Кондратий Урманов - Утро года
Но давай лучше откроем эту славную книгу и вместе с автором начнем увлекательное, полное неизведанных восхождений и счастливых открытий путешествие по “Солнечному кругу” жизни всего живого на прекрасной нашей земле!
Александр Смердов
Утро года
…Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года…
А. ПушкинВ марте в средней полосе Сибири, как говорят, “не пахнет весной”. Еще везде сугробы снега, нередки бураны и морозы. Однако охотники не зря считают март — началом своего года.
Белесое зимнее небо становится просторнее, глубже, световой день увеличивается против зимнего, и хотя по старой пословице “Март еще садится на нос” (обмораживает нос), бывают дни, когда с крыш падает звонкая капель и возле крохотных лужиц суетятся чумазые воробьи. Иногда словно теплым ветром напахнет — с высокого дерева прозвенит первая весенняя песенка синички. На мгновенье она согреет сердце человека, напомнит, что весна близко, что скоро она властно вступит в наши холодные просторы.
Но бывает и так: ясный день сменяется пургой и морозом, и синичка снова запикает по-зимнему. Как поверить в приближение весны?.. В заснеженном лесу и в степи — тишина, и кажется, ничто не напоминает о скорой перемене, — успокой свое сердце и жди…
Но зоркий глаз охотника замечает: и лес, и степи полны ожиданий великого начала, полны скрытых жизненных сил…
СОЛНЕЧНЫЙ КРУГ
Пусть за окном еще шумят бураны и трещат морозы, но со Спиридона солноворота (25 декабря) солнышко уже ласковее смотрит на землю и в человеке пробуждает мысль о весне.
Катится солнышко по своему кругу и на земле творит чудеса. Без солнца ни весны, ни лета, ни осени не было бы; во мраке вечной ночи застыла бы земля и умерло все живое.
Вот почему, когда световой день увеличивается всего на одну минутку, — человек радуется; минутка — это маленький шажок навстречу весне.
Мы любим каждое время года, каждое из них приносит нам свои заботы, радости и развлечения. Но особенно мы любим весну. Это потому, что у нас, в Сибири, очень долгая зима,
В шутку люди говорят:
— В Сибири зима тринадцать месяцев…
Гуляют по сибирским просторам бураны да метели, а в тайге в морозные ночи трещат вековые деревья-великаны. Все спит под толстым покровом снега. Мертво в степи, мертво в лесу; деревья голы, только сосны да ели шумят зеленой хвоей. Но и в них жизнь на время замерла.
Все цепенеет от мороза, все придавлено его мертвящей силой. Вороны и сороки переселились поближе к людям, только зверушки шныряют в лесных зарослях, трещат кедровки, да дятел — лесной работяга — стучит своим крепким носом по сухостоинам, выискивая пищу. В ясную морозную погоду на березах появляются черные молчаливые птицы с белыми подхвостниками — тетерева. Они не особенно долго засиживаются на деревьях, поклюют холодные, как лед, сережки — и бултых в снег, до следующей зари. Так же проводят зимние дни глухари, рябчики, белые и серые куропатки. В снегу теплее и покойнее.
Почти все певчие птицы улетают на юг, в теплые страны, и зимой в лесу только изредка можно услышать грустный посвист снегирей, пиканье синиц и щеглов да чёканье чечеток. Эти птицы зимуют у нас, но и у них в это время совсем не те голоса, не те песни, какие они поют весенней порой.
И мы с нетерпением ждем весны. Ждем яркого солнца, пробуждения природы и возвращения наших певчих друзей, проводивших зиму вдали от родины.
В один из холодных вечеров, когда за окном шумел буран, а мороз расписывал стекла узорами, я затопил печку и долго сидел у открытой дверцы. Пламя в печи металось и напоминало мне охотничий костер. А костер увел мою мысль далеко от города, на Уень-реку, на Почтовские поймы, на Аткульские займища, на озера и болота нашей обширной Барабинской степи, в царство птиц и обновляющейся природы. Мне казалось, я слышал шум крыльев пролетавших стай и многоголосое пенье мелких птиц. Сердце подогревали волнующие воспоминания, и я шел под эти песни девственными просторами Казахстана, поднимался на величественные горы Алтая, плыл по нашим многоводным рекам…
Да!.. Весна!.. А на улицах еще лежит снег. Но время летит. Неторопливо чередуются дни и ночи, и мы начинаем замечать: с каждым днем солнце поднимается все выше и выше, чернеют дороги, а в полдень с крыш падает звонкая капель.
Горячие лучи солнца дырявят слежавшийся снег, на тротуарах и мостовой в первых лужах купаются воробьи, а в садах и рощах многоголосый шум: грачи прилетели!..
