Филиппа Пирс - Том и полночный сад
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Том. Невежливо просто стоять и молча пялиться на нее.
— Спасибо, хорошо. Доктор сказал, что шрама не останется. Меня навестил кузен Джеймс. Он считает, мне надо перестать падать с деревьев и заняться чем-нибудь поинтереснее.
— Без меня? — Том вспомнил слова Джеймса о взрослых развлечениях.
— Конечно, нет, Том, приходи когда захочешь! — она говорила с ним, как с ребенком, во всяком случае, так показалось Тому.
— Сядь и поговори со мной, — попросила Хетти.
Он присел в ногах кровати, огляделся.
— Красивая спальня. — Это была просторная комната, как, впрочем, и все комнаты в этом солидном доме. Большой стенной шкаф, два широких окна по обе стороны кровати, а внизу на окнах… — У тебя решетки на окнах, как в детской!
Ему показалось, что он уже слышал нечто подобное, слышал или говорил. И видел такие же решетки на окнах.
— Это и есть детская. Сначала кузенов, когда они были маленькими, потом моя. Я так и осталась в этой комнате, ведь я младшая.
Том смотрел на окна как завороженный. Он уже видел эти окна, точнее, одно окно, нет, каждое из окон, только врозь, а не вместе.
— Где тут ванная?
— Ванная?
— Где ты моешься?
— Здесь, в спальне, конечно, а мальчики — в своих комнатах.
— Здесь? — Том оглядел комнату в поисках ванны. — Каким образом?
— Сюзанна приносит жестяную ванну, наливает в нее горячую воду из кухни. Зимой в камине разжигают огонь, и я принимаю ванну перед камином.
— Здесь можно устроить настоящую ванную комнату. — Том словно знал, как это должно выглядеть. — Поставить посередине перегородку, и дальняя часть комнаты станет ванной.
Хетти сочла, что это дурацкая и совершенно лишняя затея, и так и сказала.
— К тому же от комнаты останется только половина.
— Да, ты права. И перегородка будет — должна быть — тонкой, так что, лежа в постели, ты будешь слышать шум льющейся воды.
— Ни за что! — решительно заявила Хетти.
— Я же не говорю, что ты сама захочешь. Другие могут так сделать.
Том подошел к окну. Видно было далеко — сначала лужайка, на краю которой склонялся в раздумье огромный бук, потом изгородь, дорога, снова изгородь, луг с высоким вязом посередине…
Том перевел дух.
— Твоя комната мне нравится больше. И вид из окна гораздо лучше.
— А реку ты видишь? Лучше чего, Том?
— Ну, лучше, чем видеть одни дома.
— Не глупи, Том. Тогда бы мы жили не на краю деревни, а в городе.
— Деревня может стать городом, — он решил сменить тему: — Как часто ты принимаешь ванну?
— Раз в неделю, а ты?
— Каждый вечер. Но я предпочел бы мыться пореже, зато жить в комнате с таким видом из окна.
Хетти была озадачена. Она не могла понять, какая тут связь. К тому же Том явно загрустил.
— Не расстраивайся, Том, не из-за чего.
Том размышлял о Прошлом, которое Время сделало таким далеким. Время превратило Настоящее Хетти в Прошлое. Даже если это так, здесь и сейчас, пусть ненадолго, ее Прошлое стало его Настоящим — их общим временем. Он вспомнил о напольных часах, отмеряющих время и сейчас, и тогда, вспомнил о рисунке на циферблате.
— Хетти, а что изображает картина на напольных часах?
— Это что-то из Библии.
Он удивился.
— Что?
Хетти наморщила брови.
— Это сложно, я не могу вспомнить, то есть это трудно понять, поэтому я и не могу точно вспомнить. Я узнаю, если тебе интересно.
— Да, пожалуйста. Ты спросишь кого-нибудь?
Хетти улыбнулась, но не стала разводить таинственность, как непременно сделала бы раньше.
— Я спрошу у часов — там есть надпись.
— Где? Я никогда не замечал.
— Ты и не мог, надпись так низко, что прячется за рамкой стеклянной дверцы. Надо открыть дверцу, чтобы прочесть.
— И сначала отпереть отделение с маятником? Потому что защелка внутри?
— Откуда ты знаешь?
— Неважно. У кого ключ?
— Ключ всегда в замочной скважине.
Том удивился.
— Значит, кто угодно может отпереть футляр?
— Зачем? Тетя отпирает, когда заводит часы, а нам запрещено их трогать.
— А если зайдет кто-нибудь чужой? Любопытные? Мальчишки?
Хетти его просто не поняла, однако пообещала завтра же отпереть футляр и открыть защелку — пусть сам прочтет спрятанную надпись. Конечно, если рядом никого не будет.
