Люди Флинта - Алексеев Валерий Алексеевич
Я настолько соскучился по своим, что меня даже не раздражали его восторги. Мне тоже не сиделось на одном месте. За неделю Каменка успела нам порядочно надоесть. Хотя жить здесь было не так уж плохо: кино каждый вечер, пруды, река и приличный стол. Но мы приехали сюда не для того, чтобы упиваться довоенными фильмами. Мы нагрянули на целину как пираты: нам нужны были горизонты, сумасшедшие броски из совхоза в совхоз да пустынные, раскатанные, как бетон, дороги.
— А, Москва! — громко сказал наш хозяин Семка. Он стоял у калитки, держа в руках алюминиевую миску с супом, и давал какие-то объяснения Старику.
Старик стоял на подножке «Матильды», обмахиваясь, как веером, белой соломенной шляпой. По его сутулой спине, обтянутой абстрактной рубахой навыпуск, видно было, что он устал и зол, как сатана.
Я замедлил шаги.
— Слушай, Лев! — громким шепотом сказал я через плечо. — А у нас все в порядке?
— Будь спокоен, — ответил Левка, — имеет быть.
На слова Семки Старик обернулся, и его почерневшее, как дуб, лицо сморщилось.
— Вот они, полюбуйтесь! — ядовито сказал Старик. — Работнички, называется. Не экспедиция, а банда Махно…
Вид у нас и правда был не слишком элегантный. Брюки у меня были мокрые до колен, из кармана торчала грязная белая майка. А Левка, тот вообще примчался почти нагишом, в черной тенниске и оранжевых плавках.
Я перебросил скатанный бредень через загородку и оглянулся на Левку. Тот стоял подбоченясь, на голове у него была не шевелюра, а какой-то торжествующий вопль.
— А в чем, собственно, дело? — спросил Левка. Иногда он был сущим идиотом — или притворялся, трудно понять.
— В чем дело? — Старик надел шляпу и переглянулся с шофером, улыбнувшимся в глубине кабины. — Может быть, ты все-таки оденешься, прежде чем со мной разговаривать? Или и мне снять штаны прикажешь?
Кто-то тихо засмеялся. Я заглянул через Семкино плечо и увидел весь каменский малинник: девчата сидели на лавочке у нашей веранды и с интересом прислушивались к разговору. В мире нет никого любопытнее и смелее целинных девчонок. Смелость — от малочисленности: каждой — сотня защитников, будь она хоть страшнее германской войны.
— И все-таки — в чем дело? — настойчиво переспросил Левка. — Ваши инсинуации меня…
— Инсинуации?.. — Старик сощурясь оглядел Левку с головы до ног. — Ах ты сопля…
— Давайте оставим взаимные оскорбления, — побледнев, сказал Левка. — Перейдем лучше к делу…
Я понял, что его занесло и что вмешиваться бесполезно. Поэтому я подтянул штаны, присел на теплое крыло «Матильды» и отвернулся.
— Ну ладно, — сказал Старик, остывая, — ладно, перейдем к делу. С лентой без меня ходили?
— Ходили.
— Считайте, что этого не было. Ни одной прямой не нашел, где бы метра на два не обсчитались. А у скотных дворов тридцать метров потеряли. Даже если ленту зигзагами класть, все равно так не получится.
Левка открыл было рот, но не сказал ничего. Я тоже был удивлен: обмеры участка мы проводили тщательно, некоторые прямые даже перемеряли два раза и ожидали за это по меньшей мере похвалы.
— Фанфаронство, а не работа, — жестко заключил Старик. — Ну, а ямы какие вы мне накопали?
— Метр восемьдесят, — хмуро ответил я.
— Метр восемьдесят? — Старик подмигнул Борьке, учтиво взиравшему на нас с высоты. — Да в эти ваши метр восемьдесят, извиняюсь, дерьма куриного не закопать. А я вот репера привез, куда их прикажете ставить?
