Елена Соловьева - Маргарита едет к морю
– Ох и люблю же я подобную суету! – Че помогал Корице расставлять цветы на банкетных столах. – Крахмальные скатерти, звон хрусталя, обнаженные плечи, локоны…
– Звон шпор забыл, – в тон ему продолжила Корица, – вот только скатерти давно не крахмальные, а одноразовые.
– Но какой вид из окон! – заискивающе продолжил герр Чертополох. – Ты только взгляни! Синее море, белые корабли, набережная, полная народу.
Во время всей этой праздничной суеты Маргарита несколько раз все-таки заглянула в свой планшет. Валерка не подавал признаков жизни, и девочке начало казаться, что все, приключившееся с ней, было всего лишь долгим, странным сном. А когда начались застольные речи, она подумала, что приготовление к празднику и его ожидание куда лучше самого действа.
Но, после того как «приветственными словами» обменялись директора театров и главрежи, все дружно принялись за угощение и вскоре перешли к «капустнику». А это вовсе не пирог, как, наверное, успели подумать некоторые далекие от театра читатели. Это веселый самодеятельный концерт, который артисты готовят для самих себя.
Номера получились один смешнее другого. Маргарита не заметила, как пролетело время, и вот уже настала пора расходиться. В сгустившихся сумерках она, Корица, Че, Георгий и Александр Васильевич двинулись в направлении пансионата. «У вас завтра финальный прогон, – напомнила внучке бабушка, – смотри Егор Назаренко какой дисциплинированный, уже давно ушел». Хотела было Марго пересказать Корице эпизод с лягушкой, да передумала. Не до грустных историй, когда Южная бухта переливается огнями, а в теплом воздухе плывут запахи цветов и акации. Но разговор о преображении Севы Брандта затеял Александр Васильевич:
– Где, кстати, наш сегодняшний герой? Не ожидал, не ожидал я от него такого перерождения. Такой мощи! Вот это я понимаю – поработал над ролью.
– Кто, Сева? – с насмешкой спросила Корица. – Сколько его знаю, он никогда не был склонен к серьезным драматическим ролям и тяжелой работе.
– Меняются люди, меняются. Ответственность с годами приходит. Сегодня с половины банкета ушел, сославшись на то, что выспаться надо перед завтрашним ответственным прогоном. И Егор тоже. Маргарите, кстати, не помешало бы взять с них пример.
– Я как раз хотел предложить всем выпить чаю у Карпо, – огорченно заметил Че, – а вы все «спать, спать».
– Не до того, действительно, – остановилась у дверей номера Корица, – послезавтра у Маргариты дебют… Что это?
Она недоуменно повернула ручку и легонько толкнула дверь их с Марго номера. Та, к всеобщему изумлению, оказалась незаперта.
– Но я же точно помню, что…
– Погоди, Евгения! – Отодвинув Корицу, Че первым нырнул в темноту прихожей и только через некоторое время, когда зажегся свет, позвал остальных:
– Входите, чисто!
– А вот и нет! – с порога заявила Маргарита и, обуреваемая нехорошими предчувствиями, кинулась в тот угол, где лежала перевернутая клетка Перцовки. Она была пуста!
– Евгения! – Усугубив неразбериху, в комнату вбежал Назаренко-старший. – Что тут у вас? Егора моего нет? Он не с вами?
– Он же раньше ушел, с травести – Еленой Сергеевной, – ответил Александр Васильевич, топтавшийся у двери.
– Его нет в номере, и нигде нет, и телефон на тумбочке. О, боже! – Великан Назаренко беспомощно опустился на стул.
– Тихо! – скомандовал Че. – Всем успокоиться. Давайте по порядку.
Глава двадцать первая
беспокойная
– Какой уж тут порядок, – громко вздохнул Игнат Петрович, который ничего не умел делать тихо, – внука-то нет.
– И Перцовки, – подхватила Маргарита.
– У вас, уважаемый, – перебил девочку народный артист, – собачка была. Она след брать не обучена?
– Ну, не она, а он, во-первых, – недовольно пробурчал пекинес, протискиваясь к тому месту, где лежала опрокинутая клетка Перцовки.
Любопытствующего народу в номер набилось уже немало, однако никто из них слов Георгия все равно не расслышал. Только слабое потявкивание. Для конспирации пекинес и вел себя как заправская собачка. Обнюхал место происшествия, покрутил носом-кнопкой и уверенно потрусил в коридор. Люди, мешая друг другу, ломанулись следом. У двери комнаты, где жил Сева Брандт, Георгий присел, озабочено завилял хвостиком и даже облизнулся, как настоящий служебный пес, рассчитывающий если не на повышение по службе, то хотя бы на маленькую награду. Дверь Севы Брандта тоже оказалась незаперта.
– Просто вечер открытых дверей какой-то, – развела руками Корица.
В комнате никого не было. Вещи в порядке, постель не смята. Мобильный телефон лежал на столе, около графина с водой. Чертополох тут же осторожно сунул его в карман.