До утра уже ничего не сделаешь, и они заговорили о другом. Хетти старательно занимала Тома беседой, разговор шел о бывшей детской. Оказывается, за сложенными ставнями окон прячутся летучие мыши. Приоткрой ставни и увидишь, как они висят, чернея среди серой пыли, паутины и сухих листьев глицинии. Однажды ночью одна летучая мышь по ошибке влетела в окно и пронеслась по комнате, как маленькое черное привидение, а Хетти завизжала от страха и спряталась под одеяло, потому что Сюзанна говорила ей — летучие мыши запутываются в длинных волосах, и приходится волосы обрезать. (Том не удержался от улыбки, и даже сама Хетти слегка улыбнулась.) А однажды летом усики глицинии пролезли в окно и обвились вокруг проволоки от звонка. Они успели подняться на всю длину проволоки, пока тетя не заметила и не велела их срезать. А если лежать тихо, то можно услышать возню мышей за плинтусом. Осенью, после уборки урожая, мышей всегда больше, они приходят в дом с полей, а еще здесь есть шкаф…
Хетти соскочила с кровати, чтобы показать Тому шкаф — не платья, которые там висели, а тайник под полом — она сделала его еще ребенком. Девочка подцепила ногтем одну из досок, и обнаружился широкий промежуток между балками, где лежали ее маленькие сокровища — ярмарочный ножик, коробка красок и маленькая выцветшая фотография — серьезный молодой джентльмен склоняется над креслом, в котором сидит юная леди.
— Это мои мама и папа — давным-давно. Помнишь, как я хвасталась, что они король и королева?
Тут Хетти поспешно нырнула обратно в постель — за дверью послышались шаги. Они и не заметили, как наступили сумерки, и теперь Сюзанна принесла масляную лампу. Поставила на каминную полку и зажгла. Потом вышла на минуточку и принесла миску молока с накрошенным хлебом — Хетти на ужин.
Пока Хетти ела, они с Томом продолжали болтать. Том грел руки о лампу и рассматривал на потолке тени от пальцев. Прозвучал гонг к ужину, на лестнице послышались шаги и голоса Мельбурнов. Снова зашла Сюзанна, забрала миску и лампу и велела Хетти ложиться спать. После ухода горничной Том решил, что ему тоже пора.
— Ладно. — Хетти никогда не спрашивала, куда он идет.
— До завтра.
— Ты всегда так говоришь, а потом проходят месяцы до твоего следующего появления.
— Нет, я прихожу каждый день, — возразил Том.
Он попрощался и пошел вниз по лестнице. В прихожей пахло едой, Сюзанна и другая служанка сновали взад-вперед с тарелками: семейство ужинало.
Том задержался возле часов — ключ торчал в замочной скважине. Как бы хотелось повернуть ключ самому, ну ничего, Хетти придется ему помочь. Напоследок он поглядел на ангела.
Теперь настало время отвернуться от часов, выйти в сад и так же неторопливо войти обратно в дом. Зажмурившись, Том закрыл за собой дверь и задвинул засов. Открыл глаза, но перед ним по-прежнему прихожая Мельбурнов. Поднялся по ступенькам в отчаянной надежде, что латунные стержни вместе с ковром растают у него под ногами и он окажется перед квартирой Китсонов, найдет свою комнату и свою постель.
Ничего подобного. Он снова перед дверью в спальню Хетти.
— Кто там? — доносится сонный голос из-за приоткрытой двери.
— Это я, просто забыл кое-что.
— Нашел?
— Нет, но это не важно, спи.
— Спокойной ночи.
Том снова спустился по лестнице и вышел в сад, не обращая внимания на мелькающих в воздухе летучих мышей. Попробовал снова — дом не менялся. Это по-прежнему был дом Мельбурнов.
«Никогда мне не вернуться назад, — понял Том. — Может, Хетти что-нибудь придумает. Надо ей все рассказать, даже если придется говорить о привидениях».
Он снова поднялся по лестнице, проскользнул в темную спальню и тихонько окликнул Хетти. Она не ответила, и по ровному дыханию Том понял, что девочка уснула. Ему не хотелось ее пугать, он скрючился на полу возле кровати, положив руку на руку Хетти — если она проснется или хотя бы шевельнется, он сразу почувствует. Потом опустил голову на руки и провалился в сон.
Он не понял, сколько прошло времени. Комнату заливал солнечный свет, от сидения на полу затекло все тело. Сперва Том не мог сообразить, где находится. Вдруг он отчетливо вспомнил вчерашнее и ухватился за кровать. Постель была пуста, Хетти исчезла. Но кровать была его собственная, и комната была его собственная — часть старой детской с одним зарешеченным окном.
Том так и не понял, как очутился дома, но благодарен был от всего сердца. Он собрался уже залезть в холодную постель, как вспомнил о тапочке в дверях квартиры. Вдруг дядя и тетя ее обнаружат? К счастью, было еще совсем рано, все спали. Он забрал тапочку, запер дверь и лег. Он лежал в постели, уставившись в потолок, покуда за тонкой перегородкой не послышался шум воды — дядюшка намеревался принять утреннюю ванну.
