Дж. Каргман - Горько-сладкие шестнадцать
Вот уж никогда не думала, что обычный красный мячик может стать опасным оружием. На следующий день мы играли в вышибалы на уроке физкультуры. И тут начался бой. «Храброе сердце» отдыхает. Видели бы вы, с какой яростью Уитни и Софи швырялись друг в друга мячом – как будто хотели зашибить заклятого врага насмерть. Мисс Рэнд устала свистеть.
– Ну-ка прекратите! – не выдержала она. Софи только что швырнула в Уитни мяч, но Уит уклонилась, и мяч попал прямо в лицо несчастной Молли Макги. – Это не по правилам! Кидать можно только в живот или ниже!
Уитни послала Софи убийственный взгляд, но Софи в ответ только широко улыбнулась. Снова раздался пронзительный свист, и мисс Рэнд бросила мяч Уитни. Подруга подалась вперед и изо всех сил швырнула орудие убийства в Софи – у той с лица сразу же сползла улыбка.
– Мисс Рэнд!!! – закричала Софи, прижимая руку к щеке. Уитни довольно улыбнулась.
– Уходите! Обе! Отправляйтесь в душ! – приказала мисс Рэнд. – Устроили здесь бои!
Уитни и Софи молча вышли из зала. Интересно, что они будут делать в раздевалке вдвоем? Наверно, устроят поединок. Мои размышления прервал звонок. Мы отправились в раздевалку вслед за Уитни и Софи. Уф! Пережить бы только последний урок, потом начнутся недельные каникулы в честь Дня благодарения.
– Счастливого всем Дня благодарения! – пожелала нам мисс Рэнд хриплым голосом. – Увидимся на следующей неделе.
Мы вышли из зала. Все очень волновались – представляли кровавое побоище в раздевалке. Но там было на удивление тихо. К этому времени наш класс уже разделился на два лагеря. Разделился в прямом смысле слова: половина ушла к Уитни, другая половина окружила Софи. Две королевы собрали своих сторонников, и только я металась между двумя партиями. Напряжение росло, оставалось надеяться, что меня не убьют за такое подвешенное состояние.
* * *Половину Дня благодарения я провела с Уитни и Софи. Обе занялись подготовкой к вечеринкам, и обеим одновременно понадобился мой совет. И к тому же обе, разумеется, выспрашивали, на чей день рождения собирается пойти Джейк. Неудивительно, что к обеду мне больше всего на свете хотелось поскорей очутиться дома и что-нибудь съесть. Я подошла к входной двери и улыбнулась: мама повесила на нее смешную индюшку из папье-маше, которую я сделала во втором классе. Да, на каждый праздник мама вывешивает какие-нибудь мои детские поделки. Так я важные даты и запоминаю, в органайзере ничего отмечать не нужно.
– Детка, это ты? – закричала мама.
– Привееет! Да, это я. Извини, что опоздала.
Я сняла с плеч рюкзачок, набитый дурацкими альбомами для вечеринки (цитируя Уитни, «домашнее задание»), и принялась стягивать верхнюю одежду. В коридоре было слышно, как в комнате кто-то разговаривал, до меня доносился запах вкусной едой.
– Я ходила с Софи на примерку платья, а потом смотрела вместе с Уитни альбомы с фотографиями. Сколько же людей работают в День благодарения! А у меня такое чувство, что я веду двойную жизнь.
Я зашла на кухню. И застыла. За столом сидел Джейк Уоткинс.
– А вот и она! – Папа поцеловал меня в щеку. Я молча смотрела на Джейка – у него руки по локти были измазаны в начинке для индейки. Какой же Джейк красивый, в голубой рубашке и в мамином фартуке поверх! Ой-ой-ой! Плохая мысль! Прочь, прочь, прочь! Я сейчас ему все равно что сестра.
– Привет! – Я была как во сне.
– Финниган! – Он улыбнулся.
– Джейк – потрясающий повар! – радостно заявила мама.
– Правда? – Я все еще не могла понять, почему яблоко раздора Уит и Софи сидит у меня на кухне.
– Не поймешь, как я сюда попал? – спросил Джейк. (Да он просто мысли читает!) – Позвонил пожелать тебе счастливого Дня благодарения, а твоя мама спросила, какие у меня планы на каникулы...
– И ужаснулась! Джейк остался на праздник совсем один! Я потребовала, чтобы он немедленно пришел к нам.
– Очень мило с вашей стороны, миссис Финниган, – сказал Джейк. – Ужасно не хотелось снова покупать в магазине сэндвич с индейкой и целый день смотреть телевизор.
– И еще он сказал, что любит пюре из репы! – сообщил папа – большой любитель корнеплодов. – Для нас это как бальзам на душу.
– Наконец-то нашелся смелый едок на твое варево, пап, – пробормотала я.
– А кстати, тебе опять звонил тот молодой человек. – Папа посмотрел на висящий на стене листочек с заметкой. – Джош.
