Николай Сластников - Билет на Марс
На плесах, где течение реки замедляется, ребята втроем берутся за весла. Юлька гребет слева, Нюра справа, а Геша подправляет.
Но вот впереди река засеребрилась, словно кто граблями взлохматил ее. Слышится однотонный шум. Это перекат, или, как говорят на Урале, — перебор. Ребята поднимают весла, и лодка стремительно несется по маленьким зыбким волнам.
От солнца, холодка брызг им вдруг становится беспричинно весело, хочется кричать, петь. И Юлька, позабыв всю свою злость, орет во все горло:
— Оле-лё-лё!..
И Гешка закричал бы, да что-то стесняется этой девочки.
На обед пристали к пологому берегу. На полянке разложили костер. Удивительно вкусным оказался обыкновенный ржаной хлеб. А мясо и яйца, посыпанные солью, — просто объедение!
Юлька пожалел, что досталось так мало: по два яйца да по небольшому куску мяса. Еще бы чего съесть… Юлька заглянул в корзинку. Нюра сказала:
— Не всё сразу! Нам еще надо поужинать да и на завтра оставить.
Залив костер водой, ребята отправились дальше.
Теперь на корму сел Юлька. Погружая короткое весло то справа, то слева в воду, вывел лодку на середину реки. Юльке хотелось, чтобы Гешка заметил то умение, с каким он отчалил от берега и выгребал веслом.
Но Гешка Юлькино старание понял по-иному и предупредил:
— Не дури, Юлий!
Юлька насупился и быстро заработал веслом, не замечая того, что вода с весла стекала ему на штаны…
После двух часов пути стали появляться сначала отдельные деревья, а потом потянулись целые рощи могучих кедров. Они любят стоять вольготно, широко раскинув ветви с кистями длинных игл.
Вдоль берега, ломая кустарник, рысцой прошел горбатый лось. Рога его, похожие на ладони с растопыренными пальцами, закинуты на спину. Пошумев листвой, лось исчез в зарослях ольхи.
— У-лю-лю!.. — дружно прокричали ему вслед ребята.
Послышался отдаленный шум, словно где-то выпускали пар. Нюра забеспокоилась и сказала Юльке:
— Скоро Писанец, а сейчас пороги Гремучие. Слышишь, шумят? Дай я сяду на корму, тебе не справиться!
Она поднялась, чтобы взять у Юльки отгребное весло. Юльку это взорвало: чтобы он, Юлий, выросший на этой реке, да не справился! Не может этого быть!
— Я сам! Сам! Сидите! — крикнул он Нюре, погружая весло в воду.
— Дай я проведу! — еще раз настойчиво потребовала Нюра.
Но Юлька не ответил. Он сидел, набычив голову, готовый к драке за почетное место кормчего.
— Ну ладно, отвечаешь ты. Понял? — задыхаясь от гнева, сказала Нюра и села на скамью, уткнув лицо в колени.
Геша крикнул:
— Уступи место Нюре!
Но Юлька будто не слышал его.
Шум нарастал. Теперь уже казалось, что впереди работали машины. Река заметно опускалась; посредине ее с каждой секундой все грознее поднималась гряда камней, разделяя реку на два протока. Левый бурлил, вскидывал волны, а правый спокойно лился стеклянной дорожкой.
Течение реки раздваивалось, и нужно было уловить этот момент и направить лодку по правому, более тихому протоку. Но Юлька проворонил этот момент. Лодку подхватила левая струя.
— Что ты наделал! — закричала Нюра и, схватив лежащее на дне лодки весло, заработала им с левого борта.
— Эх, Юлька, Юлька!.. — сквозь зубы, зло процедил Гешка и стал помогать Нюре.
Но было уже поздно. Лодку подхватило, понесло, словно она была соломинкой. Мелкая водяная пыль ударила в лицо.
Лодка метнулась на волнах, и корзина с едой, шесты, ботинки подскочили на дне ее, ящики сдвинулись с места. Еще раз тряхнуло, зазвенела цепь, змейкой сложенная на носу. Долбленку понесло к камню, словно он был магнитом. Вода разбивалась о него, подбрасывала вверх клочья пены.
Юлька понял, что лодку неминуемо ударит о валун и опрокинет. Закусив губу, он что есть силы продолжал отгребать, но течение, подхватившее долбленку, пересилило.
Непостижимо быстро приблизился лобастый камень. В последний момент Юлька увидел его мокрый черный бок, зеленую бахрому водорослей, которая то поднималась волной, то припадала к камню. Высунув вперед весла, ребята попробовали оттолкнуться от камня, но сил их не хватило, и лодка, ударившись о него боком, опрокинулась.
Когда Юлька вынырнул, он увидел днище перевернутой долбленки, темной рыбиной уходившей вниз. Затем мелькнуло испуганное лицо Гешки. Нюра саженками плыла к нему. Врезался в память зеленый склон горы, голубое небо с одиноким, словно заблудившимся солнцем.