Левка демонстративно промолчал. Он этим ямам вообще не придавал значения: считал, что Старик их выдумал исключительно с воспитательной целью. Я по этому вопросу не имел собственного мнения и целиком полагался на Левку: как-никак это его брат был геологом, а не мой. А вообще-то смутное убеждение, что мы оказались не у дел в результате чьих-то интриг, у меня было. Слишком незначительным казалось то, чем мы здесь занимались: копали ямы, обмеряли дома, которые все равно предстояло сносить. Ох уж и дома это были! Белые только с виду, а на деле — сколоченные из разных там щепочек и брусочков, обмазанных глиной: глина кусками отваливалась при пустячном толчке.
— Нет, знал бы я, что вы такая шантрапа… — Старик устало вздохнул и спрыгнул на землю. — А я-то всем говорю: в Каменке ребята — орлы, моя личная команда…
Борька хмыкнул и сплюнул мне на голову косточку.
Семка поставил миску на скамейку и участливо посмотрел на меня.
— Я им говорил, что вроде бы ямы мелковаты… — сказал он. — Если для шахты, конечно. Они тут все рассказывают, что золото ищут.
— Товарищ начальник! — подала голос от веранды Ленка. — Это правда, что нашу Каменку будут взрывать динамитом?
Старик вытер ладонью лоб и нехорошо улыбнулся.
— Это вот у них спросите… Они вам тут все взорвут, террористы…
— Пираты… — поддакнул Боря. Я погрозил ему кулаком.
— А ну, — махнул рукой Старик, — садись в кузов, к чертовой матери!..
Девчата на лавочке оживленно зашептались. Левка стал медленно натягивать свои джинсы.
— Ты что же, товарищ, совсем их от нас забираешь? — прищурясь, спросил Семка.
— Посмотрим, — коротко ответил Старик.
— Эй, геологи! — хором закричали девчата. — Оставьте нам своего оранжевого!
Мы быстро вскарабкались в кузов, начальник закрылся в кабине, и «Матильда», переваливаясь, как баркас, медленно выкатилась на дорогу.
— И щуку бросили в реку, — сказал мне Левка.
— Правильно твоя губа шлепнула, — ответил я.
«Матильда» весело бежала по поселку. Справа и слева тянулись ряды белых домов. Хоть бы одно деревцо! Только в палисадниках буйно растут кусты, усыпанные несъедобными, но отчаянно красными ягодами. Почти в каждом дворе за калиткой стоит трехтонка, трактор или комбайн. Чайхана с крылечком на граненых столбиках. Серый, огромный, мрачноватого вида клуб. И снова целый зоопарк горбатых коричневых комбайнов.
— Побрился бы, — мрачно посоветовал я Боре. — Ты же на каннибала похож.
— Дышите носом, Алик, — ответил Боря и величественно положил вишенку в рот.
Нельзя сказать, чтобы мы были особенно счастливы, хотя изо всех сил старались это изобразить. Так, как сегодня, Старик с нами никогда не разговаривал. С самого начала экспедиции мы с Левкой были его верными телохранителями: носились на «Матильде» из совхозов в Кустанай и обратно, получали грузы и деньги, отправляли телеграммы. Левка так набил себе руку на составлении разных там накладных и актов, что Старик никому, кроме него, это дело не поручал.
Да, веселое было времечко…
— Брат твой тоже рыжий? — спросил однажды Левку Старик.
— Нет, а что? — Левка сразу понял, в чем дело, и съежился.
— Да так, ничего, — равнодушно ответил Старик. — Малый напористый. Уж не знаю, как он догадался, что вы на целину подались… явился в нашу московскую контору и давай шуметь: «Кто дал право принимать на работу десятиклассников?» У них, мол, впереди ответственный год, им в Сочи отдыхать надо, а не под Кустанаем надрываться… Ну, Москва мне телефоном, конечно: «Это у тебя там беглецы работают?» А я и знать ничего не знаю…
Старик умолк. Мы затаили дыхание.
— А дальше? — спросил наконец я.
— Что — дальше? — Старик усмехнулся. — Будете дурака валять — вышлю обоих заказной бандеролью.
— Но ведь мы не валяем дурака? — умоляюще сказал Левка.
— Пока нет, — коротко ответил Старик.
…Горбоносая «Матильда» мчит нас по широким улицам незнакомой центральной усадьбы. А мы с Левкой, обнявшись, как братья, стоим в кузове и во все горло поем пиратскую песню:
Придерживая шляпу, Старик высовывается из окна кабины, смеется, морща лицо и показывая желтые крепкие зубы.
