Алессандро Барикко - Дон Жуан
— Сеньорина!
Дама обернулась и увидала галантного мужчину, застывшего в поклоне. Она внимательно взглянула на него и не поверила своим глазам. Ей этот человек знаком.
В поисках его она исколесила всю Испанию. Она была готова убить его.
— Дьявол, так ведь это… Донна Эльвира, — сказал Лепорелло.
— Того не может быть! Как есть она, — сказал Дон Жуан.
— Ах ты мерзавец! — вскричала женщина.
— Она узнала вас, — заметил Лепорелло.
— Дон Жуан, я вас убью! — отчетливо сказала женщина.
И впрямь — пред ними оказалась Донна Эльвира. Обыкновенно эта благородная особа была любезна и нежна. Обыкновенно, но не в этот вечер. На то имелась веская причина. Гораздо раньше в другом испанском городе Дон Жуан долгое время ухаживал за Донною Эльвирой, затем ее похитил, влюбил в себя и, наконец, на ней женился, поклявшись ей в любви навек. Однако он сбежал уже на следующий день, ни слова не сказав при этом. Исчез безвестно. С тех пор Донна Эльвира его искала. По следу Дон Жуана она проехала немало верст и все надеялась в один прекрасный день его найти. Как поступить тогда, ей было ясно, — убить его. И вот настал желанный день. Тот человек стоял пред нею. Летней ночью она нашла того, кто погубил ее. Теперь она могла сказать все то, что думает о нем.
— Я вас люблю, — сказала она.
— Видал? — сказал Дон Жуан Лепорелло. — Бояться нечего.
— Я очень вас люблю, — сказала Донна Эльвира. — Но час настал. Теперь я вас убью.
Три
Вообще-то она его не убила. Дальше было вот что. Они начали говорить. Правда, иногда это еще хуже, чем убить. Донна Эльвира хотела услышать ответ на несколько «почему». Почему Дон Жуан сбежал от нее? Почему он на ней женился, если не собирался с ней жить? Почему он был таким красавцем, душкой и… мерзавцем?
— Поведай ты ей, — сказал Дон Жуан Лепорелло.
— Я?
— Да ты. Ты знаешь все. И список покажи.
— Ну, нет уж, список ни за что…
— А я велю тебе ей список показать.
— Список? — заинтересовалась Донна Эльвира.
Дон Жуан подошел к Донне Эльвире и бережно взял ее за руки. Он сказал, что ему действительно надо идти. Крайне срочное дело. Увы. Но пусть она не беспокоится. Лепорелло ей все объяснит.[1] Она обязательно поймет, и все образуется.
— Вы так думаете? — засомневалась Донна Эльвира.
— Как, вы мне не доверяете? — сказал Дон Жуан.
— Нет. То есть да. То есть не знаю. Наверное.
— Доверьтесь мне, — прошептал Дон Жуан, поклонился и ушел. Это у него получалось отменно — уходить. Тут ему равных не было.
— Ну, разве он не прелесть? — спросила Донна Эльвира у Лепорелло.
— Я, право, в этом мало сведущ.
— Нет, нет, он точно прелесть, — с уверенностью подтвердила Донна Эльвира. — Так что за список там? — добавила она.
Лепорелло что-то залепетал в ответ. Он сказал, какая нынче чудная ночь, неплохо бы прогуляться, съесть по мороженому, хотя уже поздно и, верно, пора домой. Можно и завтра встретиться, в удобное время…
— СПИСОК! — оборвала его Донна Эльвира.
Лепорелло глубоко вздохнул.
— Вот извольте, — сказал он, доставая из-под плаща… книгу не книгу, скорее, толстую тетрадь, да, толстую тетрадь в кожаном переплете.
— Красивая, — сказала Донна Эльвира.
— Прочтите прежде, — сказал Лепорелло и открыл тетрадь. Сотни страниц сплошь заполнены аккуратным мелким почерком.
— Это что, дневник? — спросила Донна Эльвира.
— Ну, не совсем, — ответил Лепорелло. — То список. Список имен. Одних имен: их сотни, тысячи, пожалуй.
— Имен, но чьих? — спросила Донна Эльвира.
— Всех женщин. Всех тех, кого любил хозяин.
Донна Эльвира так и обмерла.
— Но их здесь сотни, — едва произнесла она.
— Две тысячи и шесть десятков с половиной, если точно, — сказал Лепорелло и принялся листать страницы. — Взгляните же и убедитесь сами… В Италии — шесть сотен и четырежды по десять. В Германии — две сотни, три десятка и одна. Сотня во Франции, девять десятков с единицей в Турции… Ну, а в Испании, в Испании, вот посмотрите, уж тысяча и три набрались, хотя, еще точней, четыре, поскольку прошлой ночью наш молодец опять на славу расстарался, так что четыре, позвольте я поправлю, так, сейчас — готово… Как видите, вы числитесь в конце девятой сотни. Смотрите, вот ваше имя. Донна Эльвира, номер 988. Тут, знаете ли, все в порядке полном.
Донна Эльвира была потрясена.
