Софья Андреева - Капа
— А вы, собственно кто, и как, вы, здесь оказались?
— Вот тебе на! — возмутилась Капа, — Да это же я, Капа! Целый день на меня смотрит, а теперь не узнает. Ну, что, сегодня, за день! Слышишь, Заря, обратилась она к золотой рыбке, но той не было видно в глубине аквариума, только Сема, свесив два своих гибких щупальца через край аквариума, косил своим глазом в сторону Капы.
— У, злыдень! И откуда только такие бессовестные создания берутся! От одного взгляда на него в дрожь бросает, до ледышки замораживает!
— Извините, вы не могли бы покинуть кресло, а то оно уже все мокрое, робко попробовал протестовать Феня.
— Один момент, — мигом вскочила Капа, обдав Феню новым фонтаном брызг. Ойкнув, он прикрылся от них одеялом.
— Сейчас, сейчас! Одну секунду… — заметалась Капа по комнате. — Так, в аквариум я уже не могу, — и немного подумав, она решила, — я, пожалуй, рядом с тобой посижу, вон, у тебя все равно постель сырая. — Плюхнувшись в постель, рядом с растерявшимся мальчиком, она довольно заурчала. Феня почувствовал, как холодные струйки воды потекли по простыне, матрасу, намочив пижаму. Одеяло, намокнув, стало еще тяжелее. Ощущения были не самые приятные.
— А, может, ты поищешь какое-нибудь другое место? — несмело предложил Феня, чувствуя, что начинает понемногу намокать.
Капа, вскочив, с уже порядком подмоченной постели, что-то, недовольно бормоча про себя и булькая, взволнованно заметалась по всей комнате. Немного посидев на столе и сильно намочив белоснежную и накрахмаленную скатерть особый предмет гордости Фениной мамы, она попыталась устроиться на шкафу. Но, вскоре, оттуда потекли веселые ручейки воды, смывая вместе с собой лежавшие там папины чертежи и какие-то документы.
Феня, широко открыв глаза и еле успевая следить взглядом за бестолково метавшейся по всей комнате Капой, с ужасом смотрел, как его комната становилась похожей на каюту корабля во время шторма, заливаемую потоками воды через открытый иллюминатор. Капа никак не могла найти удобного для себя места. Она намочила уже все, что еще можно было намочить. Даже с любимой маминой люстры капали прозрачные капельки, отражавшие улыбающееся за окном солнце, а ноты держались за свои линии чтобы не утечь вместе с водой, из своих нотных тетрадей.
Феня дрожал, то ли от пережитых волнений, то ли от холодной воды, лившейся ему откуда-то за ворот пижамы. Но дрожал он уверенно и основательно. Он никак не мог понять, что происходит. Сначала ему казалось, что все это какой-то нелепый сон, который так долго не кончался. Но вполне реально осязаемые холодные струи воды, продолжающие поливать его со всех сторон с постоянством, достойным лучшего применения, убеждали его в обратном. «Что же это за чудеса?! Что происходит?» — растерянно думал Феня, стараясь собраться с мыслями. Схватившись за голову, он выскочил из комнаты на кухню.
— Ты куда, Феня?! Я с тобой! — испуганно воскликнула Капа, бросаясь за мальчиком.
— Подожди меня там! — крикнул Феня, захлопнув дверь на кухню перед самым носом Капы. Он появился через минуту, держа в руках огромную эмалированную кастрюлю с нари-сованными лилиями на боку.
— Попробуй забраться сюда, — предложил Феня, поставив кастрюлю на пол, мама в этой кастрюле кипятит постельное белье. Мне, кажется, тебе это подойдет.
— Какой милый мальчик! — восхитилась Капа, и заполнила собой кастрюлю. Ух, ты, злыдень! — погрозила Капа своим бесформенным кулаком шестиногу Семе, который, так и не изменив положения, словно застыв, наблюдал своими мутными глазами за происходящим.
Феня притащил тазик с тряпкой и стал собирать воду в комнате. Надо было ее собрать быстрей, потому что она растеклась по всей комнате и, грозила залить выставочный зал, находившийся ниже этажом. Он, когда-то, видел, как это делала мама, и сейчас старался в точности повторять по памяти все ее движения. Феня с раздражением думал о том, что слишком долго не идет домой баба Тоня, которая уже больше часа назад ушла в магазин. В другой раз он бы радовался, что остался один дома, но только не сейчас. Непослушная тряпка выворачивалась, выскальзывала из Фениных рук. Работа продвигалась очень медленно, да и Капа своими уси-лиями отнюдь не способствовала ее продвижению.
— Слушай, а ты не можешь больше не капать? — обращаясь к Капе, поинтересовался Феня.
— Нет, не могу, это выше моих сил! Да меня и зовут-то Капа! От слова капать! — гордо ответила та.
— В таком случае, если, ты, не перестанешь, я тебя вылью обратно в аквариум, — пригрозил Феня.
— Тогда, я снова выпрыгну.
