Владимир Сапожников - Мы идём к Луне
Конечно же, не забыть соль. Кто знает, сколько дней продлится экспедиция. И неизвестно, чем будешь питаться в дороге.
Сквозь дебри
Сосны сомкнулись над головой, внизу темень. И никого: экспедиция продвигается диким нехоженым лесом. Молодые сосенки с макушки до земли облеплены снегом, стоят плотной толпой, а в таловых карчах-крепях — сумрак, как ночью. Лишь редко где пробьется солнце и полянка ослепительно засверкает тысячью звездочек.
Ни звериного следа, ни голоса птиц, лес замер, дремлет. Только поскрипывают лыжи.
Вот в таких глухих местах живут, наверное, маленькие лесовички-лешие. А их шалашики спрятаны где-нибудь в таловых карчах, в самой гущине.
— Стоп!
Начальник Экспедиции, махнув рукой, дал знак остановиться. Надо оглядеться: что это темнеет среди кустов? Островерхое что-то, занесенное снегом. Шалаш? Двускатный домик-шалаш весь под снегом, а внизу черная круглая дыра — вход.
А это кто возле большой сосны? В белой пушистой шапке? И смотрит прямо на охотника. Волнуясь, охотник вгляделся в сумрак леса, нерешительно шагнул — и старичок у сосны тоже качнулся, тоже шагнул! Только в сторону шагнул, будто хотел юркнуть, спрятаться за сосну.
Охотник испуганно замер, и старичок тоже остановился, боязливо выглядывая из-за сосны. Какой же он странный, лесной человечек, ты шагнешь — и он шагнет! И все хочет спрятаться, исчезнуть. Ты остановишься — и он тоже замрет и смотрит на тебя…
Что же делать? Как надо бы поговорить с ним, только бы он не убежал! Уметь бы разговаривать на лесном языке! Он сказал бы, что ничего такого делать не хочет. Он бы только спросил: «Дедушка, у вас есть волшебная трава? От сердца? Если есть, дайте, пожалуйста. Очень, очень нужно для одного человека. Дайте немножко…»
Старичок смотрел прямо на него, стоял и смотрел, а охотник обмирал от страха, что тот юркнет, пропадет, исчезнет в темени карчи!..
Но никуда он не юркнул, не спрятался. Это был не лесной человек, а настоящий пенек с сучком вместо носа. А навалило снегу — и будто заячья шапка с козырьком и одним ухом. Таких пеньков в лесу много, и шалаш был не шалаш, а согнутые до земли две сосенки, заваленные снегом. Охотник заглянул вовнутрь шалаша: там было темно, пахло мышами.
Он сердито сбросил с пенька шапку. Раз пенек, так нечего прикидываться кем-то еще!
Настоящие лесовички — не обманщики. Они добрые, всем помогают, только их надо искать ночью, когда в лесу темно и никого нет.
Шли дальше так: начальник экспедиции впереди, носильщик с рюкзаком в нескольких шагах сзади. Таков приказ. И еще приказ: быть настороже, когда сгибали таловые заросли. Вдруг там кто затаился и — прыг сзади! Ружье на грудь, револьвер еще раз проверить и снова за пояс. Выхватить его — дело одной секунды.
Курс по компасу. Направление — северо-северо-восток. Тут, в диком лесу, без приборов и карты — ни шагу. Карта вот она, в кармане, с маршрутом до самого Березового лога. Такая карта только у него и больше ни у кого на свете!
Карту рисовала Таня. Он рассказывал, а она рисовала, потому что это не мужское дело — рисовать карту. Только он взял с Тани клятву никому не разглашать тайну Березового лога…
А это что нарисовано? Прямо среди леса избушка с высокой трубой. Это разбойничья избушка. Сто лет назад в лесу жили разбойники и прятали клады. Награбят золото и спрячут. А еще в избушке жила баба-яга и каждую ночь летала над лесом в ступе. Покатается и снова — фырр — в трубу…
И речка Росянка нарисована, и рыба, которая живет в омутах, — рыба-хариус. И много-много березок, и черемуха, и водопады, и стрижиные норки в берегу, — это и есть Березовый лог, куда экспедиция держит путь. Костер тоже нарисован. Тут был их прошлогодний лагерь, а на той стороне речки — Лунная гора. Из-за нее и всходила весной их луна! Это место на Лунной горе помечено тайным знаком — кружком с точкой посредине — похоже на глаз. Никто не догадается — просто чей-то глаз, птицы или какого-нибудь неизвестного зверя.
Хорошая карта, все на ней нарисовано, даже Тимофей из девятой квартиры по ней не заблудился бы, да где у него такая карта?!
Он совместил карту со сторонами света, вычислил по компасу дальнейший курс экспедиции.
— Курс — северо-северо-восток. Шестьдесят градусов, — сказал он и, когда носильщик снова надел рюкзак, приказал:
— Идти след в след. И не шуметь. И громко не разговаривать.