Лепорелло понял, что стоит рассказать обо всем поподробнее. Он говорил так, словно объясняет устройство лампочки. Или компьютера. Или чего-то в этом роде.
— Тут дело в том, — сказал он, — что моему хозяину по нраву все женское сословье без разбора. Крестьянки, мещанки, служанки, графини и княгини, баронессы и принцессы. Ему неважно, богаты иль бедны они, стары иль молоды — он в каждой обязательно отыщет нечто. Нечто особенное. Ему по вкусу белокурые: он говорит, они любезны и милы; но и брюнетки страсть как хороши: они все с норовом, он приговаривает вечно. Зимой он предпочтет толстушек, чтоб согревали пуще, а летом выберет худышек: с ними и потеть не надо… Способен приударить он за дамой средних лет и за старушкой даже, когда войдет он в раж с единственною целью пополнить список свой, вы понимаете?
Но предпочтение он, знамо, отдает девицам, юницам свежим и неопытным молодкам: от них он без ума… Вот так, и с этим ничего уж не поделать. Ему что симпатяшки, что дурнушки, что маленькие, что большие, что умницы, что дуры — все одно: была бы женщиной, а он ее полюбит. А женщины, коль скоро это женщины, поверьте мне, его не меньше любят. Теперь вы понимаете, в чем суть?
Донна Эльвира неотрывно смотрела на тетрадь. Возможно, у нее слегка дрожали ноги. Хотя сказать наверняка нельзя. Их закрывала длинная изящная накидка.
Но вот она сказала твердым голосом, в котором не было печали:
— Я полюбила полного глупца.
— Напротив, — взвился Лепорелло. — Не думайте, что все так просто. Он не глупец, а лишь мужчина, который любит женщин, да так, что неспособен век любить всего одну из них. Он столь любезен, что разочаровать не в силах ни одну. Ну, а когда те сами так его хотят, с чего он должен отступать? Вот призадумайтесь: он вас страдать заставил, да, это правда, но для того, чтобы другую осчастливить и множество других. Кабы остался с вами он, на вас женившись, ходил бы в тапочках, орава карапузов под ногами, — и сколько женщин не познали б счастья, не ощутили б вкуса жизни и свободы, которые лишь он умеет подарить? Вы сами разве б встретили его, будь он женат на той, что перед вами? Скажите, положа на сердце руку, что вам милей? Из жизни всей с ним провести один день счастья или прожить всю жизнь, его не повстречав?
Донна Эльвира точно знала, что ответить.
— Милее с ним мне провести всю жизнь, наполненную счастьем.
— Но это невозможно! — воскликнул Лепорелло. — Жизнь и свободу он любит так, что никогда их не вручит одной-единственной фемине. Нет, никогда. Скажу вам боле: никто из нас, мужчин, того не сделал бы, будь так же мы смелы, нахальны и горды, как он. Поверьте.
Донна Эльвира посмотрела на него.
— Тебе по нраву твой хозяин, — промолвила она.
— О нет, не это я хотел сказать, ведь он злодей, и рано или поздно за это будет он наказан, не иначе. Его заставят заплатить за все. И все же…
— Тебе по нраву он, — повторила Донна Эльвира.
— Наверное. Немного. Иногда. А вам?
Донна Эльвира улыбнулась.
— Тебя должна благодарить я, Лепорелло, — сказала Донна Эльвира. — Меня ты многому сегодня научил, и все за эту ночь. Теперь я знаю, как мне быть.
— Взаправду? — Лепорелло был горд собой. Ему впервые доводилось слышать такие речи от благородной дамы.
— Воистину, — сказала Донна Эльвира. — Ты скажешь Дон Жуану, чтоб не тревожился он больше обо мне. Оставлю я его в покое с его свободой и отвагой. Скажи, его прощаю я, и что касается меня, я постараюсь лишь забыть его.
Потом она блаженно улыбнулась, словно ангел.
— Его, пожалуй что, убьют мои родные братья.
Четыре
― Братья? ― спросил назавтра Дон Жуан, когда ему поведал обо всем слуга. ― У Донны Эльвиры есть родные братья?
Леорелло помогал хозяину одеться и рассказал, что братьев двое. Сюда они уже, по слухам, скачут, а с ними десять человек, владеющих искусно шпагой. Дюжина всего. Их слишком много. И думать нечего сражаться с ними. Осталось только два пути: либо бежать скорее, либо сидеть и ждать, когда их искромсает отряд наемников безжалостных и кровожадных.
― Думаю, что мы пойдем по первому пути, ― сказал Дон Жуан, пока слуга натягивал ему сапог.
― Отличный выбор, ― ответил Лепорелло, уж оседлавший двух коней перед воротами дворца.
Они отправились со скоростью ракет, которых в то время, естественно, еще и не было. Но это так, для полной ясности. План заключался в том, чтобы покинуть город и спрятаться до времени в каком-нибудь селенье. Пересекая площадь, Дон Жуан заметил, как из церкви выходит похоронная процессия. Это привлекло его внимание, и он остановился. Лепорелло закричал, что надо ехать, они теряют время. А Дон Жуану хоть бы что. Стоит и смотрит. Казалось, он что-то ищет. И под конец нашел, как видно.