— Ну, откуда в тебе столько сырости и вредности?! — с возмущением воскликнул Феня.
— Вот всегда так, если Капа — то сырость и вредность! Ну разве нельзя быть немного повежливей?
— Можно, только, если ты перестанешь все время капать! Неужели, ты не можешь без этого?!
— Не зря же меня зовут Капой, вот я и оправдываю свое имя, капаю.
— Кто же тебя так назвал?
— Я сама себя так назвала.
— В таком случае, назови себя Некапа!
— Но ведь, если я не буду капать, тогда они все погибнут, — кивнула Капа на подоконник, где в зеленом глиняном горшке расцветали любимые мамины королевские фиалки. — И другие цветы жизни тоже погибнут.
— Но, если ты не перестанешь капать, тогда погибну я!
— Как, разве ты так серьезно болен?! — заерзала Капа в кастрюле. — Не умирай, пожалуйста, я уже начала к тебе привыкать! Кто тогда будет любоваться мной?
— Если ты не будешь постоянно капать и увлажнять все вокруг, у нас будет сухо и тепло, и я быстрее поправлюсь.
— Неблагодарный! Да ты меня должен на руках носить! — воскликнула обиженно Капа. — Теперь, когда я живу в вашей квартире, у вас никогда не будет пожара!
— Кстати, вот сейчас у меня голова просто горит.
— А если вот так? — поинтересовалась Капа, вылив пригоршню воды на голову мальчика.
— Слушай! Я тебя в последний раз прошу прекратить заливать меня водой! Я сейчас чуть не захлебнулся!
Возмущенно взмахнув руками, Капа обиженно сказала:
— Ну, тебе никак не угодить! Ты такой капризный.
Тяжело вздохнув, Феня опустился на колени и снова начал собирать воду тряпкой, выжимая ее в большой, уже наполовину наполненный таз. Повернувшись спиной к Капе, мальчик не видел как она выпрыгнула из кастрюли и прошлепала к подоконнику. Подойдя к любимым маминым цветам, Капа обняла их, нежно поглаживая каждый лепесток, что-то, тихо шепча себе под нос. И тут, как в сказке, влажные лепестки фиалки зашевелились, цветок прямо на глазах потянулся вверх и неожиданно раскинул еще пару бутонов.
Оглянувшись, Феня с огорчением увидел растекающуюся под подоконником новую лужу.
— Капа, я тебя очень, очень прошу… — умоляюще начал было Феня, но тут его взгляд упал на пару зеленых резиновых перчаток, спокойно валявшихся на подоконнике. Мама в них всегда занималась уборкой.
— Замечательно! Это как раз то, что нужно! — радостно воскликнул он, схватив перчатки. — Капа, у меня есть одна идея. Мне кажется, что эти резиновые перчатки для этого вполне подойдут.
Капа, взглянула на Феню, потом на перчатки и, хлопая в ладоши, закричала:
— Я все поняла! Какой же ты умный мальчик, Феня! Дай-ка это мне, я попробую сама.
Она вырвала перчатки из Фениных рук, запрыгнула в одну из них, а другую натянула на голову, став похожей на какое-то космическое существо с другой планеты.
— Ну, как вам мой наряд? Да это же произведение искусства! — она прошлась на трех пальцах перчатки, двумя другими, поддерживая стык другой перчатки, которая стояла вверх пальцами. — Надо как-то закрепить верхнюю часть, а то вода протекает на стыке.
Она подошла к зеркалу и театрально произнесла изменившимся голосом:
— Ах, шарман! Какой замечательный цвет! Это мой любимый цвет морской волны, с охапкой водорослей на плаву. Фенечка, у тебя есть, чем перевязать место стыка перчаток, на-пример, скотч?
— Да, по-моему, где-то был, — ответил мальчик, и стал долго рыться в кладовке, пытаясь его отыскать. Вскоре обруч липкой ленты, словно не надеясь, что его найдут, сам прилип к пальцам Фени. Кое-как, отцепив прилипший было к рукам скотч, мальчик стал обматывать им шею Капы, или, вернее, стык двух перчаток. Это было не так-то просто сделать, потому, что скотч, соскучившись по своей любимой работе, прилипал куда угодно, но только не на этот стык. Вскоре все пальцы мальчика и перчаток были намертво склеены липкой полосой. Почувствовав свободу, скотч, словно живое существо, прилип к обоям, отодрав от стены основательный кусок, затем, перейдя к книжной полке, перепутал страницы учебников и школьных тетрадей. Оторвав пару цветов королевской фиалки, баббина покатилась к стоявшим в углу игрушкам. Скотч так расшалился и развеселился, что не заметил, как запас его липкой ленты закончился, и он пустой бесполезной картонкой укатился под диван. Феня, наконец, освободил свои пальцы, и, оглядевшись, вздохнул: только разлитая повсюду вода помогла избежать полного разгрома в комнате. Скотч ободрал все, что не промокло, потому, что он не мог прилипать к сырым предметам.