Некрасивая, односложная песня у этих птиц, а люди рады. Прилет грачей всегда связывается с наступлением весны, хотя часто ночи бывают еще холодные и крепкий ледок сковывает лужи.
Теперь уже ничто не может помешать приходу настоящей весны. Пусть на время затянет небо тяжелыми тучами, пусть зашумят метели, ударят морозы — это только на время.
Весна идет, весна близка!..
В КАНУН ВЕСНЫ
Я иду бором по тропинке, проложенной жителями Нового поселка до санатория “Речкуновка” и далее, через Бердь, к станции.
Еще рано, и в лесу полное безмолвие: кажется, все здесь вымерло или скрылось в дальние дали от появившегося человека. А может быть, потому так тихо, что из леса еще не ушла зима. Еще в глубине его лежит нетронутый покров снега, и только на полянах, куда заглядывает солнце, — проталинки и под ногами хрустит ледок. А кромка бора уже вся очистилась от снега, и там, из-под ветоши полусгнивших листьев, пробивается щеточка зелени. Скоро появятся первые цветы, и жизнь начнет свой круговорот…
В бору уже чувствуется хвойный настой, должно быть, деревья просыпаются от зимней спячки, начинают дышать, и не далек день, когда на ветках сосен вспыхнут белые свечечки и молодые свежие иголки разольют свой аромат по всему лесу.
Я сажусь на пенек, глубоко вдыхаю чистейший воздух и с благодарностью думаю о том хорошем человеке, у которого зародилась благая мысль — построить санаторий для трудящихся именно здесь, вдали от города, в чудесном бору, на берегу реки Берди, вблизи нашего молодого моря. Оттуда всегда чистый воздух и прохлада.
Сижу, отдыхаю и вдруг замечаю: в вершине сосны зарождается какой-то неясный и непонятный шелест. Может быть, это ночевавший глухарь завозился? Так здесь никто не видел этих древних птиц. Тогда, может, это шелестит тонкая нежная кожица коры, отставшая от дерева? Но я не чувствую дуновения ветра, а шелест продолжается.
Потом что-то упало в снег рядом со мной. Я подумал, что это старая шишка. Но кто ее мог оторвать? Белок в нашем лесу не водилось, а бурундучишко еще спокойно почивает у себя в норке. И птицы еще не прилетели с юга, а зимующих у нас немного, и сегодня я их пока не видел.
Сижу, слушаю утро, а с дерева нет-нет да и упадет на снег то чешуйка, прикрывающая семечко в шишке, то щепоть отживших иголок. Я вглядываюсь в вершины сосен, чтобы понять, что там происходит, и как только поднимаю голову — все затихает. Значит, там кто-то живой орудует. Я запрокидываю голову и притворяюсь спящим. Проходит минута, другая, третья, у меня начинает болеть шея, я готов уже бросить всякие наблюдения и в этот момент вижу: на толстом суку сосны, под которой я сижу, появляется… Кто бы вы думали?.. Бе-лоч-ка-а!.. Да, да, самая настоящая белочка-телеутка, с изрядно порыжевшим хвостом и ушами. У них начинается линька…
Я не успеваю разглядеть пушистую красавицу, как раздается выстрел. Он настолько громок и так неожидан, что я вздрагиваю, а зверька моего словно не бывало на дереве.
Перед выстрелом я слышал крик пестрого дятла и теперь подумал:
— Кто же это посмел поднять руку на вечного работягу, спасающего наши леса от вредителей? Да и какая корысть для охотника убить дятла? Летает он не быстро и подпускает близко…
Я пошел в сторону выстрела.
Мне хотелось увидеть этого злодея, и я его увидел: на голове рыжая капелюха, старенькая телогрейка подпоясана веревочкой, и на ней, с левой стороны, висят трофеи: дятел и белка. Он тоже увидел меня: постоял, посмотрел в мою сторону и пошел размеренным солдатским шагом. Сколько я ни кричал, он не остановился и даже не оглянулся ни разу. Так я и потерял его из виду. Вскоре прогремели новые выстрелы, — я ничего не мог поделать и огорченный вышел на опушку.
На высоком берегу Берди стояли скамеечки — это забота о санаторных больных. Я присел передохнуть и посмотреть на обновленную Бердь, которую знал еще совсем маленькой, в обрамлении кустов тальника, березняка, изредка — черемухи. На левом берегу виднелись здания станции Бердск, а вверх по реке, на ее новом широком плесе, на льду сидели десятки людей, склонившись над лунками, и караулили свое рыбацкое счастье. Это счастье неторопливо цеплялось за рыбацкие крючки в виде растопыренных колючих ершей. Но для рыбака и ерш — рыба.
