Денис Белохвостов - Осень будет
— А почему тебе смешно сделалось? — не понял Генка.
— Мне в голову пришла идея, что это все «Заговор плоских ботинок», — рассмеялся Пашка, Генка тоже улыбнулся, — а ты знаешь, что эта металлическая полоса в «гриндерсах» бесполезна, шов быстрей порвется или задник, чем подошва. И эта идея не нова, ее еще в двадцатых годах прошлого века придумали, только для сапог, а не ботинок, чтобы служили дольше и не стирались, обувь тогда дорогой была. Слышал о «кованых» сапогах, вот это что-то похожее. Но потом, когда качество резины улучшилось, от этого отказались, ограничившись набойками на каблуке.
— Так это и сейчас часто применяют, — заметил Генка, попутно удивившись, что Пашка так много знает об истории обуви, — меня вот еще что прикалывает — реклама этих «гриндерсов». Там девчонка говорит, что согласна переспать с парнем, если он эти ботинки оденет. Ты представляешь, заходит он уверенно так, в спальню, голый, но в ботинках?
Они вместе расхохотались, представив эту сцену. Неожиданно Пашка сделался серьезным.
— Генка, ты на своих одноклассников не злись, не все такие и не везде. Им самим от этого не сладко, вот и выпендриваются, и время года тоже каждое по-своему хорошо. Вот закончиться лето и будет осень. Обязательно будет, — Пашка смотрел себе под ноги, отчего-то он стал печальным.
— А мне кажется это лето никогда не закончиться, — пожал плечами Генка, — как будто оно есть и одновременно его нет.
— Ничего все проходит и это пройдет, — заметил Пашка, все так же печально глядя себе под ноги, и негромко стал рассказывать, — а ты много знаешь об осени? Все считают, что время смерти это зима, но это не так. Подведение итогов и смерть, время осени. Ты на деревья посмотри. Семена попадали в землю, листву сбросили, все сделано и можно впасть в спячку. А однолетние просто умирают.
— Но ведь весна настанет, — возразил Генка.
— Верно, — улыбнулся Пашка, — в этом все и дело. Уйти чтобы вернуться.
— Не понял, — замотал головой Генка, Пашкин тон ему почему-то не понравился, — что-то ты странное говоришь. Объясни толком.
— Не бери в голову, — отмахнулся Генка, — это я так — рассуждаю. Кстати, а ты получается сын новых русских?
— Ну не совсем так, — замялся Генка, — они у меня конечно обеспеченные по сегодняшним меркам, но «нр» их никак не назовешь. И замашек таких, как у «нр» нет. Они просто очень занятые вот и все. У меня иногда бывает впечатление, что я для них просто одно из дел, которое надо сделать.
— Ты на них обижаешься? — сочувственно спросил Пашка.
— Нет, — задумчиво ответил Генка, — привык уже, они у меня в принципе приличные. Вот в классе у нас есть один пацан, так его папаша миллионер, долларовый, сколько у него там этих миллионов по банкам распихано я не знаю, но вот Юрку, своего сына он бьет как сидорову козу. Тот вечно с синяками ходит. И еще отец орет каждый день на него, причем повод всегда найдет. Ты представь, ходит Юрка в прикиде по последней моде, мобильник носит, навороченный компактдискплеер, карманных денег полно и при этом ненавидит своих родителей. Он как-то говорил, что готов киллеров для них нанять. А знаешь, о чем он мечтает? Вырасти побыстрее и накостылять своему папаше. Так что мои родители — нормальные. Заботятся обо мне и не достают по пустякам.
— Ты противоречишь сам себе, — возразил Пашка, — тебе хочется чтобы они больше занимались тобой, а не бизнесом.
— Возможно, — согласился после некоторого раздумья Генка. Они вышли с тропинки на дорогу, и Генка, обернувшись, посмотрев на баллоны, врытые в землю, спросил:
— Как думаешь, уже можно отвинчивать? Я после обеда могу гаечный ключ принести.
— Рано, керосин еще не впитался. Вот завтра можно попробовать, отозвался Пашка, — после обеда я вообще не смогу из дома выйти, надо будет родителям помочь с ремонтом.
— А если не поможешь? — спросил Генка, ему очень хотелось прогуляться с Пашкой по окрестностям и поговорить о разных вещах. Генка испытывал буквально голод по свободному откровенному разговору, когда разговаривать можно на любые темы и тебя поймут.
— Если не помогу, то они обидятся, — пояснил Пашка, — ничего вслух конечно не скажут, но знаешь, это будет чувствоваться. Потом самому неприятно будет. Ты мог помочь, от тебя ждали помощи, а ты предпочел заняться своими делами. Эгоизм получается.
— Так вроде все люди эгоисты? — не согласился Генка, — разве не так? Каждый тянет одеяло на себя.