Я покраснела. Джош? И чего ему надо? Он уже звонил накануне вечером, придумал глупый предлог – просил для кого-то телефон Авы. Как будто я не знаю, что он просто хотел поболтать. Я с ним быстро распрощалась. А он снова звонил! И теперь Джейк думает, что мы с Джошем общаемся! Фу! Я взглянула на Джейка, но лица его не увидела: он стоял ко мне спиной и резал овощи.
– Спасибо, – выдавила я. – Пойду отнесу вещи в комнату, сейчас приду.
Как раз когда я пыталась расчесать свою спутанную копну волос, в спальню зашел Джейк.
– М-м-м... слушай, если я тебе помешал, могу уйти, – сказал Джейк, смущаясь. – Или если тебе нужно перезвонить Джошу...
– Да ты что! Я рада, что ты пришел. Просто удивилась немного, – ответила я. Хотелось закричать: «Не уходи!»
– Правда рада? Не хочу портить вечер.
– Правда рада, – сказала я решительно. Наверно, даже слишком решительно. – Я люблю гостей. Все время быть только с родителями тоже надоедает.
– Но с ними лучше, чем без них.
Куда запропастились его родители, я спросить не успела, потому что Джейк сменил тему.
– Так вот где ты шьешь модные произведения искусств! – сказал он, рассматривая горы ткани, оборок и недоделанных вещей.
– Да. Именно здесь. Вот она, моя некрасивая серая фабрика, на которой надо трудиться не покладая рук.
– А где же твои рабочие? Маленькие одиннадцатилетние малазийцы? – пошутил Джейк.
Я рассмеялась. Но вскоре улыбку сменил яркий румянец: Джейк рассматривал стены, увешанные огромными черно-белыми плакатами. На одном целовались парень с девушкой, на другом они бежали, взявшись за руки, по Бруклинскому мосту, а на третьем, на Манхэттене, на Таймс-скуэр обнимались солдат и медсестра, встретившись после Второй мировой войны. Джейк подошел к кровати. Над ней висела моя любимая фотография: мужчина и женщина танцуют в Нью-Йорке на крыше. Повсюду мерцают рождественские огни, а сзади видны величественные очертания зданий. Эта сцена снилась мне по ночам, и я мечтала, что, когда влюблюсь, буду танцевать так же, как они.
– Мне нравится эта фотография, – просто сказал Джейк, рассматривая узкую полоску луны над небоскребом Крайслер-билдинг.
– Правда красиво? – спросила я. – Все мои подруги сходят с ума из-за вечеринок. А я смотрю на эту фотографию и понимаю, что для счастья совсем не нужен оркестр, толпа людей или фальшивый лоск. Достаточного одного такого тихого момента.
– Ты права, – сказал Джейк, глядя на плакат.
– К тому же, кажется, они живут как в раю.
– Ты живешь как в раю, – ответил Джейк.
– Я? – изумленно спросила я. – В смысле?
– Ну, у тебя ведь есть...
– Лора! Джейк! Идите ужинать! – прервал нас папа.
По дороге на кухню я обдумывала слова Джейка. Я живу как в раю? Он шутит, что ли? Да нашу хибару даже сравнивать нельзя с дворцами моих одноклассниц и с его собственными шикарными апартаментами.
Мы сидели за столом и обсуждали родителей Джейка. Они уехали за границу, потому что у папы было там собрание директоров. На столе стояли потухшие свечи, горы тарелок, шипящий сидр и тыквенный пирог. Папа спросил Джейка о школе, и Джейк рассказал нам, как давит на него семья.
– Такое впечатление, что я должен достичь всего, чего достиг папа. А может, даже большего.
– Никуда не деться от груза привилегий, – сказал папа. – На тебя давят самые разные обстоятельства. Люди считают, что ты должен быть не хуже отца, что ты пойдешь по его стопам.
– Кому много дано, с того много и спрашивается, – процитировала мама Священное Писание.
– Я должен играть за все спортивные команды и поступить в Принстонский университет, потому что там училась вся моя семья. Я всегда обязан быть самым лучшим, – признался Джейк. – Я объяснял родителям, что хочу стать архитектором, но они разозлились и сказали, что такая профессия для нашей семьи неприемлема. Ну что за ерунда?
– А на некоторых людей давят те же самые обстоятельства, только им еще постоянно нужно думать о деньгах, – возмутилась я. Снова детки богатеньких родителей рассказывают о своих «проблемах». Нет, я понимаю, они и правда переживают, но иногда это начинает раздражать. – Извини, Джейк, я знаю, для тебя это все действительно очень важно, но я учусь в Тейте по стипендии, и, поверь, мой груз куда тяжелее.
– Я не изображаю несчастного мальчика и не напрашиваюсь на жалость! – запротестовал Джейк. – Просто рассказываю, как иногда жесток и ограничен бывает этот мир.
– Ну, слава богу, всем здесь собравшимся очень повезло в жизни. Ведь в мире столько людей, у которых нет даже крыши над головой и уж тем более нет такой прекрасной еды и чудесной компании. Мы счастливцы! – Мама взяла нас с Джейком за руки, а папе послала воздушный поцелуй. Папа сделал вид, что поймал его. Фи! Что подумает о родителях Джейк?