Александр Осипов - Приключения говорящего мальчика
Увидев, бодрого, стремительно поглощающего пищу Тимку, воробей восторженно зачирикал:
– Говорящий Мальчик не наказал кота! Он его кормит!
Тот час же вся воробьиная стая сидела на подоконнике.
Один, то ли самый шустрый, то ли самый старший, попросил Андрея:
– Говорящий Мальчик, может, ты простишь и нас, и не будешь рассказывать вороне о нашей игре?
Андрей, в воспитательных целях молчал целую минуту. Мысленно досчитав до шестидесяти, он сказал: – Ладно! На первый раз я вас прощаю! Но если такое повторится, то берегитесь! Все берегитесь! Гнев мой будет ужасен!
Ни воробьи, ни кот не обратили внимания на последнюю фразу Андрея. Они не знали ни значения слова – гнев, ни значения слова – ужасен!
Кристина умирала от любопытства, стремясь понять, о чем чирикает воробей. Конечно, она ничего не поняла, но самую суть можно понять и по поведению воробьев. Андрей, сжалившись над ней, рассказал о просьбе воробьев не говорить вороне и о своем ответе им.
Кристина ответ одобрила.
Воробьи, с радостным чириканьем, разом взмыли с подоконника, сделали круг и растаяли в небе.
– К дождю, что ли, расчирикались? – соседка, тетя Клава, выглянула из окна. – И чего это они к твоему окошку липнут? Медом, что ли, у тебя намазано? То вороны, то воробьи. Чего твой кот-то их не гоняет? Обленился совсем?
– Он с ними дружит, играли вон целый день! – не подумав, ляпнул Андрей.
– Что ты болтаешь? Ну что ты болтаешь! Где это видано, чтобы кот с воробьями играл? Заучился ты окончательно и родители твои беспутные, совсем ребенка запустили. Все работа, работа. А потом ревут – упустили ребенка! По кривой дорожке пошел!
– Да что вы, тетя Клава, такое говорите? И вовсе они у меня не беспутные. И ни по какой кривой дорожке я не собираюсь идти. Скажете тоже! – обиделся за родителей Андрей.
– Ну, что родителей своих, беспутных, защищаешь, это хорошо. А птиц прикармливай на улице, а не у себя на окошке. А то потом они загадят всему подъезду окна, кто мыть будет? Ты?
Вон на дереве кормушку сделай и сыпь туда корм, и им хорошо и у нас окна чистые.
Соседка явно скучала, и хотелось с кем-нибудь поболтать, хоть и с Андреем.
– Ладно! Хорошо, тетя Клава! Я сделаю кормушку на дереве. Только они все равно будут ко мне прилетать. Привыкли уже. А на окна вам гадить – не будут! Я им строго – настрого прикажу! – сказал Андрей.
Соседка засмеялась:
– Ой, держите меня трое! Он воробьям строго скажет? Ты что, по воробьиному разговаривать научился? Точно ты, Андрюшка, с ума сбрендил. Болтаешь, не знамо что!
Кристина дернула сзади Андрея за рубашку и зашептала:
– Ты что? Чего несешь-то?
Андрей спохватился: – Да я пошутил, тетя Клава!
Соседка, неожиданно для Андрея, разобиделась: – Шутки, над старухой, шутить вздумал? Я ровня тебе? Над подружкой своей шути, а не надо мной! Мал еще, надо мной смеяться!
И с силой захлопнула окно.
– Ну вот, обиделась! Я же хотел как лучше! – расстроился Андрей.
– Думать иногда головой своей требуется, а не дядиной, что говоришь, и кому говоришь! А у тебя язык отдельно от головы работает. Поэтому и попадаешь постоянно в разные истории! – сказала Кристина.
Андрей промолчал. Начни он возражать или оправдываться, еще и Кристинку обидишь, пожалуй.
«Ведь, правда! Сначала говорю, потом думаю», – мысленно раскаялся Андрей. – «А люди обижаются».
– Извини, Кристин! Наверное, ты права! – сказал он.
– А что ты передо мной извиняешься? Ты иди, перед соседкой своей, тетей Клавой, извиняйся. Она же обиделась, а не я! – сказала Кристина.
– Ладно, попозже зайду к ней, когда остынет. Она тетка хорошая, побурчит – побурчит маленько, да и снова все нормально. Жалко ее, одинокая. Страшно, наверное, это, к старости одиноким стать? Никому не нужным! – сказал Андрей. – Не забыть, бабушке сегодня письмо написать, а то она тоже одна в деревне.
– А что она к вам не переедет? – спросила Кристина.
– Да мы звали ее. И я звал и родители. Ни в какую. На кого, говорит, я хозяйство брошу? Скотину? У нее корова Майка, поросенок Борька, да кот Кузьма. Без них, говорит, никуда не поеду. А куда их, в квартиру-то?
Кристина рассмеялась, представив такое сообщество в Андрюшкиной квартире. Ну, кот еще туда-сюда. А корова с поросенком? На балконе что ли их держать?
– Соседи будут просто счастливы – корова на балконе! – сказала Кристина.