Юльку струей прибило к камню. Волна ударила в лицо. И Юлька понял, что ему не удастся выплыть — водоворот, который крутил его, затянет вниз…
И Юлька заорал:
— Тону-у! Спасайте! То-ну!..
Волна накрыла Юлия. Он, отфыркиваясь, вынырнул и увидел рядом с собой лицо Нюры и ее руку.
— Держись!
Юлька вдруг почувствовал, что его потянуло в сторону, он раскрыл рот, захлебнулся и потерял сознание…
Очнулся Юлька уже на берегу. Он очень удивился, что лежит на траве, а Гешка и Нюра сидят рядом и держат его за руки. Юлькино тело болело, точно его отколотили, а голова так отяжелела, что не было сил приподнять ее.
— Где я? — простонал он.
— Лежи, лежи! — закричал обрадованный Гешка. — Утопленник ты!
— Чуть не стал им, — поправила Нюра.
— Вот-вот! Если бы не она, не Нюра, ловил бы ты сейчас хариусов на дне. Она тебя спасла, из воды выволокла!
Юлька, закрыв глаза, вспоминал, как это случилось. В его памяти хорошо сохранился момент, когда потянуло лодку в левый проток. А как неумолимо, несмотря на все его усилия, вырастал этот зеленоватый лобастый камень! Припомнился Нюрин испуг и крик ее: «Что ты наделал!» И солнце в голубом небе…
Неприятно прилипает к телу мокрая одежда. Опираясь на руки, Юлька сел на траву. Поняв, что Юльку теперь можно оставить одного, Нюра позвала Гешу:
— Пойдем поищем лодку и груз!
И они, шурша мокрой одеждой, побежали вниз по течению реки. Оставшись один, Юлька загрустил. Все шло так хорошо, и вдруг из-за его упрямства, грошового тщеславия они оказались в тяжелом положении. «Нам ценный груз сплавить доверили, а я его утопил, да и товарищей чуть не погубил… Да разве можно такому, как я, лететь в космос? Вот папа узнает, он спуску не даст…» — казня себя, думал Юлька.
Невеселые мысли его прервал Гром, который выскочил из-за кустов и бросился и Юльке, пытаясь лизнуть его в губы.
— Ничего ты не понимаешь, собачище! — сказал Юлька и обнял мокрого друга.
Через полчаса с низовья реки показались Гешка и Нюра. По их угрюмому виду Юлька понял: ничего спасти не удалось. На душе его стало еще тоскливее.
— Доигрался! — зло сказал Гешка, подходя вплотную к Юльке. — Ящики утопили и еду, ботинки тоже. Лодку еле в кустах нашли, у самого утеса, и выволокли на берег, да еще тюбетейку твою. Целехонька она, на, возьми ее… Эх, Юлька! Хо-орош ты гусь!
В Гешкином голосе слышен был справедливый гнев и несправедливое презрение к Юльке. При чем же он, Юлька, если струя в реке оказалась сильнее и потащила лодку? Совсем не желал он этой аварии.
— Если бы ты сидел на корме и правил или она… — Юлька мотнул головой в сторону Нюры, отжимавшей воду из волос, — то же самое могло случиться!
— «То же»! — возмутился Гешка. — «То же»!
— Ты чего орешь на меня? Что я у тебя — теленка съел, что ли? — огрызнулся Юлька.
— Да на тебя не орать, тебя бить надо!
— Видал я таких, бивал… В Уньче их по десятку на рубль дают…
— А вот и увидишь!
Гешка совсем не больно толкнул Юльку кулаком в бок. Юлька странно, по-девчоночьи, взвизгнул и вцепился в Гешкины волосы. Тот начал отбиваться, ребята упали и стали кататься по траве.
— Геша! Да вы что? Бросьте! — закричала Нюра.
А Геша уже сидел верхом на Юльке и, прижав его плечи к земле, тяжело дыша от борьбы и волнения, спрашивал:
— Будешь еще? Будешь?
Юлий молчал. Нюра заставила ребят подняться. Им было стыдно, и они, отвернувшись друг от друга, приводили себя в порядок. Нюра подошла к Юльке и, прищурив свои зеленоватые глаза, оглядывая его с ног до головы, негромко, но значительно сказала:
— Хорош! Нечего сказать! Вот завтра, как только будем в Уньче, все расскажу твоему отцу. Все! Пропишет он тебе и за аварию, и за то, что драться полез…
«Не трогал я Гешки, он первым ткнул меня!» — хотел крикнуть Юлька, но неожиданно для себя почувствовал, что к горлу подступил комок, а на глаза навернулись слезы. Он понял, что вот-вот разревется. Чтобы не выдать своих слез, Юлька поднял тюбетейку и бросился бежать по тропинке к видневшемуся вдали утесу Писанцу.
— Юлька! Стой! Юлька-а! — услышал он голос Решки.
«Не нужны мне такие друзья, которые нападают, изменяют! Я сейчас пойду домой, к маме, к Ваське. Они у меня…» И ему показалось, что сейчас единственным правильным решением будет идти домой. Дорогу он знает, она одна: по тропинке вниз по реке, до самой Уньчи.