– А я видела, – раздался тут голос вахтерши (она очень кстати оказалась среди зевак), – жилец тутошний с мальчиком часа два как ушли.
– А морской свинки с ними не было?
– Кого? Чего? – не поняла вахтерша. – Какой-то сверток или сумка вроде были.
– Давай дальше, – попросил Че пекинеса. – Товарищи, разойдитесь, не мешайте работать, не затаптывайте следы.
Вслед за Георгием все гурьбой двинулась на первый этаж, к выходу. Впрочем, далеко идти не пришлось. Едва вышли из ворот пансионата, как Георгий закрутился волчком на обочине дороги, потом присел и раздосадовано заскулил.
– Здесь, похоже, они сели в машину, – сообщил разочарованной публике Чертополох. – Не нравится мне все это. Хорошо еще, если дальше они поехали на такси. Тогда мы сможем их вычислить хоть как-то. Давайте все, кто причастен, – спустимся в кабачок Карпо, а кто не причастен – извините, шоу закончилось.
– Позвольте, уважаемый, а почему вы думаете, что случилось нечто нехорошее? – совсем расстроился Назаренко-старший. – Может, они просто… мммм – репетировать поехали?
– И Перцовку без спросу, взломав замок, прихватили? – Корица участливо взяла под руку народного артиста. – Нет, дорогой, пойдемте-ка поговорим.
Вскоре «Трюм капитана Карпо» больше напоминал штаб, чем мирное заведение общепита. На столе снова развернули карту, Карпо в уголке разговаривал по телефону.
– Будь ласков, – гудел он в трубку, – пробей, брал ли кто такси от пансионата за последние несколько часов. И куда отправились, и где пассажиры вышли. Парень молодой и мальчик, да… Опять буду твоим должником, сочтемся, етишкин кит! Ну да, беспокойная публика, творческая, актеры! Не ворчи!
– Понимаете, – втолковывал между тем Че взволнованному Игнату Петровичу, – может, и не случилось ничего. Но как-то это все, согласитесь, странно. С чего вдруг хорошо воспитанный юноша, подающий надежды артист, буквально вламывается в чужую комнату? Вытаскивает морскую свинку и на ночь глядя уезжает с чужим внуком накануне премьеры, никого не предупредив? И вообще – куда они могли поехать в этом городе?
– Может, в театр? – с надеждой поинтересовался Назаренко.
– Уже звонили, там только охрана, – отмахнулась Корица.
Тут телефон Карпо грянул победный «Марш славянки», и все с надеждой обернулись на звук.
– Да, записываю, – Карпо нацепил на нос очки, до того болтавшиеся у него на шее на шнурке без дела, – куда-куда? Он ничего не путает? Зачем им Инкерман в такую темень? Где, говоришь, он их высадил? Опять железнодорожный переезд у Белого креста? Етишкин кит! Спасибо, дружище! Вечер перестает быть томным, товарищи! – обратился он уже к своим гостям. – Парень ваш явно не в себе. Кто с ребенком в такое время на Инкерман поедет? Да и шофер такси рассказывал, что мальчик чуть не плакал, а тот, что постарше, как-то странно себя вел, невежливо. И вообще, что вас так всех к этому Белому кресту тянет, а, Маргарита?
Девочка покраснела и, как часто бывает в такие минуты, чтобы отвлечься или отвлечь от себя внимание, начала крутить в руках планшет. Взрослые же принялись собираться в дорогу.
– Я на всякий случай опять попросил дежурный патруль выслать, – отрывисто докладывал Карпо, – спасибо старым друзьям из МЧС. Ворчат, но едут. Мы же сейчас в мой джипик – и туда. Хорошо хоть я после того, как за внучкой вашей ездили, веревки и снаряжение из багажника выложить не успел. Н-да, етишкин кит, как-то это все… нездорово!
– Едут только мужчины, – обратился тем временем Че к Корице, – то есть я, уважаемый народный артист и Георгий.
– А я что, не мужчина? – вспыхнул Александр Васильевич, отставляя в сторону свой кофе и обиженный тем, что на него не обращают внимания.
– Вы – лучше! – парировал Чертополох. – Вы – режиссер-директор. У вас завтра репетиции, и вообще – ответственность. Потом, должен же кто-то с девочками остаться, – добавил он более мягко, заметив, что предыдущая тирада Александра Васильевича не убедила.
Маргарита послушно встала со своего места. Она категорически считала, что поиски Перцовки без нее – вещь неправильная, но все же пошла за бабушкой. Планшет был у нее в руках, и вдруг – девочка даже вздрогнула – по экрану прошла синяя вспышка. Да такая яркая, что ее заметила и Корица. Обе остановились. Маргарита инстинктивно закрыла экран плечом, еще не привыкнув, что Валерка теперь не ее личный секрет. Но, пробежав глазами первое сообщение, – немедленно показала его бабушке. «Ваши здесь, спускались, где ты, я проведу…» – горели синенькие буквы.