Очень даже правильно: в лесу только неохотники шумят и разговаривают. Иди так, чтобы ты всех слышал, а тебя — никто. Это закон тайги.
Снег под соснами синий, почти черный, а на солнце он искрится и сверкает — больно смотреть. Всюду на соснах пышные шапки снега, и кажется, сосны цветут большими белыми цветами.
Осины зеленые, их голые ветки густо облепили шмели. Это не шмели, а почки, их много-много, будто на каждую осину опустился шмелиный рой. Вот он зажужжит, снимется, полетит, гудя, в небо!
А сережки на березах как ласточки, только совсем крохотные ласточки. Они раскинули крылышки и летят, летят в синеве неба!
Но стоять и глазеть по сторонам некогда. Путь экспедиции через урманы, сквозь нехоженые дебри.
И вдруг — следы. Свежие следы на снегу! Поперек курса экспедиции прошел неизвестный зверь…
По звериному следу
Следы — два продолговатых — впереди, а чуть сзади — ямки поменьше. И когти. Они явственно отпечатались в снегу! Не когти, а когтищи, длинные, остро загнутые, значит, зверь-хищник. Кто он? Когда прошел через лес?
Зверь был неизвестный. Прыжок — все четыре лапы вместе, опять прыжок. Значит, зверь прыгающий! Хищник, который скачет огромными прыжками. Как он нападает? Прыгает на жертву с дерева? Или, затаившись, ждет ее в засаде?
Сняв рукавицу, он тщательно измерил глубину следа. След был свежий! Зверь только пробежал и, может быть, он где-то рядом.
Ружье наизготовку, отцу шепотом:
— Нагнись. И тише!..
Он хотел приказать отцу отстать: со своим рюкзаком он казался слишком громоздким, шумным. Но подумал: вдруг зверь нападет сзади?! Кто-то должен защищать спину…
Следы вели к старой березе. На снегу насорено — сучки, кора, щепки. Зверь чистил когти! Хищники всегда так точат когти — о дерево, чтобы они были острее. Но где же зверь? Куда побежал дальше?
Ага, вон куда — в таловую крепь. В низине занесенная снегом таловая чаща, туда и вели следы и пропадали в сумраке зарослей.
Теперь — осторожность! Не скрипнуть лыжей. Шаг, еще шаг, курки ружья взведены. Что-то промелькнуло в темени кустов и сразу исчезло. Скорая, беззвучная тень! Мушка ружья проследила за мельканием, но… стрелять только наверняка!
Затаив дыхание, обошли кусты: не выходят ли следы с другой стороны?
Так оно и есть! Те же следы — две продолговатых ямки, две поменьше с отпечатками длинных когтей! Только теперь расстояние между следами вдвое, нет, втрое увеличилось! Зверь услышал охотников, почуял запах пороха! Значит, он был тут, в таловой заросли, вот только что был, это он мелькнул. Может быть, ждал их, а запах пороха и спугнул его. Звери ужасно далеко слышат запах пороха!
Значит, подходить с подветренной стороны, перехитрить зверя. Ага, откуда ветер? Охотник послюнявил палец, поднял его. Удача: ветер дул со стороны зверя! Вперед, вот он, след, протянулся к одинокой сосне! Охотник пошел не прямо по следу, а чуть стороной. Обошел валежину, обогнул канаву, вот она, сосна. Ну, теперь глядеть в оба!
Обходя сосну, он был готовым ко всему. Шаг, еще шаг, ну где же ты?
И тут кто-то рявкнул. Над головой, в гущине веток, что-то мелькнуло в воздухе и обрушилось вниз. Отскочить охотник не успел…
Что-то обрушилось на спину охотника. И что-то холодное, острое — за шею. Охотник отпрянул…
— Чак-чак! Чак-чак-чак! — это сверху.
Глыба снега упала прямо за воротник. В ветках мелькало что-то серое, длинное, огромное. Ну, не очень огромное, но и не маленькое. Скакало с ветки на ветку, дымчатое, два злых глаза. И хвост. Хвост больше самого зверя.
Два черных глаза, как шило, буравили охотников: уходите! Хвост, как сабля, сечет воздух: уходите прочь!
Это белка. В городе тоже есть белки,нотам другие белки. В городе они не нападают. И не ! сбрасывают холодные сугробы снега. Это лесная, ‘дикая белка. Тигриная белка. Если бы не оружие, она бы напала. Может быть, это хищная людоедка, которая нападает на безоружных.
Ну, раз война — то война. Палки в снег — это подсошки. Ствол на палки, чтобы целиться.
Вот — голова с ушками-кисточками на ружейной мушке, палец на спусковом крючке! Нажать, выстрел — и нет тебя!
Но сидело на ветке и глядело вниз белое, дымчатое, с пушистым хвостом. И не такое уж большое. Даже маленькое. Уши с кисточками. Глаза — угольки. И мигают! Наклонит голову, поглядит и мигнет. И почему она не боится ружья? Оно же двуствольное!
