаду, так вот вчера вечером у нас была репетиция, и Рома, как это часто случается с ним…
— Не пришел, — закончила Мак-Валуа.
— Тц… — капитан покачал головой. — Я же спрашиваю: кто видел? А кто не видел, меня не интересует.
— Извините, — Мак-Валуа обиженно поджала губы, — я не поняла вас…
Ива хотел было побежать в госпиталь, но капитан сказал ему строгим голосом:
— Стой здесь! А то тебя еще искать придется. Ты, Ива?
— Да, Ива.
— Тогда стой рядом со мной и никуда не отходи. Госпиталь сам к тебе придет, уже звонили…
Как госпиталь может ходить куда-то? То ли капитан очень устал сегодня от всех этих происшествий, то ли от него попахивает вином. Ива даже втянул носом воздух. Но от капитана пахло кожей, как от всех военных людей, и еще папиросой, которую он не вынимал изо рта, — докурит одну и прикуривает следующую.
«Все это началось вечером, — думал Ива. — Вчера вечером. И с Никагосовым и с Ромкой… Что же произошло вчера вечером? Что?..»
А вечером 28 мая 1942 года произошло следующее. Часов в восемь Ромка положил кастрюлю с вареной курицей в хозяйственную сумку, привязал к ручкам длинную бечевку и спустил с четвертого этажа прямехонько в нижний двор.
— Ты что в окно вылез? — спросила Джулька.
— Воздухом дышу, нельзя, да?
Он разжал пальцы, бечевка скользнула вниз, туда, где в сиреневых зарослях стояла уже кастрюля.
Джулька открыла соседнее окно, высунулась в него, но ничего подозрительного не обнаружила.
— Иф, иф! — Ромка потянул носом. — Как хорошо свежий воздух пахнет! Наверное, опять мамины духи брала?
— Заткнись! — огрызнулась Джулька.
— Ивке хочешь понравиться, да? Шиш тебе! На черта ему твои кучеряшки?
Джулька покраснела.
— Дурак! — сказала она. — Это у тебя кучеряшки, а у меня нормальные волосы. Между прочим, лучше, чем у вашей Рэмы-мэмы.