— Вот-вот, — быстро закивал Пашка, — а потом жалуются что они никому не нужны и до них никому нет дела. Люди привыкли брать, а отдавать не хотят.
— Что не хотят отдавать? — не понял Генка.
— Все! — Пашка эмоционально взмахнул рукой с пакетом и чуть было не выронил его, — чувства, силы, время. Но чувства прежде всего. Брать просто и приятно, а отдавать трудно и неудобно. Я лучше на примере своей двоюродной сестры объясню. Она намного меня старше, взрослая уже, институт закончила. Но не замужем. Все ищет идеального кандидата в мужья. Тот ей скупой, тот мало внимания уделяет, тот требовательный. А сама она — ни приготовить ничего толком не может, ни по дому сделать. И чуть что — сразу скандалы устраивает. Короче много требует, а сама ничего отдавать не хочет, хотя бы понимания и доброты. И ухажеры ее такие же. Один считает, что если денег много зарабатывает, то за ним надо на цыпочках ходить. Другой требует, чтобы только он был в центре внимания и его дела. И в результате все только злятся и не понимают друг друга. Вот твой эгоизм.
— А как же любовь? — задумчиво спросил Генка.
— Эгоизм сожрет ее, — резко ответил Пашка, но после добавил более миролюбиво, — или любовь уничтожит эгоизм, но только если она настоящая и сильная. Понимаешь, чтобы победить эгоизм люди должны измениться. А они делать это как правило очень не хотят.
— Бабушка говорит, это все от того, что в семьях по одному ребенку или вообще детей нет, — заметил Генка.
— Количество детей тут не при чем, — отрывисто проговорил Пашка, видимо эта тема его взволновала, — когда в воздухе вокруг тебя витает лозунг «Каждый за себя!», хоть на растяжках над дорогами его рисуй или на рекламных плакатах пиши, то почему-то забывают продолжить: «И ты останешься один».
— В пустоте, — эхом отозвался Генка.
— Да именно в пустоте и с пустотой, — кивнул Пашка. Они некоторое время шагали по дороге молча.
— Но если отдавать эгоистам силы и чувства, и ничего не получать взамен — это как? — выставил очередной аргумент Генка.
— Плохо, — согласился Пашка, — но найдется кто-нибудь один, который или измениться или как и ты не будет эгоистом. А двое это уже заговор.
— Какой заговор? — не понял Генка.
— Извини, — улыбнулся Пашка, — это из фильма про разведку. Надо мне было привести их разговор полностью «Один человек — это тайна, двое — уже заговор». То есть я хотел сказать, что двоим легче победить пустоту.
— Это верно, — Генка тоже улыбнулся. Они подошли к пашкиному дому.
— Ну ладно, пока, до завтра, — попрощался Пашка, — я за тобой зайду или ты ко мне приходи.
— Гаечный ключ мне брать? — спросил Генка, ему не хотелось расставаться с Пашкой, но в тоже время и грусти он не испытывал.
— Не надо, я сам принесу, — ответил Пашка, — пока.
— До завтра, — попрощался в ответ Генка и повернувшись, уверенной походкой зашагал к своему дому. Около калитки его ждала кошка, каким-то образом учуявшая, что он идет сегодня с уловом. Генка хотел сначала сказать: «Брысь!», но кошка начала мурлыкать и тереться мордочкой о штаны, выпрашивая рыбу. Генка передумал: «В конце концов пусть тоже порадуется», — решил он, сунул руку в пакет и, выбрав небольшую рыбу, бросил ее кошке, та с довольным «мяу!» схватила карася, а Генка открыл калитку ключом и пошел домой.
Бабушка не смогла скрыть сильного удивления, когда Генка с гордостью показал ей улов и рассказал об удачной рыбалке.
— А я уж думала сначала — ты ее в магазине купил, — пробормотала она.
— Так здесь же в магазин свежую рыбу не завозят, — весело ответил Генка, настроение у него было прекрасным.
— Тебе из нее суп сварить или пожарить? — осведомилась бабушка.
— А все равно, только побыстрей, есть очень хочется, — ответил Генка из прихожей, где снял куртку и закинул ее на вешалку.
— Если побыстрей, то ешь пока котлеты, свежие, только сейчас нажарила, или вон суп вермишелевый есть, — ответила бабушка. Генка меж тем быстро вымыл руки и сел за стол. Пока он уминал котлеты с картошкой, бабушка жарила рыбу.
Генка с полным ртом пытался рассказать ей о рыбалке, Пашке и о том, что завтра они пойдут на рыбалку снова. Ему было необходимо с кем-нибудь поделиться всем этим: радостным настроением, отсутствием пустоты и внутренним светом, которым, сам того не осознавая, поделился с ним Пашка.