– Да, уж! «Радость» у них, будет безграничной! – улыбнулся Андрей, представив себе эту картину. – Ничего, скоро поедем с Тимкой в деревню, к бабушке, на все лето. Помогать будем и в огороде и на покосе. На покосе знаешь, как здорово! Свежее сено пахнет получше всяких духов. На рыбалку будем ходить вечером с ребятами. У меня там много друзей!
– А я слышала, что рано утром, на рассвете, рыба лучше всего клюет! – Кристина лукаво посмотрела на Андрея. Она знала, что Андрей страшный засоня и утром поспать подольше – для него, лучше не бывает.
Андрей понял юмор, но не обиделся, а рассмеялся:
– Летом для меня утро не существует. Ночь и сразу день. Утром самый сладкий сон. Утром меня с постели поднять – это необходимо два трактора, как минимум.
Ребята посмеялись, но не очень весело. Оба предчувствовали разлуку. Вроде ничего особенного, подумаешь, три месяца. Но на душе у обоих было немного тягостно.
– Андрей, вот ты уедешь. А как же ворона? Кто ей будет еду носить? – спросила Кристина.
– Да ну! Нам учиться больше месяца. А за это время и воронята появятся. Большими станут, самостоятельными.
Тимка подошел к Андрею и боднул его головой:
– Ты на меня внимание обратишь? Или так и будешь с ней болтать?
Но долго болтать с Кристиной не пришлось, она заторопилась домой.
– Засиделась я с вами, ребята, а мне Амура нужно выгулять! Погуляем, и я вернусь! – сказала Кристина и убежала.
Глава 14
– Летом поедем с тобой, Тимка, к бабушке в деревню, – сказал Андрей, проводив Кристину и беря Тимку на руки. – На все каникулы.
– Не! Я не поеду! – ответил кот, умащиваясь на коленях у Андрея поудобнее.
– Почему это ты не поедешь? В прошлом году ездил, а сейчас что стряслось? – спросил Андрей, почесывая кота за ушком.
– Боюсь! – сказал Тимка.
– Что ты выдумываешь, боится он. Поедем, там хорошо!
– Чего там хорошего, ну чего? Бабушкин кот со мной дерется, вон ухо до сих пор болит. Бабушка ругается на меня, на постели спать не дает, а на подстилке жестко и дует из-под двери! – поплакался Тимофей.
– Ну, с бабушкиным котом Кузьмой я договорюсь, он тебя не тронет. Еще и подружитесь. А зато утром встаешь – молочко парное, сметана свежая! На речку пойдем рыбачить, я тебе свежей рыбкой накормлю! – соблазнял кота Андрей.
Тимка призадумался: – Сметанка! Молочко! Рыбка! За всю эту чудесную еду, он готов был пешком идти хоть до деревни, хоть на край света! Но вот Кузьма Да и боязно ехать в этих гудящих, бренчащих домиках. Больно уж не надежно они выглядели. Но, опять же сметана, молоко парное…. Тут, есть над чем подумать.
До лета дожить надо! – дипломатично ушел от ответа Тимка.
– А почему это мы не доживем? Мы с тобой долго жить будем. Ладно! – великодушно согласился Андрей. – Ближе к лету и порешаем.
– А ворону на кого бросим? У нее скоро детки появятся. Им жратеньки захочется! – заметил кот.
– Фу, Тим! Ну что у тебя за выражение такое – жратеньки?
– А чего тут такого? Меня воробьи так научили говорить. Мне нравится! Жратеньки – значит кушать. Чему вас только в этой вашей школе учат?
– Всему, Тим, учат. В том числе и вежливо разговаривать. Вот только не учат как с котами и птицами разговаривать. А то бы и Кристинка умела с нами говорить.
– Тогда бы и кошек бездомных бы не водилось. А что? – размечтался Андрей. – Идет котенок. А ты его спрашиваешь – ты чей?
– Ничей! – отвечает котенок.
– Ко мне жить пойдешь?
– Пойду! А ты меня любить будешь?
– Буду!
– Давай, только, сразу договоримся – не пакостить, где ни попадя. На занавесках не качаться. Под ногами не путаться. Договорились?
– Договорились! Только ты меня любить будешь! – отвечает котенок.
– И сразу бы бездомных кошек и собак поубавилось, а может, и совсем не осталось.
«Хотя, детей беспризорных, вон, сколько, а никому и дела до них нет!» – подумал Андрей. – Всяк, о себе только, и думает. Я ни кого не трогаю, и меня никто не трогай. Страшно это, с равнодушными жить. Ладно, хорош бездельничать! Пора и делом заняться. Вдруг, завтра, Николай Васильевич спросит, сколько я написал для конкурса. А у меня ни единой строчки.
Может, про это и писать? Про людское равнодушие? Нужно же писать начинать! И зачем я только согласился? Делать нечего, коли обещал, придется садиться и писать! Вот только о чем? Может, правда о том, чтобы люди не были равнодушными друг к другу, к детям, к животным? А с чего начать?
Жил-был Вася. И на всё ему было наплевать. А потом с ним случилось несчастье. А всем тоже было на него наплевать. И Вася погиб.
